Девушка отнеслась к его поспешному предложению так же невозмутимо, как реагировала прежде на объявление войны между кланами или на сообщение о бесчинствах черных на границах земель Накамура. Она объяснила, что не может дать ему ответ, пока не побеседует с патриархом, что Некромант принял с горячим одобрением. Он согласился ждать.
Через три дня Окада передала Гэру, что она согласна.
Мотивов ее согласия никто не понимал, но факт оставался фактом.
Свадьба была пышной и очень дорогой, она оставила далеко позади все те скромные и наспех скроенные церемонии, которые совершались в Центре каждый день. Главы обоих кланов не поскупились на расходы – на триумфальные арки, на павильоны, в которых должны были угощаться гости из числа обычных, на столы, ломящиеся от яств и предназначенные для всех жителей столицы, на аренду «Аэвы» и еще двух соседних ресторанов, а также пяти больших отелей, на фейерверк и небесное шоу с участием более чем полусотни драконов. Были приглашены архимаги, специалисты по иллюзорной магии – им заплатили целое состояние, но зато представление, которое они показали, должно было остаться в памяти всех, кто его видел, как подлинное искусство и грандиозное видение.
Невеста была одета в традиционный для своего клана алый свадебный наряд, состоящий из нескольких шелковых одежд, накинутых одна на другую. Чтоб сделать невесте приятное, Гэр все время до свадьбы провел в библиотеке, изучая любую литературу о Накамура, какую смог достать. За четыре недели вряд ли можно было добиться многого, но по крайней мере теперь он кое-что понимал в сложной церемонии и в одеянии, которое накрутили на его будущую жену. Омотэги*[Верхняя одежда.] Окады было богато вышито шелковыми цветами, каидори – накидку которая надевалась поверх – в уступку общецентритским представлениям расшили не только золотом и серебром, но и мелкими бриллиантами, то же самое сделали с поясом оби.
Посмотрев на этот кокон шелка и вышивок, Гэр испугался, решив, что теперь-то уж его невеста даже шагу шагнуть не сможет. Но, как оказалось, от нее и не требовалось никаких действий. Ее, совершенно неподвижную, всюду носили на широких носилках, а после заключения брака, перед весельем в ресторанах и на улице, потихоньку освободили от доброй половины одежд, и она смогла танцевать с молодым мужем.
Выражение ее замкнутого лица не изменилось ни разу на протяжении всего праздника. Впервые за все время их короткого знакомства Гэр по-настоящему оробел в ее присутствии и даже не решился поблагодарить за то, что она согласилась выйти за него замуж. Каменное лицо Окады напугало не только ее супруга, но и всех гостей.
– Как он не боится ее обнимать? – вполголоса пробормотала мать Гэра, Нэрка Орлица Запада. – Все равно что лапать статую.
Ее услышал старший сын Эндо, Алвэр Огненный Шторм, и нахмурился. Он считал эту скоропалительную свадьбу очень удачной с точки зрения интересов клана и не желал, чтоб совместную жизнь супругов испортило неодобрение свекрови. Он уже решился было побеседовать с Нэркой, но подумал – и отложил на потом. У него было много дел, к тому же его немного успокоило то соображение, что Накамура очень почтительно относятся к старшим родственникам и до поры до времени Окада не станет ссориться с матерью своего мужа – это не принято – а там видно будет.
На свадьбу были приглашены все патриархи. Пришлось послать официальное приглашение и Блюстителям Закона (Эндо подписал карточки, скрипя зубами). Все представители клана Драконов Ночи надеялись, что они не явятся под благовидным предлогом. Но они явились. Нет, не Бомэйн Даро, лишь трое его старших сыновей – они держались уверенно, будто не чувствовали откровенного неприятия со стороны окружающих. Патриархи кланов, явившиеся на церемонию, были очень вежливы с законниками, но, ни в ком те не смогли бы увидеть приветливости или радушия – только холодную учтивость.
Лоанаро Алзара, который появился на празднике в сопровождении старшего сына Дориана и двух младших внучек – Клэр и Франциски, рыжекудрых красавиц, украдкой наблюдал и за Блюстителями Закона, и за собратьями-патриархами. Он и явился-то сюда лишь затем, чтоб понаблюдать высокопоставленных центритов в непринужденной обстановке. Но непринужденной обстановки не получалось. Только то Лоанаро и смог заметить, что Мэрлот необычайно свободно общается с Эндо Драконом Ночи, – значит слухи не лгут и они сильно сблизились. Причину сближения держали в тайне, но что можно скрыть от патриарха одного из довольно сильных кланов? Алзара знал, что Мортимер умудрился найти на Черной стороне отпрыска Эндо и вернул его в клан. Он даже знал, при каких обстоятельствах это произошло.
– Надо сказать, что Мэрлот молодец, – сказал Лоанаро сыну. – Когда подобные случайности приносят столь большие выгоды, закрадывается сомнение – а можно ли говорить о случайности?
– Не думаю, что дружба Эндо и Мэрлота сильно изменит политическую ситуацию в целом, – возразил Дориан.
– Эндо – один из самых влиятельных глав Домов в Центре.
– Но он сейчас вынужден лебезить перед законниками, как ученая собачка.
– Тихо. Никто не знает, что у него в запасе.
– Ничего, поспорю. Иначе Эндо не стал бы торговать своими потомицами. Менять одну на другую.
– Ты плохо себе представляешь, что такое быть патриархом и каждый день ходить по лезвию ножа.
– Надеюсь, отец, я никогда этого не испытаю, – улыбнулся Дориан.
Алзара заметил, как пристально Блюстители Закона следят за церемонией бракосочетания, и догадался – им больше всего на свете хочется узнать, в самом ли деле здесь все происходит по их задумке или двум патриархам удалось надуть их. Он внимательно рассматривал лица, делая вид, что его на самом деле ничего особенного и не интересует – так, скучает, не знает, куда бы еще попялиться. Наверное, опытных интриганов-законников он бы не обманул, но они были слишком заняты и невнимательны.
– Ты заметил, насколько эти господа довольны? – спросил Лоанаро Мэрлота, как только оказался рядом с ним.
Мортимер с удивлением обернулся – он не ожидал, что Алзара заговорит с ним. Отношения между их кланами были терпимыми, но патриархи не стремились к общению, хоть и не враждовали.
Но раз с ним заговорили, надо отвечать.
– Заметил, конечно.
– Как ты думаешь, почему?
Перейдя на «ты», Лоанаро дал понять, что желает поговорить откровенно; Мэрлот держался спокойно, внутренне настороженно, но с готовностью побеседовать. Как-то так само получилось, что вокруг них остались только свои – Майнар и двое телохранителей патриарха Мортимеров, Дориан, Клэр, и трое телохранителей Алзара.
– Ну они же добились своего…
– Ну и что? Что изменится оттого, что Окада и Гэр Некромант станут супругами? – Лоанаро слегка понизил голос. – Ты не оплачивал исследования генетической совместимости пар, подобранных законниками?
– Нет.
– Мне кажется, стоит это сделать. Сам посуди, они так радуются, будто некая очень важная задумка увенчалась блистательным результатом. Тебе не кажется, что клановых собираются выводить, как кроликов? И что у законников на это есть свои, весьма веские причины?
Мэрлот слегка опешил – не от предположения, а от прямоты своего собеседника. Это было знаком доверия, причем чистого доверия, провокации такими не бывают. Он задумался и ответил так, как и должен был ответить:
– У меня недостаточно данных, чтоб делать какие-то выводы, – но взглядом показал, что хотел бы это обсудить. Он кривил душой, говоря, что не оплачивал никаких исследований, и был уверен, что Алзара тоже отстегивал деньги на что-то подобное. Это стоило обсудить, и он добавил: – Может, встретимся и поговорим? Я твои подозрения выслушаю с удовольствием.
– Да, конечно. Я вот еще что хотел спросить… Это касается моего потомка, Рикардо.
– Послушай, я же и раньше говорил, что не буду настаивать на придании молодого человека государственному суду.
– Ты говорил так еще и потому, что не можешь себе позволить выступать против законников, не желающих давать законный ход делу. Но последнее – не причина.
Мэрлот приподнял бровь.
– У меня и в самом деле нет претензий к твоему потомку. Моим потомкам он не сделал ничего плохого. Но твой жест я очень уважаю, конечно.
У Мортимера больше не было сомнений – Алзара был бы не против заключить с ним негласный союз.
Свадебное празднество шло своим чередом, а патриархи, прохаживаясь вдоль фуршетных столов, беседовали – вроде бы о посторонних вещах. По их лицам любой решил бы, что они просто отдыхают, наслаждаясь обществом равных. Но на подобных мероприятиях главы домов никогда не отдыхают. Даже когда речь шла о вещах невинных, на самом деле разговор шел в том числе и на невербальном уровне. Самой напряженной была работа Эндо Дракона Ночи.
Можно было подумать, будто он и в самом деле такой весельчак, каким хочет казаться. Те, кто хорошо знал его, догадывались, что он играет роль, но для них-то в этом не было ничего удивительного. В конце концов заметили, что он беседовал со старшим сыном Бомэйна Даро, причем очень мирно. Те, кто не был одарен особенной проницательностью, мысленно смирились с тем, что политика способна «уложить в одну постель» буквально кого угодно. Те же, кто способен был просчитать события хоть на пару шагов вперед, заинтересовались – а что же может последовать?
О чем на самом деле думал Эндо, пока смеялся шуткам законника (кстати, довольно плоским), знал только сам Эндо. Даже в самой глубине его взгляда нельзя было разглядеть той ненависти, которая терзала его сердце и рвала душу. Чтоб притвориться так хорошо, на несколько мгновений он даже поверил, что радушно расположен к Боргиану Ормейну. Но как только повернулся к нему спиной, страстно захотел как следует умыться, а еще лучше – принять душ. Сдержался лишь с огромным трудом.
Что же касается Боргиана, то старший сын патриарха Бомэйна относился к числу совершенно бессовестных людей. Он признавал лишь один принцип – благо клана, ради того, что считал идеалом, без колебаний пожертвовал бы всем, чем угодно, и не видел ничего странного в том, что ради процветания собственного дома Эндо готов пресмыкаться перед законниками и пожертвовать как счастьем своего внука, так и честью своей потомицы. Драконы Ночи не могут отомстить, из этого Боргиан делал вывод, что за Эрлику Тар они и не собираются мстить.