Как я уже сказал, главную озабоченность вызывало то, что активная зона прожжет нижнюю биозащиту и попадет в бассейн-барботер, а оттуда пойдет к фундаменту. Для минимизации риска требовалось сделать две вещи. Во-первых, осушить бассейн – но обе его заслонки, расположенные в подвале, где после тушения пожара стояла радиоактивная вода, можно было открыть только вручную. Во-вторых, комиссия решила, что землю под реакторным залом необходимо заморозить жидким азотом – это укрепит грунт, создаст дополнительную поддержку для опоры и снизит температуру перегретой лавы.
6 мая три отважных добровольца вместе спустились в гидрокостюмах в подвальные помещения[218]. Это были старший инженер-механик реакторного цеха Алексей Ананенко (он знал расположение задвижек), старший инженер турбинного цеха Валерий Беспалов (позднее он откроет вторую задвижку) и начальник смены Борис Баранов (он выполнял функции страховочного дублера-спасателя и освещал путь). Они прекрасно понимали все риски и знали, какой внизу уровень радиации, но им, скорее всего, пообещали, что об их семьях хорошо позаботятся[219]. «Иногда пропадал свет, действовали на ощупь, – рассказывал Ананенко в интервью ТАСС вскоре после возвращения. – И вот чудо: под руками заслонка. Попробовал повернуть – поддается. От радости аж сердце екнуло»[220]. Когда они отвернули вентили, «послышался характерный шум или плеск – вода пошла. И нам оставалось только вернуться и подняться». Из бассейна вышло 3200 тонн воды, но герои не выжили – симптомы лучевой болезни проявились, уже когда они только вышли из воды. Так гласит легенда[221].
Как все было на самом деле и что стало с ними самими? Опасность проникновения в подвал существовала, но в современной мифологии она все же несколько преувеличена. Доступу к заслонкам бассейна-барботера мешала вода, заполнявшая герметичные коридоры и прилегающие помещения. Для решения задачи потребовалась группа обученных пожарных в респираторах и резиновых костюмах и военных из химических войск, которые установили насосные машины в транспортном коридоре под реактором и проложили к воде четыре специальных сверхдлинных шланга. После этого они укрылись в безопасном бункере Брюханова под административным зданием. Прошло три часа, а вода все не убывала, и пожарные пришли к неутешительному выводу: на шланги, скорее всего, наехала насосная машина и они отсоединились. Сменившие их коллеги доставили двадцать новых шлангов и вошли в здание. Через час пожарные вышли – они выбились из сил, их мутило, но вид у них все равно был довольный: шланги установлены, откачку радиоактивной воды можно начинать[222].
Когда пожарная операция завершилась, в подвальных помещениях еще оставалась вода, но к вентилям уже можно было пройти. Сначала туда отправили «разведчиков» для замера радиации в разных частях подвала. В некоторых надежных источниках упоминаются еще несколько человек, заходивших внутрь, но их роль неясна или, возможно, речь шла о тех же «разведчиках». Что касается выбора Ананенко, Беспалова и Баранова – просто так получилось, что они заступили на смену как раз тогда, когда завершилась откачка. Баранов был старше своих коллег по должности, поэтому принял решение: Ананенко с Беспаловым пойдут перекрывать заслонки, а он будет сопровождать их для страховки. Они в гидрокостюмах пробирались по воде, которая местами была по колено, в коридоре, битком набитом всевозможными трубами и вентилями. У каждого имелось по два дозиметра, один привязан к грудной клетке, а другой – к лодыжке. Когда они оказались в главном коридоре, Баранов остался у входа, а Ананенко пошел вдоль трубы, которая, как он надеялся, ведет к бассейну. И он не ошибся. Опасения, что в темном лабиринте из бетона и металла ему не удастся найти нужную заслонку или что сам вентиль заклинит, оказались напрасными. Спустив воду из бассейна, они вернулись наверх.
В некоторых фольклорных рассказах говорится, что они умерли через пару часов, в других – что прожили еще несколько недель или даже месяцев, но в сообщении ТАСС, которое и послужило первоисточником этой истории, нет никаких упоминаний об их самочувствии. Нам известно, что у них, вероятно, были проблемы со здоровьем – в основном из-за той вылазки, но и вследствие общей радиационной обстановки на станции. Однако вода служит превосходным щитом от нейтронов, так что она-то, видимо, и предотвратила куда более серьезное облучение. В статье от 16 мая 1986 года об этих героях говорится, что они скромны и «смущаются проявленным к ним вниманием», так что на тот момент они чувствовали себя нормально[223].
Алексей Ананенко здравствует по сей день. Он по-прежнему служит в ядерной отрасли и участвует в чернобыльских работах. Я говорил с ним в марте 2016 года – правда, очень кратко. В книге Роберта Гейла упоминается пациент с фамилией Баранов, который умер через несколько недель после облучения. Но это электрик Анатолий Иванович Баранов, скончавшийся от острой лучевой болезни 20 мая[224]. А Борис Баранов умер от сердечного приступа в 2005 году в возрасте 65 лет[225]. Информации о Беспалове почти нет[226], но известно, что он жив. Рассказывая в одном из интервью о пережитом, Ананенко кратко, но выразительно говорит о Беспалове: «Стараясь восстановить те далекие события, я позвонил моему товарищу Валере Беспалову, и он рассказал мне про эпизод, который я не запомнил, но который очень хорошо характеризует тогдашнюю обстановку на АЭС. По его словам, когда мы на пути следования к “два ноля первому” приблизились ко входу в транспортный коридор четвертого блока, Баранов остановился, выдвинул телескопическую ручку ДП-5 на полную длину и высунул датчик в коридор. “Я глянул через плечо Баранова на показания, – вспоминает Валера, – прибор зашкаливало на всех поддиапазонах. Тогда последовала короткая команда: «Двигаться очень быстро!» Перебегая опасное пространство, я не удержался, оглянулся и увидел гигантский черный конус фрагментов взорванного реактора вперемешку с бетонной крошкой, просыпавшейся сверху через технологический проем из центрального зала. Во рту появился знакомый металлический привкус…”»[227]
То, что все трое, оказывается, столько прожили после аварии, стало для меня настоящим откровением, поскольку история о водолазах, отдавших жизни ради спасения станции, – одна из самых знаменитых чернобыльских легенд. Во всех англоязычных источниках, с которыми я успел познакомиться до момента этого откровения в 2016 году, – будь то книга, документальный фильм или сайт, – говорится, что они умерли. В апреле 2018 года президент Украины Петр Порошенко во время поездки на АЭС наградил всех троих орденами «За мужество». Лично присутствовал на награждении лишь Ананенко (он держал в руке трость – после автомобильной аварии), но на церемонии сообщили, что Беспалов, несмотря на отсутствие, тоже жив. Баранов получил орден посмертно. Год спустя, после того как выпущенный американской студией HBO мини-сериал «Чернобыль» напомнил миру о той катастрофе, теперешний президент Украины Владимир Зеленский сделал следующий шаг вслед за своим предшественником – выпустил указ о присвоении Ананенко, Беспалову и Баранову звания «Герой Украины».
В тот же день, когда выпускали воду из бассейна, на территории станции установили буровое оборудование и стали готовиться вводить в грунт под фундаментом жидкий азот, однако заказанный азот не везли уже больше суток. Разъяренный этой задержкой зампредседателя Совета министров СССР Иван Силаев позвонил Брюханову: «Разыщи азот, или тебя расстреляют»[228],[229]. И тот разыскал: водители автоцистерны боялись приближаться к станции, но проведенный армейскими офицерами сеанс убеждения заставил их вновь тронуться в путь. Закачку азота начали, не дожидаясь рассвета.
Примерно в это же время на станцию пригласили двух высоких чинов из МАГАТЭ – генерального директора Агентства шведа Ханса Бликса и американца Морриса Розена, руководителя Отдела ядерной безопасности. Они обсудили с местными чиновниками аварию и меры, предпринимаемые для минимизации последствий. По возвращении они дали интервью немецкому журналу «Шпигель», но их ответы были малоинформативными и односложными «”Как по-вашему, советские реакторы менее или более безопасны, чем западные?” “Это разные типы реакторов”, – сказал Розен. “Насколько высока была интенсивность излучения?” – “Мы об этом не спрашивали”»[230].
10 мая температура и уровень радиоактивных выбросов пошли на спад. К 11-му числу, через несколько дней после спуска воды, группа техников прошла в нижние части здания, просверлила в стене отверстие на уровне ниже активной зоны и через него сделала замеры. Подтвердились худшие опасения: расплавленные компоненты активной зоны вызвали трещины в бетонной опоре реактора и по меньшей мере частично просочились в подвальные помещения. Еще чуть-чуть, и лава, пройдя сквозь фундамент самого здания, достигнет водоносного горизонта. Требовалось лучшее и более радикальное решение проблемы, чем подача жидкого азота.
На следующий же день делегации из Москвы отправились в советские шахтерские регионы на поиски людей для выполнения операции по охлаждению грунта под разрушенным реактором. Их доставили в Чернобыль 13 мая, и они приступили к работе. «Задача у нас стояла одна, – рассказывает один из тульских шахтеров, – это от третьего реактора пройти туннель сто пятьдесят метров под аварийный четвертый реактор, смонтировать камеру тр