– Это действительно период чистки: физической, энергетической, эмоциональной. Не знаю, понял ли ты это сам, но три события, о которых ты говорил, были очень знаковыми. Во-первых, все они были построены по принципу «все в руках судьбы»: с любым человеком в любую секунду может случиться все, что угодно.
– А ведь он прав, – подумал я. – Сначала «на ровном месте» заболела нога, да так, что я чуть не потерял способность ходить. А потом сама собой буквально по щучьему велению (или по воле судьбы) прошла. Потом (тоже «на ровном месте») едва не получил пальцами в глаза. И наконец, кубарем выкатился на проезжую часть дороги. Все инциденты могли окончиться очень по-разному. Но в результате – ни царапины. Случайность?
– Во-вторых, – продолжал Сэнсэй, – они были построены по принципу нарастания твоей ответственности. Нога у тебя заболела сама. Ты не бегал, не прыгал, не падал, не дрался. Тут ты ничего не мог сделать. Это чистой воды судьба. Когда ты получил пальцем в глаз, половина зависела от тебя, а половина от внешней среды, в данном случае – твоего партнера. В третий раз, когда ты решил погоняться за троллейбусом, все зависело только от тебя, т. к. тебя никто не заставлял бегать. Ты мог подождать следующего троллейбуса, мог сесть в такси. Мог, в конце концов, и пешком дойти. И наконец (может, это главное из всего): каждое, даже мельчайшее, действие значимо и судьбоносно. Один неверный шаг, одно неточное движение, один недосмотр и… ну, тебе это объяснять не нужно – это и менее опытный, чем ты, боец знает. Так что умение находиться в состоянии осознания – это важнейшее из искусств. Кстати, у тебя когда назначена вторая ступень?
– Ровно через три недели.
– Прекрасно. Так вот, через три недели тебе покажут символ. «Хон-Ша-Зэ-Шоу-Нэн» называется. Рассказывать о нем не буду, не время. Скажу только, что его название переводится как «правильное осознание – основа всего». Так что обрати на него внимание. Чтобы ты пока не скучал, скажу тебе то, что вряд ли скажут на семинаре: ты уже можешь пользоваться символами, точнее, одним символом.
– Так я же не знаю ни одного.
– Знаешь, только наполовину. Ладно, преподам тебе урок: будь всегда внимателен.
– Хороший урок. Мне с детства так учителя на уроках твердили.
– Они были правы, а ты ничему не научился. Но я буду конкретен, я азиатский учитель и пустых слов не говорю. Вспомни, как выглядит твой «Диплом Рэй-Ки первой ступени». Где на нем есть символ?
Диплом я помнил хорошо. Сверху – большой иероглиф «Рэй-Ки». Затем надпись: «Такой-то получил то-то». Внизу две красные печати: одна квадратная с какой-то непростой японской надписью, вторая – круглая (на ней снова иероглиф «Рэй-Ки»). Все, дошло: иероглиф «Рэй-Ки». Чем плохой символ?
Объяснять ничего не пришлось. Сэнсэй (видимо, следуя собственному наставлению) внимательно наблюдал за моим выражением лица.
– Да, – сказал он, – ты угадал, но только наполовину. Это действительно иероглиф «Рэй-Ки». Только тебе нужен не новый, как у тебя на дипломе, а старый. Новый – это только информация, просто надпись, не более. Старый же вариант несет в себе силу; это не просто слово, написанное на бумаге. Он обладает энергией и внутренне связан с понятием, которое определяет. Иначе говоря, иероглиф «Рэй-Ки» – это в некотором роде чуть-чуть Рэй-Ки. Можно сказать, его отражение в зеркале. Посмотри на него внимательно, попытайся осознать его смысл, почувствовать, какие ощущения возникают в уме и теле, когда ты сосредоточиваешься на нем.
И он протянул мне свиток с иероглифом, совершенно непохожим на тот, что был у меня на дипломе. Я ахнул – до того мастерски было написано. Я быстренько перерисовал его в блокнот, чтобы было на чем сосредоточиваться, когда я проснусь.
На подобный случай у меня с собой была уже не только ручка, но и набор фломастеров разной толщины, так что иероглиф получился массивный и «увесистый». Может, сосредоточиваться будет легче? Хотя, какое там легче. Можно подумать, я не понимаю, что уровень концентрации – это исключительно способность моего ума.
Сэнсэй с явным интересом наблюдал за тем, как я торопливо перерисовывал иероглиф.
Дождавшись, когда я закончу, он сказал, указывая на мой набор фломастеров:
– Раньше тебе хватало одной ручки. А теперь… Если так дальше пойдет, то в следующий сон ты захватишь свой письменный стол. И эту штуку, которую ты так любишь. Как там ты ее называешь? Вычислитель?
– Компьютер, – понял я. – А что, было бы неплохо!
– И еще, зачем тебе было перерисовывать этот иероглиф? – с недоумением спросил Сэнсэй.
– А как же я буду сосредоточиваться на нем, если у меня не будет его изображения? – с не меньшим недоумением произнес я.
– Э, да ты совсем дурак. Неужели ты подумал, что я дал тебе этот свиток для того, чтобы потом забрать? Если моя каллиграфия тебя устраивает, можешь оставить его себе. И еще, до второго посвящения меня больше не зови. Буду занят. После посвящения приду сам. Удачи.
Проваливаясь в сон, я подумал:
– Интересно, как я смогу оставить себе вещь, полученную во сне. Хотя, если я могу таскать туда-сюда блокнот, ручки и фломастеры…
Почему-то я не удивился, когда, проснувшись, увидел, что рядом с кроватью на полу лежит свиток. Забить гвоздь не заняло много времени. Так что, когда я уходил на работу, на стене висел старый иероглиф «Рэй-Ки». Пока я решил его никому не показывать и никому о нем не говорить. Иначе придется объяснять, откуда у меня каллиграфия такого качества.
Вторая ступень
– Первая ступень отошла! Вторая ступень отошла. Третья ступень отошла…
– Пошли уже. Хватит пялиться на эскалатор!
Первые сутки
Три недели пролетели быстро. Рутина: ходил на работу, лечил маму, честно посетил три круга Рэй-Ки (одна неделя – один круг). Встретил Новый Год (а что его встречать человеку, который не пьет) и десять дней спустя, утром, был на квартире у Игоря.
На этот раз он решил провести семинар у себя дома. В чем было дело, я не знал (может, не поделил чего с хозяйкой помещения, где проводил круги). Да мне оно было и не очень интересно. Вообще, я очень люблю понимать человеческие отношения (правда, редко удается узнать истинную подоплеку происходящего), но в этот раз меня больше занимала вторая ступень Рэй-Ки: таинственные новые возможности, какие-то символы.
В квартире у Игоря было два волшебных предмета. Один – котенок (если можно котенка назвать предметом) персидской породы, вид которого приводил дам (мужчин, желающих «приобщиться», кроме меня, снова не было ни одного) в совершенное исступление. Тут я их понимал. Таких котов я раньше никогда не видел. Он не царапался, не носился (такого с котятами не бывает) по квартире. Он спокойно лежал, никуда не уходил и позволял себя гладить. В общем, «кот для всеобщего наслаждения». Как его звали, я не помню. Для себя я его прозвал Рэй-Ки-котенок.
Вторым волшебным предметом было кресло. Вообще, у Игоря был комплект из двух совершенно одинаковых кресел, но только одно считалось волшебным.
– Почему оно волшебное? – не выдержал я.
– Потому что на нем все сразу засыпают, – ответил Игорь.
– А почему на нем все сразу засыпают? – не отставал я.
– Потому что я на нем каждый день рисую символы, – ответил Игорь, совершенно не раздражаясь моей настойчивостью.
Этот семинар не произвел на меня такого ошеломляющего впечатления, как первый. Ритуал был уже известен: нужно сидеть с закрытыми глазами, а Игорь будет ходить вокруг, размахивать руками, дуть, хлопать.
Так что мы расположились на небольшой кухне, а на посвящение заходили по одному в комнату. Пока я ждал своей очереди (как всегда, я не торопился и собирался зайти последним), я обратил внимание на женщину лет сорока пяти, которую раньше на кругах у Игоря не видел. Она мне сразу понравилась: спокойная, выдержанная, явно умная. Как выяснилось, звали ее Ирина и работала она преподавателем какого-то иностранного языка в питерском университете. Глядя на нее, помнится, я еще подумал, что ее студентам сильно повезло с преподавателем.
В Москву она приехала специально для того, чтобы получить у Игоря вторую ступень, т. к. мастер, дававшая ей первое посвящение, уехала из Питера навсегда. Неожиданно для меня (дама отнюдь не казалась болтливой) Ирина рассказала, как она получала первую ступень.
От нее самой и от ее истории веяло такой искренностью, что я поверил каждому слову.
«Время было тяжелое, я потеряла одну, вторую, третью работу. У меня началась настоящая депрессия. И тут в руки попала книжка о Рэй-Ки. Тоненькая такая, несолидная, но когда я прочитала ее, то поняла, что я этого хочу. Очень скоро я узнала, где проходят круги Рэй-Ки, и решила сходить. Мой умный и заботливый муж меня отговаривал, боялся, что я попаду в секту. Когда понял, что отговорить не удастся, предложил поехать вместе со мной. Поехать не получилось, т. к. в те дни у нас не было денег даже на маршрутку. Так что мы тащились через пол-Питера пешком.
Если коротко, то вскоре я получила первую ступень Рэй-Ки. Для меня это было счастьем: впервые за долгое время я почувствовала, что период депрессии и внутреннего одиночества закончился. И это продолжалось достаточно долго. Но постепенно все стало возвращаться в обыденное состояние. Конечно, теперь несравненно лучше – депрессией и не пахнет. Но яркость красок пропадает, они как бы медленно блекнут, постепенно выцветая.
Мой мастер покинула Питер, поэтому я приехала сюда. Слышала, что Игорь один из лучших в своем деле. Хочу получить у него вторую ступень. А может, не надо вторую, может, попросить его дать мне снова первую, чтобы все стало, как тогда?»
А семинар шел своим чередом. Люди переходили из кухни в комнату, получали свое посвящение и возвращались обратно в кухню. В общем, все было обыденно, я бы сказал, по-домашнему (видимо, раз у мастера дома, то так и надо).
Думаю, что ощущение обыденности возникло не от «невыразительности» семинара, а от того, что я, видимо, уже начинал привыкать к чудесам. А чудес в этот раз было побольше, чем в прошлый раз. Можно сказать, целый букет.