– Боже, как все переплелось… – пробормотал Арсений.
– Прости… – тихо проговорила Настя и подумала: «Нет, я все-таки не смогу рассказать ему все . Рассказать еще одну семейную тайну. Во всяком случае, сейчас – не смогу».
– Так что у тебя, Сенечка, на самом-то деле был мотив, чтобы убить моих стариков, – через силу вымолвила Настя. – Ты мстил за своего деда.
– И ты веришь, что я мог это сделать? – криво усмехнулся Арсений.
– Нет, конечно. Нет. Не верю.
Настя вдруг заплакала. Сказалось все напряжение сегодняшнего дня: горе, унижение, бегство, ожидание под дверью, непростой разговор, затеянный с Арсением… Настя плакала горько, как девочка.
– Пойдем, – твердо сказал Арсений и взял ее ладонь.
Он повел ее в комнату, держа за руку – примерно так же, как три месяца назад она вела его на Ярославском вокзале. Настя доверчиво шла за ним.
Не выпуская ее руки, Арсений достал из серванта подушку и плед. Заботливо уложил на диван Настю. Накрыл сверху пледом. Сел рядом, на краешек. Взял ее за руку.
– Спи, дорогая, – нежно прошептал он. – Моя бабушка всегда говорила: горе нужно заспать. Завтра ты проснешься как новенькая. Утро вечера всегда мудренее.
Он спросил себя: хочет ли Настя, чтобы он сейчас проявлял к ней интерес как к женщине? Хочет, чтобы он попытался восстановить утраченные четыре года назад отношения? Он спросил – и ответил себе, что наверняка он не знает, и потому не стал трогать и возбуждать Настю. Кроме того, он очень боялся в очередной раз услышать от нее резкое «нет» – как тогда, три месяца назад, в первый же вечер после возвращения. И он поцеловал ее по-братски в висок и ушел на кухню.
А когда заглянул в комнату десять минут спустя, она уже крепко спала.
Утром Арсения разбудил телефонный звонок.
Он спал в кухне на раскладушке. Раскладушка едва поместилась, стол пришлось вынести в коридор.
Арсений вскочил, побежал к телефону. Схватил трубку старинного эбонитового аппарата.
Звонил следователь КГБ по фамилии Воскобойников.
«Откуда они в КГБ узнали мой адрес? – пронеслось в голове спросонья. – Следили за мной после выхода из лагеря? Надеялись, что я выдам себя? Что я приведу их к тайнику с деньгами, украденными у Капитоновых?»
«А откуда, собственно, Настя узнала мой адрес?»
Арсений тряхнул головой.
«Подозревать ее – это чистая паранойя. Телефон-то она мой здешний знала. Я сам ей сказал. А узнать по номеру телефона домашний адрес – пара пустяков. Никаким кагэбэшником для этого быть не надо».
Арсений зашел в комнату – одеться. Настя испуганно вскочила на постели.
– Что случилось? Кто звонил? – ломким от страха голосом спросила она.
– Спи. Это мне звонят, по работе.
– Это не Эжен? Правда не Эжен?
«Она действительно его боится, – подумал Арсений с отвращением. – А раз боится, получается, что он для нее что-то значит. Значит, она по-своему любит его».
– Нет, нет, не Эжен, – досадливо ответил он. – Спи давай, еще рано.
Пятью минутами ранее его «крестный», следователь Воскобойников, тоном, не терпящим возражений, назначил Арсению встречу. Причем не на площади Дзержинского и не в ином официальном здании КГБ, а почему-то в обычной квартире. Следователь продиктовал адрес: проспект Вернадского, сто двадцать, квартира двести семьдесят. Просил подъехать ровно к двенадцати. Чтобы поспеть, следовало выйти через десять минут.
…Арсений доехал до метро «Юго-Западная» – и вспомнил, что вчера это название фигурировало в рассказе Насти. К тому же дом, в котором ему назначил встречу кагэбэшник, оказался точь-в-точь таким, как Арсений представлял себе многоэтажку, где вчера разыгралась драма между Настей и Эженом: серое девятиэтажное чудище.
«Это совпадение, – утихомирил Арсений вдруг застучавшее сердце. – Просто глупое совпадение».
В конспиративной квартире (а это жилье не могло быть ничем иным) по всем признакам никто не жил, однако она оказалась оснащена всем необходимым: посуда в серванте, кресла, журнальный столик, бар.
Воскобойников уже ждал Арсения. Вместе с ним в квартире присутствовал еще один человек – молодой, тусклый, невзрачный. Никем иным, как кагэбэшником, он быть не мог.
Воскобойников встретил Арсения как родного – словно и не было четыре года назад многочасовых допросов, когда следователь вил из него веревки: угрожал, провоцировал, обнадеживал, обещал, пугал… Спасибо, что хоть не бил…
– Снимай бушлат, дорогой Арсений, присаживайся, – пророкотал он. Второго человека из органов он Сене не представил. – Хочешь выпить чего-нибудь? Коньячку? Водочки?
– До двух не пью, – шутливо огрызнулся Челышев. – Политика партии не позволяет.
– Ох-хо-хо-хо, – неискренне засмеялся Воскобойников. Второй, тусклый, не проронил ни слова и не счел нужным даже улыбнуться. – А ты все такой же шутник, Челышев. Ну, садись. Раз не пьешь, тогда мы нарзанчику тебе нальем.
Арсений уселся в кресло у журнального стола. Воскобойников плюхнул ему в бокал минеральной воды. Себе и тусклому щедро налил коньячку.
– Ну, будем. – Мгновенно выпил, зажевал лимончиком. Потряс головой и продолжил в шутейной вроде бы манере – в той манере, от которой у Арсения по старой памяти мурашки по коже пробегали.
– А зря тебя так рано выпустили, Челышев. Ох, зря. Сидеть бы тебе еще да сидеть… Была б лично моя воля, топтал бы ты зону и дальше, да на всю катушку… Сколько тебе годков дали? Десять? Вот десять лет бы и сидел. Да и то маловато. Вот раньше давали так давали… «Четвертной» в зубы – и по рогам… Это сегодняшние наши начальнички, из Политбюро в основном, взяли такую моду… Всех миловать, всех выпускать. Всех диссидентов, отщепенцев всяких. И ты под эту политику попал, даром что сидел с политическими… Ну, и сожительнице своей спасибо скажи. Анастасии этой Капитоновой. Даром что внучка потерпевших, а за тебя горой. Всех письмами закидала. Что ни месяц, то новая цидуля от нее приходит: то в Политбюро, то на имя Генерального секретаря, то на имя председателя КГБ… Ну, и сжалились над тобой органы, сжалились… Помиловали…
– Чем я сейчас привлек ваше внимание? – спросил Арсений.
Подколки Воскобойникова слишком ярко воскресили в его памяти то время, когда советское правосудие вершило над ним следствие и суд. Арсений чувствовал, как внутри постепенно поднималась холодная ярость. После лагеря он уже ничего не боялся, этих мышиных – тем более. «Сейчас первого, этого Воскобойникова, – бутылкой по черепу, второго, тусклого, – «розочкой» в лицо… Вряд ли у них есть оружие… Заберу деньги, документы – и на вокзал… И – ищи меня свищи…»
– Ты не кипятись, Челышев, – мгновенно переменив тон на миролюбивый, произнес следователь. – Мы помочь тебе хотим.
– Вы мне уже помогли, – усмехнулся Арсений. – На десять лет помогли.
– Ну ладно, ладно… Будем считать, что тогда ошибочка вышла. Что ж делать?.. Конь о четырех ногах – и тот спотыкается. Но мы перед тобой извиняемся, Челышев. От имени органов… Хотя согласись, улики против тебя были бронебойные.
– Да неужели?
– Да-да, – скорбно-шутейно покивал головой Воскобойников. – Ты обвинительное заключение читал?.. Помнишь? На кухне Капитоновых стакан стоял с отпечаточками твоих пальчиков – свеженькими отпечаточками. Это раз. Золото-брильянты под твоей ванной в съемной квартире нашли. Это два… Ну, и алиби у тебя никакого не имелось. Молчал ты как партизан, что имел во время убийства половое сношение с гражданкой Миленой Стрижовой. Молчал, а зачем, спрашивается, молчал?.. Я к чему, Челышев, клоню: ведь если у тебя теперь алиби появилось – тогда ты, предположим, сам не убивал. Но!.. Куда мы в таком разе украшения под твоей ванной денем? И стаканчик – куда? С твоими свеженькими отпечатками, у Капитоновых на кухне?..
«Какого дьявола я вообще на эту встречу поперся? – злясь на себя, подумал Арсений. – Послал бы этого Воскобойникова куда подальше. Послал – и что бы они стали делать? Опять арестовали меня, что ли?..»
– Значит, если ты не убивал, – продолжал в дурашливой манере следователь, – тебя кто-то, Челышев, хотел подставить? Кто-то, кто имел к твоей квартире доступ. Он, этот «кто-то», значит, и стаканчик с твоими пальчиками на месте убийства оставил, и золотишко тебе под ванну подложил…
– Разливай, Геннадий! – вдруг, обрывая себя, скомандовал Воскобойников тусклому.
И опять повторилась процедура: кагэбэшники выпили почти по полному фужеру коньяку. Казалось, им и пить не хочется вовсе, но они исполняют необходимый ритуал – или просто казенного коньяку не жалеют: на халяву, известное дело, и уксус сладкий.
– Ох, крепка советская власть! – передернулся следователь, лимоном заел и продолжил, обращаясь к Арсению: – Так что получается, уважаемый гражданин Челышев, что на сегодняшний день перед органами и тобой стоят, как ни странно, одинаковые задачи. А именно. И нам, и тебе необходимо, чтоб мы настоящего убийцу нашли. А ведь он, настоящий убийца, скорее всего, – тот человек, что подставить тебя, Челышев, хотел… Так что придется нам с тобой теперь действовать вместе. В одной связке.
Арсений ушам своим не мог поверить: следователь, который четыре года назад спал и видел подвести его под «вышку», – теперь предлагает сотрудничество! Воистину у наших чекистов чистые руки и холодная голова – с кем угодно готовы скооперироваться, лишь бы добиться своего!
– И я, Челышев, – продолжил следователь, – ради того, чтобы найти убивца, готов даже на должностное преступление пойти. И рассказать тебе все, что я знаю по делу об убийстве Капитоновых. Чего ты не знаешь, а я вот знаю.
– Зачем это вам? – спросил Арсений.
– А затем, дорогой мой Арсений, чтобы ты тоже мозгами раскинул. И поработал бы над делом изнутри. За Капитоновыми бы, к примеру, понаблюдал. Ты ведь возобновил отношения с Настей, не правда ли? Она и ночует у тебя…
– Не ваше дело, – сгрубил Арсений.
– Не мое, – охотно согласился Воскобойников. – Но ты бы мог помочь следствию. Над другими фигурантами потихонечку, исподволь поработать. Ты же мальчик сообразительный. И понимаешь: пока мы настоящего убийцу не найдем, ты все равно будешь под подозрением. И до конца тебя не оправдают.