Настя кивала, они принимались обсуждать, где бы им заработать денег на европейский паспорт, как пробраться на иностранный корабль и каким образом спрятаться от пограничников и таможни…
– И ты готов изменить родине? – пытала Настя.
– Ради тебя – готов! – твердо отвечал Сеня.
И Настя смеялась и гнала от себя тоскливую мысль, что этот день скоро кончится. И надо будет во всех смыслах слова возвращаться на землю… И действительно что-то делать – что-нибудь нудное, противное, тягостное… Но день ведь закончится только завтра?
Но день закончился даже раньше.
Во дворе их встречал Николай Арсеньевич. Одиноко курил на лавочке под задумчивым тополем. В руках его белел бланк: телеграмма.
– Быстро они… – пробормотал Сеня. – Срочную, что ли, прислали?
– Срочную, – вздохнул дед.
Настя подавленно молчала. Текст гласил:
«Немедленно возвращайте Анастасию Москву».
– «Возвращайте!» Что я им, вещь? – возмутилась Настя.
– Первый самолет в восемь утра, – спокойно сообщил Николай Арсеньевич. Сеня молчал, выжидательно смотрел на Настю.
– Я никуда не поеду, – решительно сказала она.
– И что же вы будете делать? – спокойно спросил Сенин дед.
– Поженимся, – дернул плечом внук. – Завтра же заявление подадим.
А Настя с изумлением увидела: лицо Николая Арсеньевича исказила гримаса боли…
– Зря ты так, Ириша, – мягко сказал Егор Ильич.
Ирина Егоровна отшвырнула телефон. Аппарат проехался по полировке стола, жалобно звякнул.
– Зря? Ты говоришь – зря? А как мне ее еще называть?! Дрянь, вот ведь дрянь!
Она дрожащими руками подтянула телефон к себе, судорожно затыкала в клавиши.
– Куда ты звонишь? – спокойно спросил отец.
– В справочную Аэрофлота. Полечу туда. Первым же рейсом.
– Ира, успокойся. – Егор Ильич твердой рукой отобрал аппарат. Попросил жену: – Галя, принеси валерьянки.
Валерьянка оказалась наготове.
– Давайте, девочки, каждая по тридцать капелек, – велел Капитонов. – Вот так, умницы, а теперь – водички… И слезки утираем…
Жена и дочь послушно запивали капли, доставали носовые платки…
– Ну, полегчало? А теперь присядем и спокойно поговорим. Без истерик. И без оскорблений. И так уже дров наломали.
– Мы – наломали? – подняла бровь жена.
А дочь снова взвилась:
– Да о чем тут говорить? И зачем?! Не болтать надо, а туда лететь, забирать ее, пока не поздно!
Егор Ильич оставил реплику дочери без ответа. А Галина Борисовна внимательно посмотрела на супруга, мимолетно заметила:
– Ты вроде бы и не удивился…
– Честно сказать, не сильно, – признался Капитонов.
Дочь резко повернулась к нему:
– Ты… ты знал? И молчал?!
– Ира, – поморщился Егор Ильич. – Прошу тебя – прекрати истерику. Нет, конечно, ничего я не знал. Но догадывался, что у девчонки любовь. Она всю весну как на крыльях летала. Глаза горят, мордаха хитрая… Да и букеты эти огромные – вы верили, что они от бывших одноклассников?
– Настя никогда ничего не рассказывала, – задумчиво сказала Галина Борисовна.
– А ты ее разве спрашивала? – поинтересовался Егор Ильич. – Кого волновало, что у нее на душе? Девочка благополучная, не пьет, не курит, в институт – ходит, сессии – сдает, о чем еще беспокоиться?
– Можно подумать, ты у нее спрашивал, – огрызнулась супруга.
– И я не спрашивал, – примиряюще сказал Егор Ильич. – Честно говоря, не до того было… Вот и упустили девчонку.
– Ну и что теперь делать? – требовательно спросила Ирина Егоровна. Ей явно хотелось решительных действий – прямо сейчас, немедленно.
Реплика осталась без внимания. Галина Борисовна снова спросила мужа:
– И ты догадывался, что, м-мм… ее избранник – этот Арсений? Они же в десятом классе друг друга, кажется, едва терпели!
– Ну, не то чтобы «едва»… Они тогда просто конкурентами были. Боролись, считай, друг против друга. И Настя злилась, что Сеня способней ее. А сейчас им делить стало нечего. Да и перед глазами у нее Сеня теперь не маячит. Каждое утро ее чувство вспыхивает с новой силой.
– Как она только могла! – Ирину Егоровну аж передернуло. – Он такой отвратительный! Вечно голодный, вечно колючий, рубашки эти байковые… И это его «гэ» ужасное!
– Так пообтесался он, Ирочка, пообвык. Почти москвич стал – уже два года в столице живет.
– Настоящего москвича ей, конечно, найти было сложно, – ядовито произнесла Галина Борисовна.
Муж неожиданно согласился:
– Между прочим, и правда непросто. Я однажды к Насте на факультет заезжал и своими глазами видел, что там за парубки… Дохляки, очкарики, неврастеники. Как таких только на военной кафедре держат? А Сеня – парень крепкий. И не дурак. И байки травит смешные, а что еще девочкам надо?
– Кстати, пригласил его сюда ты , – напомнила жена.
Егор Ильич поморщился, но промолчал.
– Вот и получай. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – не сдавалась Галина Борисовна. – Благотворитель ты наш!..
– Галя! Этот вопрос обсуждать мы не будем.
Жена закусила губу и отвернулась. Ирина Егоровна тоже не стала продолжать скользкую тему. Она воскликнула:
– А чем Женя-то ей не угодил? Он, что ли, не крепкий? Или дурак?!
– Могу объяснить, – кивнул Егор Ильич. – Твой Женя постоянно ее поучал. Наставлял. Образовывал. «Настоятельно рекомендую тебе почитать очерки Пескова!» – передразнил он. – А подростки такого тона не любят. Я, честно говоря, и не сомневался, что Настя взбрыкнет, и Эжен ваш останется с носом. Не ожидал только, что она так взбрыкнет…
– А по-моему, Женя просто поторопился, – высказала мнение Галина Борисовна. – Ухаживал за ней по-серьезному, по ресторанам таскал… Мала она еще для ресторанов! И для любви мала, и для замужества… Ведь говорила я ему: не торопи события, пусть девочка подрастет!
– Ну и что же мы будем делать? – Ирина Егоровна вернулась в практическое русло.
– Что предлагаешь? – взглянул на нее Егор Ильич.
– Я не допущу, чтобы она испортила себе жизнь. Хватит в семье одной дуры – меня: в семнадцать лет замуж, пеленки, бессонные ночи…
– А если без лирики? – уточнил Егор Ильич.
– Надо лететь туда. Устроить скандал старшим Челышевым. Забрать ее в Москву. Посадить под замок. И Эжену в ноги броситься. Чтобы простил и взял…
– Не думаю, что Женя ее простит, – вздохнула Галина Борисовна.
– А на Евгении свет клином не сошелся, – пожал плечами Егор Ильич. – Не простит – найдем ей другого. Только боюсь я, не полетит Настя в Москву. Тем более с такими унижениями… «Сказал, под замок…»
– Да куда она денется? – презрительно воскликнула Ирина Егоровна.
– А вот туда и денется – подадут они заявление в загс, и ничего мы сделать не сможем, – вздохнул Егор Ильич.
– Но ты же знаешь! Этого допускать нельзя! – Глаза Ирины Егоровны заметали молнии.
– Ира… Сейчас не Средние века, и Настя – не ребенок. Как ты не понимаешь – она уже выросла, и силой ее не возьмешь! Не отшлепаешь, в угол не поставишь…
– Ага, давай, пусть женятся. Пропишем гаденыша к нам, будем воспитывать их ублюдко в!
Га лина Борисовн а и Е гор Ильич тревожно переглянулись.
– Ирочка, – осторожно обратилась к дочери Галина Борисовна. – Пожалуйста, успокойся. Мы, безусловно, не допустим, чтобы они поженились. Только нужно решить, как это сделать, – она вопросительно посмотрела на мужа.
– По-моему, выход один, – вынес приговор Егор Ильич. – Пусть живут.
– Что-о? – Ирина Егоровна схватилась за сердце.
– Пожалуйста, дослушай. Пусть живут вместе. Так сказать, молодой семьей… Если хватит стипендий – снимают квартиру. Не хватит – пусть в общежитии живут. Помогать мы им не будем. Никак. Ни копейки не дадим. Какая у них там стипендия? Сто рублей на двоих? Снять квартиру, кажется, стоит дороже…
– Он ведь может и институт бросить. На работу пойдет, – предупредила Галина Борисовна. – Вот они и выкрутятся.
– Не бросит он МГУ, уверяю тебя. Не дурак. В армию загремит. Да и какую он работу найдет, без образования? Дворником? Грузчиком? Так что будут на свои две стипендии жить. И надолго их не хватит. Гарантирую.
– С милым рай и в шалаше, – вздохнула Галина Борисовна.
– Глупая поговорка, – отмахнулся Егор Ильич. – В шалаше неделю хорошо. Ну или месяц. Поначалу, конечно, им и кильки белорыбицей покажутся. Но скоро наша Настена затребует сервелата, театров, новых джинсов… Она у нас девочка избалованная. А им и на хлеб-то наскрести будет сложно. Так что вряд ли нашей капризули хватит надолго…
– И что? – подняла брови Галина Борисовна.
– И – уйдет она от него. Убежит. Умчится быстрее пули. Надо только уговорить их: пусть пока не расписываются. Пусть просто так живут, гражданским браком. Проверяют свои чувства. Я и Челышева-старшего на переговоры вызову. Скажу: чтобы дети жили вместе, мы не против. Только пусть с регистрацией не спешат.
– А если они… того?.. – требовательно взглянула на мужа Галина Борисовна. – Правнука нам заделают?
– Ну это уж, девочки, ваша епархия, – твердо сказал Егор Ильич. – Никаких правнуков. Поговорите с ней. Убедите. Расскажи ей, Ириш, как сама мучилась. Каково это – в семнадцать лет, без денег – да с грудным ребенком.
Дочь прикусила губу и отвернулась. Егор Ильич этого будто и не заметил:
– Пусть предохраняются. Научите ее, если сама еще не умеет. Ну а если вдруг что в этом смысле случится – ничего не попишешь. Будет аборт делать. И тут уж как миленькая к врачу побежит. Будем как скала стоять. Этого Арсения – временно – мы потерпим. А вот ребенок от него нам точно не нужен.
Часть IIЧерный танец
Глава 4
Март 1985 года
Все счастливые семьи счастливы по-своему. И одновременно несчастливы – тоже.
Так переиначил Арсений Челышев изречение Льва Толстого.
Ему казалось – переиначил со знанием дела. Потому что вот уже несколько месяцев они жили с Настей Капитоновой вместе. В незарегистрированном, гражданском браке. Своей семьей. Иногда, бывало, несчастливой, но чаще – счастливой.