В стихотворении «Полесская легенда» река Припять, предстающая в образе украинской девушки, собирается замуж за пришельца из дальних краев по имени Атом. И главное в решении Припяти не нежные чувства, а уверенность в том, что брак с Атомом пойдет на благо ее народу. «За него я пойду хоть сейчас, если надо, – говорит девушка-река. – Вот как людям служить пришла мне пора / И Днепру, и Донбассу пусть поможет мой Атом». Расположенный на востоке Украины промышленный Донецкий угольный бассейн, символ экономического прогресса, не мог существовать без обильного источника электроэнергии. В 1976 году за свою книгу стихов Драч получил премию имени Тараса Шевченко, высшую украинскую награду в области культуры. А несколько лет спустя за другой поэтический сборник (на русском языке) удостоился Государственной премии СССР[430].
Сочиняя стихи, которые помогли ему завоевать расположение властей, Драч, скорее всего, искренне считал развитие атомной энергетики делом исключительно важным и нужным. Однако, судя по многочисленным свидетельствам, Чернобыльская авария заставила его горько пожалеть о былом энтузиазме. В мае 1986 года его сына, студента-медика Максима Драча вместе с однокурсниками отправили в зону отчуждения вести дозиметрический контроль людей и транспортных средств, покидающих зону и прибывающих в нее. Работая без надлежащих средств защиты, он получил большую дозу радиации и был госпитализирован в одну из киевских больниц с симптомами лучевой болезни. Последствия облучения еще многие годы сказывались на его здоровье.
К теме Чернобыля и атомной энергетики Драч теперь обращается с иным настроением и использует совсем другие образы. Он убежден, что авария привела Украину к ядерному апокалипсису. Если центральным образом «Полесской легенды» была юная украинская красавица, олицетворение реки Припять, то в центре поэмы «Чернобыльская Мадонна» – образ Богоматери.
Сей огненный крест, а на нем, да и в нем
Пылает мой сын, окольцован огнем.
Горят на ладонях стигматы урана,
И губы горят, словно адская рана[431].
В финале Драч пишет о своей прежней вере – типичной для его поколения – в то, что атомная энергия служит благотворному преобразованию мира: «Соль познанья – раскаянья дар»[432].
Раскаяние было искренним. Поэма «Чернобыльская Мадонна» была опубликована в начале 1988 года. На следующий год Иван Драч стал одним из основателей и первым председателем Народного руха (Движения) Украины, общественной организации, вставшей во главе демократических перемен в республике, которые в итоге способствовали распаду Советского Союза и привели к созданию независимого украинского государства. «Чернобыль встряхнул нашу душу, реально показал нам, что мы подошли к краю пропасти, к бездне, а вся наша культурная деятельность – суета сует, собаке под хвост, роза под бульдозером», – писал Драч о роли Чернобыльской аварии в пробуждении украинского общественного движения[433].
В июне 1988 года писателям наконец удалось вынести дискуссию о губительных последствиях Чернобыльской аварии в политическое поле: переломным моментом стала XIX всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза. На этом созванном Горбачевым партийном форуме была принята программа политических реформ, позволявших провести в СССР частично свободные выборы – первые со времен революции 1917 года. До выборов оставался еще без малого год, но границы гласности расширились немедленно. Это позволило привлечь внимание общества к теме последствий Чернобыльской аварии и ответственности за случившееся высшего партийного руководства.
Делегат партийной конференции и один из лидеров украинского Союза писателей Борис Олейник привез в Москву петицию, подписанную шестью тысячами жителей Украины. Они требовали, чтобы московское партийное руководство остановило строительство атомных электростанций в Украине. Одну из них планировали возвести неподалеку от города Чигирина, который в XVII веке служил гетманской столицей и был одним из ключевых символов украинской истории и самосознания. «Высокомерие и пренебрежительность некоторых союзных инстанций… к судьбе Украины граничат не только с какой-то немилосердной жестокостью, но и с оскорблением национального достоинства, – заявил Олейник с трибуны партийной конференции. – Я вспоминаю, как, требуя строительства Чернобыльской АЭС, некоторые, посмеиваясь над „украинским синдромом“, говаривали: да это же настолько безопасно, что можно вмонтировать реактор под ложе новобрачным. Мы не опустимся до того, чтобы рекомендовать пересмешникам ставить свои кровати у четвертого реактора. Но мы вправе потребовать привлечь к персональной ответственности проектировщиков, допустивших грубейшие просчеты в выборе площадок для АЭС на Украине»[434].
Всего за год до того, летом 1987 года украинский КГБ преследовал людей, распространявших листовки и писавших на стенах призывы прекратить строительство атомных станций. Теперь же выступление Олейника было опубликовано в советских газетах. Сам факт того, что Олейник высказался о Чернобыльской аварии с трибуны партийной конференции, снял запрет на обсуждение связанных с ней проблем. Предметом общественной дискуссии стала ответственность за аварию московского начальства, а не только отбывающих тюремное наказание работников станции. На переднем крае борьбы за перемены оказались писатели – такие, как Олейник, Гончар и Драч. На какое-то время они даже оставили литературные занятия, целиком посвятив себя задаче не допустить строительство новых атомных станций на украинской земле[435].
В ноябре 1988 года при участии коллеги Олейника по Союзу писателей Украины Юрия Щербака в Киеве прошел первый по-настоящему массовый митинг, к организации которого Коммунистическая партия не имела никакого отношения. Врач по образованию, а впоследствии выдающийся ученый-эпидемиолог, Щербак вскоре после аварии провел три месяца в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС, где собирал свидетельства ученых, операторов станции и ликвидаторов. Летом 1987 года в московском журнале «Юность» увидели свет первые главы документальной повести «Чернобыль», завершенной им год спустя. Подробно описывая трагические события 1986 года, Щербак особое внимание уделил героизму тех, кто самоотверженно боролся с последствиями рукотворной катастрофы. В декабре 1987 года Щербак вместе с еще несколькими писателями и учеными создали первую в республике экологическую организацию «Зелений світ» («Зеленый мир»). Именно она стала главным организатором массового митинга в защиту окружающей среды, состоявшегося в Киеве в ноябре 1988 года[436].
За полгода до ноябрьского митинга, 26 апреля 1988 года, в Киеве прошел другой митинг – посвященный второй годовщине Чернобыльской аварии. Его подготовил и провел Украинский культурологический клуб, первая в Украине независимая общественная организация, которую возглавлял тридцатитрехлетний выпускник факультета журналистики Киевского университета Сергей Набока, три года отсидевший в лагере за «антисоветскую пропаганду». Набока пытался провести митинг и в первую годовщину Чернобыля. Вместе с друзьями, которых КГБ в своих сводках называло членами «сети», он составил письмо к советскому руководству с требованием остановить работу Чернобыльской АЭС, прекратить строить в Украине атомные электростанции, обсудить с общественностью перспективы развития атомной энергетики или даже устроить референдум на эту тему, а также объявить 26 апреля Днем памяти и скорби. Подписи под письмом Набока с соратниками хотели собрать на митинге, который планировалось провести в центре Киева 26 апреля 1987 года. Но их замысел стал известен КГБ, который через своих агентов убедил диссидентов не проводить свою акцию. По мнению госбезопасности, и письмо, и митинг были инспирированы западными разведками, которые хотели воспользоваться ядерной аварией, чтобы вовлечь организации и движения, якобы ратующие за защиту окружающей среды, в подрывную антисоветскую деятельность и сделать их неподконтрольными компартии[437].
Весной 1988 года Набока вернулся к идее митинга. На сей раз его организатором выступил Украинский культурологический клуб, объединение, созданное сподвижниками Набоки. В него среди прочих вошел сорокавосьмилетний диссидент, член Украинской Хельсинкской группы Олесь Шевченко. Группа была образована в 1976 году с целью следить за исполнением Советским Союзом обязательств по соблюдению прав человека, которые он принял, подписав годом ранее Заключительный акт проходившего в Хельсинки Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Едва приступив к работе, Хельсинкская группа была запрещена, а ее члены стали подвергаться преследованиям властей, которые, продолжая нарушать конституционные права граждан, отправляли за решетку тех, кто следил за ее злоупотреблениями и протестовал против них. Вместе с другими правозащитниками арестовали и Шевченко. Отсидев срок в лагерях, он был отправлен в казахстанскую ссылку, откуда смог вернуться только в 1987 году с наступлением горбачевской гласности и перестройки. Украинские правозащитники всегда считали своей главной задачей борьбу за национальные права своего народа. После Чернобыля Шевченко и его единомышленников сплотила новая цель – борьба с атомной энергетикой в Украине.
Для митинга были подготовлены плакаты с лозунгами: «Прочь АЭС с Украины!», «Не хотим мертвых зон!», «АЭС – на референдум!». Демонстранты планировали собраться в самом центре Киева на площади Октябрьской революции, позже получившей известность как Майдан. Власти попытались убедить организаторов, в том числе Набоку и Шевченко, отменить акцию. Когда те отказались, было принято решение разогнать митингующих силами милиции и дружинников. Готовясь к годовщине Чернобыльской аварии, городские власти за несколько дней до нее начали менять на площади асфальт и обнесли ее строительным забором. На соседние улицы согнали студенто