в Брагине постоянно[456].
Статья Адамовича раздвинула границы гласности даже шире, чем выступление Олейника на партийной конференции: судьба пострадавших территорий стала предметом открытой общественной дискуссии. В том же сентябре 1988 года, когда увидела свет статья Адамовича, Юрий Щербак с небольшой съемочной группой приехал в Народичский район, судьба которого так беспокоила Ярошинскую. В снятом ими документальном фильме были показаны поросята и телята, родившиеся без глаз и с другими уродствами предположительно из-за высокого уровня радиации в местных хозяйствах. В одном из них радиационный фон был в 150 раз выше, чем в Киеве. За прошедший после аварии год у скота родились шестьдесят четыре уродца, тогда как за предыдущие пять лет врожденные уродства были отмечены всего три раза. Поскольку двадцатиминутный документальный фильм не имел шансов пробиться на телевидение или на большой экран, один из его создателей опубликовал статью, где описал все, что увидели и сняли кинематографисты. Как ни пытались власти утаить правду, их монополия на информацию рушилась на глазах[457].
В конце осени 1988 года Ярошинской впервые разрешили выступить перед большой аудиторией с рассказом о ситуации в Народичском районе. Реакция на выступление была бурной и у подавляющего большинства слушателей – за исключением представителей власти – крайне положительной. Жители Житомира просили руководство заводов и исследовательских институтов предоставить ей залы для выступлений. К весне 1989 года, когда проходили выборы Съезда народных депутатов, уже ни один зал не вмещал желающих ее послушать – поэтому она выступала на площадях и стадионах. Партийные начальники бомбардировали ее звонками и письмами с угрозами. Пытались заставить ее мужа, служившего в пожарной команде Министерства внутренних дел, подать на развод. Терроризировали ее сына и возбудили уголовные дела против нескольких десятков ее сторонников, якобы планировавших нападение на обком партии. Но выступления Ярошинской по-прежнему собирали по двадцать-тридцать тысяч человек. В конце концов власти сдались. Редакция житомирской газеты, в которой Ярошинская проработала много лет и которая под давлением сверху выступала против собственной сотрудницы, сочла себя обязанной опубликовать ее предвыборную программу. На выборах за Ярошинскую проголосовали больше 90 процентов избирателей.
В Москве Ярошинская быстро наладила связи с депутатами-единомышленниками. В их числе были писатель и эколог Юрий Щербак, автор снятого в Народичском районе шокирующего документального фильма «Запредел» Михаил Беликов и эколог Сергей Конев, уроженец Днепропетровска, украинского промышленного города, известного главным образом как родина Леонида Брежнева, а позже снискавшего дурную славу одного из самых загрязненных городов Советского Союза.
Сразу после открытия Съезда народных депутатов Ярошинская и Щербак записались на выступление в надежде во всеуслышание заявить об экологических последствиях Чернобыльской аварии. Но ни ей, ни ему слова так и не дали. Тогда Ярошинская рискнула: в один из последних дней работы Съезда подошла к сидевшему в президиуме Горбачеву и попросила у него разрешения выступить по вопросу Чернобыля. Горбачев разрешил. За отведенные ей три минуты Ярошинская рассказала о Народичском районе, зараженных радиацией селах и лживых заявлениях украинских чиновников от здравоохранения о том, что уровень радиации в районе якобы безопасен для его жителей. В завершение Ярошинская вручила Горбачеву кассету с фильмом Беликова про Народичский район, ситуацию в котором назвала «возмутительной».
Завеса молчания, за которой власти пытались скрыть последствия Чернобыльской аварии, понемногу начала подниматься. После своего выступления Ярошинская получила множество писем и телеграмм от людей, восхищенных ее смелостью. На следующий день еще несколько депутатов выступили против сокрытия правдивой информации о Чернобыле. Среди них были и врач из Могилевской области, и первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Ефрем Соколов, заявивший с трибуны, что радиоактивному заражению подверглись 18 процентов сельскохозяйственных угодий республики. При этом самый высокопоставленный из украинских депутатов, председатель Совета министров Украины Виталий Масол, к удивлению Ярошинской, в своем выступлении ни словом не обмолвился о Чернобыле. И тем не менее выступая после Съезда перед избирателями на переполненном стадионе в родном Житомире, а затем – перед жителями Народичей, она с полным правом могла говорить, что долгожданные перемены уже начались.
В августе в Народичский район прибыла государственная комиссия во главе с заместителем председателя Совета министров СССР Виталием Догужиевым; ее сопровождали заместитель председателя Совета министров Украины Евгений Качаловский и первый секретарь Житомирского обкома партии Василий Кавун. Еще раньше в Народичах состоялось выездное заседание Научного совета по проблемам радиобиологии Академии наук СССР, о котором КГБ подробно доложил первому секретарю украинской Компартии Владимиру Щербицкому. 13 июня в районном Доме культуры прошла встреча ученых с жителями Народичей, на которую собралось почти восемьсот человек. Во время встречи из зала раздавались предложения начать забастовку, чтобы заставить власти от признания проблемы перейти к ее решению. Но КГБ был вынужден оставить эти выступления безнаказанными и просто сообщить о них наверх – настолько изменилась политическая обстановка в стране[458].
К осени 1989 года экологическое движение, направленное против коммунистического руководства, охватило не только Украину, но и соседнюю Белоруссию. Первый в Белоруссии массовый митинг прошел в Минске 30 сентября. Республиканские власти попытались не пустить в столицу автобусы из пострадавших от радиации районов Гомельской и Могилевской областей, но у них ничего не вышло. В результате на площадь вышло около 30 000 человек, перед ними выступили лидеры Белорусского народного фронта – общественно-политического движения, которое за несколько месяцев до того было учреждено в Вильнюсе и имело много общего с украинским «Рухом». Никто из белорусских партийных и советских чиновников к митингующим не вышел. Власти предпочли отрицание – если и не удручающих последствий Чернобыльской аварии, то, во всяком случае, факта утраты ими монополии на информацию и проведение политических акций[459].
Выборы на Съезд народных депутатов СССР и выступления на нем депутатов помогли пролить свет на экологические последствия Чернобыльской аварии, но почти не приблизили активистов антиядерного движения к их цели – выводу из эксплуатации Чернобыльской АЭС и других атомных электростанций, на которых использовались реакторы типа РБМК. По-настоящему широкие возможности открылись перед активистами благодаря выборам в республиканские парламенты, прошедшим в марте 1990 года в рамках второго этапа горбачевской политической реформы. Итоги этих выборов, на которых не было квоты для подконтрольных коммунистам общественных организаций и все депутаты избирались свободным голосованием, стали полной неожиданностью для Горбачева и всего московского руководства. Если летом 1989 года депутаты всесоюзного Съезда ограничивались разоблачениями, то весной 1990-го депутаты республиканских парламентов перешли от слов к делу.
В нескольких советских республиках избиратели привели во власть сторонников национальной независимости, прочно связывавших ее с отказом от атомной энергетики. Степень антиядерного рвения новоизбранных парламентариев была неодинаковой в разных республиках и зависела от того, насколько решительно они стремились размежеваться с Москвой. Литва, где массовые митинги за закрытие Игналинской АЭС начались еще осенью 1988 года, первой заявила о выходе из СССР. Демократически избранный Верховный Совет на первом заседании 11 марта объявил о восстановлении независимости Литвы. В ответ напуганный Горбачев устроил мятежной республике экономическую блокаду, в условиях которой новому руководству республики понадобился независимый от Москвы источник электроэнергии. В итоге лидеры движения за отказ от атомной энергетики вместо того, чтобы закрыть имеющиеся реакторы, задумались о строительстве новых – с целью сохранить независимость Литвы. Антиядерный активизм, таким образом, был перевернут с ног на голову[460].
В Украине, где политические элиты всерьез не задумывались о выходе из Советского Союза, но зато одной из самых актуальных проблем были последствия Чернобыльской аварии, движение противников атомной энергетики не только благополучно пережило выборы 1990 года, но и значительно окрепло. Чтобы изъять чернобыльскую тему из арсенала «Руха», в феврале 1990 года, в самый разгар избирательной кампании, коммунистическое руководство Украины способствовало тому, чтобы подконтрольный ему Верховный Совет принял постановление об остановке Чернобыльской АЭС к 1995 году. Тогда же власти отказались зарегистрировать «Зеленый мир» как отдельную партию и тем самым лишили членов ассоциации возможности баллотироваться с экологической партийной программой.
Но эти отчаянные попытки убрать тему Чернобыля с центрального места в политической повестке практически не повлияли на исход выборов. Один из самых популярных лозунгов предвыборной кампании – «Хай живе КПСС на Чернобыльской АЭС» – фактически прямо обвинял в аварии Коммунистическую партию и желал ей скорейшей кончины на атомной станции. Три четверти листовок, напечатанных в Украине за время предвыборной кампании, содержали упоминание Чернобыля и экологических проблем, которые для электората были важнее, чем вопросы экономики и социальной справедливости. Свыше четверти депутатов – 125 человек, – избранных в новый Верховный Совет, вошла в идеологически близкую «Руху» фракцию «Народная рада». Это стало тяжелым ударом для казавшейся всесильной партийной машины