Через два года после Чернобыльской катастрофы СССР подтвердил, что она обошлась в 11 миллиардов рублей (рубль в то время стоил примерно доллар), а в 2006 году сам Горбачев назвал сумму в 18 миллиардов. Сюда не включены сопутствующие расходы, но даже в этом случае цифра выглядит сильно преуменьшенной – если судить по докладу, выпущенному белорусским МИДом в 2009 году. Согласно документу, «чернобыльские» затраты правительства Беларуси на тот момент продолжали составлять около миллиона долларов в день. «Ущерб от чернобыльской аварии оценивается примерно в 235 миллиардов долларов США. Однако суммарные затраты Беларуси и мирового сообщества на ликвидацию последствий аварии составляют лишь 8 процентов от общей суммы ущерба»[309],[310]. Эти убытки были катастрофическими для советской экономики, к тому же авария рикошетом ударила по угольной и гидроэнергетике. Упавшие вдвое цены на нефть усугубили экономическую катастрофу. Для Горбачева Чернобыль послужил тем рычагом, который помог ему заставить своих высокопоставленных военных и политических оппонентов принять идеи повышения прозрачности компартии и приблизить наступление эпохи гласности. СССР так и не оправился, и Чернобыль считается одним из главных катализаторов его распада.
Многих людей, о которых идет речь в этой книге, уже нет с нами – включая Анатолия Дятлова, который умер в 1995 году от сердечного приступа. Он отстаивал свою невиновность до самого конца. В 1992 году в одном из интервью он еще раз сказал: «Я столкнулся с ложью, с огромной ложью, которую вновь и вновь повторяли как руководители нашего правительства, так и простые инженеры. И эта бесстыдная ложь меня подкосила. У меня нет ни малейших сомнений в том, что конструкторы реактора сразу поняли, что произошло [он прав, так и было. – Э.Л.], но сделали все, чтобы свалить всю вину на операторов»[311],[312]. Виктору Брюханову сейчас восемьдесят лет, и он до сих пор ясно помнит, что происходило в Чернобыле. «Никто не струсил, не уклонился, – сказал он в интервью в 2011 году. – Все были преданы станции, любили ее, защищали ее»[313],[314].
Глава 13Взгляд в будущее
Саркофаг проектировали не как капитальное сооружение, которое полностью решит проблему. Главной задачей на тот момент было в максимально короткие сроки создать конструкцию, которая задержит радиоактивные выбросы. Расчетный срок эксплуатации Саркофага составлял двадцать лет, и этот срок уже давно истек. В 1997 году при финансовом участии сорока шести стран и организаций стартовал проект оценочной стоимостью 2 миллиарда евро по строительству нового «Укрытия», получившего название «Новый безопасный конфайнмент» (НБК). К его сооружению приступили в 2011 году – примерно во время моей чернобыльской поездки. НБК представляет собой огромную уникальную арку 250 метров в ширину и 165 – в длину с колоссальным весом в 30 тысяч тонн. Ее смонтировали из предварительно изготовленных секций на специально подготовленной площадке в 400 метрах от здания четвертого блока. Сборка первой половины арки завершилась в конце марта 2014 года. Годом позже две части соединили. К апрелю 2016 года закончен монтаж по обустройству внешнего пространства арки, продолжаются внутренние работы. Первоначально арку планировали возвести к 2015 году, но из-за сложностей финансирования сроки сдвинулись[315]. После полного окончания сборки арку по специально построенным рельсам надвинут на существующий Саркофаг – этот процесс займет около двух дней. Она станет самой крупной в истории передвижной конструкцией. В отличие от Саркофага, НБК должен прослужить сто лет, и за этот срок предстоит полностью вывести из эксплуатации и демонтировать четвертый блок.
Каждая половина арки состоит из нескольких секций. В собранном виде их поэтапно подняли на высоту 110 метров с помощью огромных механизмов, которые до этого эксплуатировались лишь однажды – при извлечении подводной лодки «Курск» в 2001 году. Внутри конструкции доставка оборудования и людей осуществляется мощными дистанционно управляемыми мостовыми кранами.
Для предотвращения коррозии стальных конструкций проектировщики предусмотрели сложную систему кондиционирования, способную за час перемещать 45 тысяч кубометров теплого воздуха в областях, прилегающих к сооружению. «На свете есть стальные конструкции, которые простояли сто лет, – взять хотя бы Эйфелеву башню, – но их регулярно покрывают новой краской, – рассказывал в 2013 году Эрик Шмиман, старший консультант американской Тихоокеанской северо-западной национальной лаборатории, в интервью журналу “Уайрд”. – После надвижки мы не сможем делать то же самое: радиация слишком высока, чтобы отправлять туда людей. Как мы поступим? Будем кондиционировать поступающий воздух, чтобы относительная влажность не превышала сорока процентов»[316].
Когда установка полностью завершится, инженеры приступят к демонтажу Саркофага, что, по оценкам, займет около пяти лет. И только потом – предположительно в 2023 году, когда истечет гарантированный срок службы стальной стабилизирующей конструкции, поддерживающей западную стену, – можно будет начать работы по извлечению топливосодержащих материалов из четвертого блока. На это есть сто лет. Кажется, что это большой срок, но вывод из эксплуатации ядерной установки – процесс, известный своей трудоемкостью. Пожар на станции Уиндскейл произошел еще в 1957 году, а полная ее ликвидация завершится не раньше 2041-го.
Фукусимскую катастрофу вполне можно отнести к разряду антропогенных, а история последующих событий представляет не меньший интерес, чем чернобыльская. Интерес этот, увы, вызван некомпетентностью, проявленной при ликвидации. В первые годы после цунами и недели не проходило без новых сообщений то об очередном выбросе радиоактивной воды, то о высоких дозах излучения, которые получают рабочие-ликвидаторы, то о ненадлежащем оборудовании или мерах безопасности, которые можно было бы назвать смехотворными, если бы речь не шла о риске для человеческих жизней, не говоря уже об экологии. Там даже повторили одну из самых досадных ошибок 1986 года: решили, что уровень радиации соответствует максимуму, на который рассчитан зашкаливающий дозиметр. И, наконец, самый потрясающий скандал был связан с тем, что ликвидацию, как выяснилось, проводили неквалифицированные люди – бездомные, которых прямо на улице набрали субподрядчики – фирмы, зачастую связанные с организованной преступностью. Эти нищие люди проживали и работали в жутких условиях, а их работодатели, те самые субподрядчики, прикарманивали более трети от их зарплат[317]. В отличие от советского правительства, которое не жалело на ликвидацию чернобыльской аварии ни людей, ни денег, лишь бы справиться с проблемой, владелец и оператор Фукусимы, компания ТЭПКО – это акционерное общество (правда, фактически национализированное в 2012 году, когда крупные государственные вливания спасли его от краха), которому нужно создавать прибыль и угождать инвесторам. Поэтому она потратила на ликвидацию сумму, минимально необходимую, чтобы избежать наказания, создавая видимость, будто проблема решается.
В октябре 2013 года японский премьер Синдзо Абэ положил конец двухлетнему периоду упорных отказов от международной помощи и обратился к зарубежным специалистам-ядерщикам за содействием в ликвидации последствий аварии. Всего через несколько недель выяснилось, что раздраженное действиями ТЭПКО японское правительство даже собиралось лишить компанию прав на владение станцией, подготовив соответствующий законопроект. В начале ноября того же года операторы Фукусимы, моральный дух которых к тому времени уже подрасшатался, приступили к подготовке самой тонкой и опасной на тот момент фазы проекта – извлечению отработавшего топлива из охладительного бассейна реактора № 4. Глава японской регулирующей комиссии по вопросам ядерной энергетики лично посоветовал президенту ТЭПКО подойти к операции с крайней осторожностью, но когда у главы отдела коммуникаций компании Йосими Хитосуги поинтересовались, что он думает по этому вопросу, он ответил: «Мы считаем, это не опасно».
Сумма средств налогоплательщиков, выделенных ТЭПКО на ликвидацию последствий аварии, к марту 2015 года составила 1,6 миллиарда долларов, и треть этой суммы ушла на мероприятия, из которых можно составить каталог неудач и ошибок. План радикальных мер по предотвращению утечек радиации с Фукусимы в грунт и в океан получил одобрение и необходимое оборудование. При содействии правительства ТЭПКО приступила к работе над проектом, который предусматривал заморозку грунта с помощью громадной тридцатиметровой стены, состоящей из 1568 труб. Противники проекта указывали на непродуманность технико-экономического обоснования, но правительство продолжало настаивать на своем. Первая попытка заморозить грунт, предпринятая в 2014 году, завершилась конфузом: ТЭПКО не удалось получить нужный уровень температуры даже после того, как в используемую для охлаждения смесь добавили десять тонн льда. Следующую попытку запланировали провести в марте 2016 года, и, если все пойдет по плану, она займет от семи до восьми месяцев[318],[319].
Самым затратным пунктом программы стала специально спроектированная машина стоимостью 270 миллионов долларов для очистки от радиоактивного цезия воды, попадающей в океан из трех поврежденных реакторов. Машина так и не заработала как следует, она отфильтровала лишь 77 тысяч тонн воды при запланированной