Сазан зашипел, как сдувшийся шарик, а потом глубоко вдохнул и выдохнул, вентилируя легкие, — оказывается, он от напряжения и страха просто-напросто не дышал, пока эти двое обдумывали его предложение.
— Тогда, может, в качестве жеста доброй воли и установившихся между нами доверительных отношений, вы удалите наниты из моей крови? — закинул удочку проводник. Он не особо рассчитывал, что бандиты согласятся на его авантюру. Ему уже сегодня выпала счастливая карта, а снаряд, как известно, дважды в одну воронку не попадает. Но как бы он ни пытался настроить себя на скептическое отношение к происходящему, где-то глубоко в душе теплилась надежда на чудо. Сазан привык доверять интуиции, потому и запустил пробный шар, справедливо полагая, что хуже точно не будет.
Кастет потерял дар речи от подобной дерзости. Несколько секунд он сидел с раззявленным ртом и глупо хлопал ресницами. Наконец маска удивления сползла с его лица, губы скривились в презрительно-надменной ухмылке, а в глазах заплескался прежний хищный блеск.
— Не-а, — помотал мордоворот головой. — Ты так легко от нас не отделаешься. Сначала верни долг, а потом я подумаю: спасти тебе жизнь или оставить подыхать в корчах.
Сазан чуть не задохнулся от возмущения. Выжигающий внутренности гнев потоками раскаленной лавы хлынул откуда-то из глубин живота и запылал пунцовыми пятнами на щеках и шее. Сталкер зашевелил губами, мысленно посылая бугая и его шестерку в пеший эротический тур, и только хотел сказать вслух, что уважаемые люди держат данное слово, но не успел. Кастет резко, без замаха, ударил его кулаком в лоб, и мир снова погрузился во тьму.
— Круто ты, Кастет, лошку на уши присел, — сказал Худя, когда отправленный в нокаут проводник рухнул спиной в траву. — А вдруг он догадается, что вся эта история с нанитами голимая лабуда? Плакали тогда наши денежки.
— И как это он догадается? — поинтересовался Кастет, вставая на ноги и стряхивая с колен прилипшие к ткани травинки.
Худя пожал плечами:
— Ну не знаю. Я бы на его месте попросил профессора сделать анализ крови. Это ж элементарно.
Кастет перестал обхлопывать штаны, замер на пару секунд в полусогнутом положении и медленно выпрямился, не сводя глаз с приятеля.
— Точно. И почему я об этом не подумал? Как теперь быть?
— Довериться истинному профессионалу, — усмехнулся Худя, намекая на недавнюю историю в «Светлом», шагнул к лежащему в отключке проводнику и присел перед ним на колено. Вынул из кармана похожий на спичечный коробок пластиковый футляр, вытряхнул из него на ладонь нечто напоминающее по внешнему виду и размеру английскую булавку. Отогнул клапан нагрудного кармана на комбинезоне проводника и воткнул в шов следящее устройство. После чего потыкал пальцем в экран ПДА, настраивая мини-комп на сигнал микропередатчика. — Готово. Вот теперь он никуда от нас не денется, даже если захочет сбежать.
— Ну ты и голова, — Кастет уважительно поджал губы и покивал, показывая напарнику большой палец.
Худя улыбнулся в ответ:
— Ты тоже ничего. В очередной раз опроверг расхожее суждение о качках. Оказывается, не все вы тупые, а башка вам дана не только для того, чтобы в нее есть.
— Да ладно тебе, — засмущался Кастет. Разве что землю не ковырнул мыском ботинка. — Я ж понимаю, что в нашем тандеме я отвечаю за силу, а ты за мозги.
— Ну да, — не стал скромничать Худя. — Но, как выясняется, в плане соображалки у тебя не все потеряно. Вон какую страшилку с нанитами придумал. Можешь, когда захочешь, — хмыкнул он и хлопнул здоровяка по плечу: — Пошли, что ли, напарник.
Они выбрались из низинки и потопали по шоссе, обсуждая, как лучше связаться с заинтересованными в покупке спецкостюма сторонами и какую сумму запросить за образец.
Глава 6Старый знакомый
Встреча с профессором прошла на удивление быстро. Обычно Олег Иванович любил поговорить: рассказать о себе, порасспросить собеседника о его делах и заботах, пофилософствовать на любую из затронутых в разговоре тем. Но сегодня все было не так. Шаров принял всерьез навеянную словами пилота шутку Дмитрия о поиске работы, высказал намерение помочь с трудоустройством и выпроводил гостя из кабинета со словами:
— Жаль, не могу уделить больше времени, Балабол. Заходи в другой раз, поболтаем, а сейчас — извини, дела, — после чего захлопнул дверь, да еще и запер на замок.
С одной стороны, Дмитрия устраивал такой поворот, ведь он сохранил в тайне от профессора истинное положение вещей. С другой — он так и не приблизился к цели: узнать больше о костюме.
«А с чего я вообще решил, что профессор стал бы со мной откровенничать? Кто я такой для него? Всего лишь один из многих сталкеров, с кем он раньше работал по необходимости, и не более того. Ну да, нас связывали дружеские отношения, но с тех пор немало воды утекло. Быть может, три года назад он и шепнул бы мне кой-чего по секрету. Будь я на его месте, наверное, поступил бы сейчас так же. Да и что, собственно, произошло? Может, профессору на самом деле некогда. Вдруг он занят проверкой работоспособности костюма. Хочет лично убедиться, что с его изобретением все в порядке, перед тем как отдать на решающие испытания».
Рассуждая подобным образом, Дмитрий покинул пределы научной базы и взял курс на «Светлый». В трех километрах от научно-исследовательского комплекса парень вышел на шоссе.
Неторопливо перешагивая через пучки пробивающейся сквозь трещины жухлой травы и длинные тени от растущих вдоль обочин осокорей, Преображенский мысленно вернулся в то время, когда он и Зона были неразлучны. С необычной для себя ясностью он вдруг осознал, что последние годы крутился как белка в колесе, пытаясь доказать всем и каждому, что он достоин отцовского наследия, что его жизнь и семейный бизнес — неразрывное целое, что его ничего не интересует, кроме процветания корпорации. На самом деле, до него дошло это только сейчас, все это время он будто и не жил вовсе, а выполнял ежедневный ритуал, старясь быть тем, кем никогда не был.
На Дмитрия словно снизошло откровение. Он понял, что хотел бы вернуть то счастливое время, когда отец был жив, а он промышлял сталкерством и каждый день проживал так, словно тот был для него последним.
— Ну почему нельзя вернуться в прошлое хотя бы на недельку?! — воскликнул Дмитрий и с досады пнул по лежащему посреди шоссе булыжнику. Камень пулей улетел в растущие на обочине кусты сирени.
Из зарослей донесся вопль, сменившийся вскоре хриплыми стонами и кашлем. Ветки затряслись, и на дорогу на четвереньках выполз худощавый человек в замызганном комбинезоне. Судя по нашивке с эмблемой парка на рукаве, это был сотрудник «Чернобыль Лэнда». Ощутимый даже на расстоянии запах перегара недвусмысленно указывал на причину, по которой бедолага оказался в кустах.
— Ты что творишь? — прохрипел незнакомец, не поднимая головы. — На хрена камнем в кусты запендюлил?
Дмитрий пожал плечами.
— Я не специально. Само как-то получилось.
— Не специально он, — прошипел незнакомый парень, прижимая руку ко лбу. Видимо, туда угодил камень. — А если ты мне башку пробил? Как я с пробитой головой людей по парку водить буду?
— Так ты проводник, — догадался Дмитрий.
— Ну, проводник, и че? — Парень икнул, сплюнул на обочину и вытер губы рукавом. — Теперь и расслабиться после тяжелой смены нельзя, что ли?
— Почему? Можно.
— А как я расслаблюсь… ик!.. если все кому не лень камнями швыряются? — По-прежнему стоя на четвереньках, проводник протянул руку: — Ну че вылупился? Помогай! Вдруг у меня из-за тебя сотрясение. Еще поведет в сторону, когда подниматься буду.
— Пить меньше надо, — пробубнил под нос Дмитрий, но помог проводнику встать на ноги.
— Спсбо, — выдохнул тот, поднимая голову.
Преображенский поморщился от шибанувшего в нос амбре. Помахал рукой перед собой, разгоняя неприятный запах, и вдруг замер, глядя в лицо стоящего перед ним человека.
— Сазан?! Это ты?!
— Ну я. И что с того? — Проводник сфокусировал мутный взгляд на Дмитрии. — Я тебя знаю?
— Эх ты, старый алкаш! Совсем память пропил! Это ж я, Балабол!
Дмитрий, в порыве нахлынувших на него чувств, схватил Сазана за плечи, дважды встряхнул, а потом обнял и захлопал по спине, приговаривая:
— Сазан, дружище, как я рад тебя видеть! Помнишь, как мы с тобой Зону топтали? Куда только нас не заносило. Славные были времена.
Неожиданно он оставил проводника в покое и отошел на шаг назад.
— Погоди. А ты что здесь делаешь? Ты ж с Нинкой уехал. У вас сыну лет пять должно быть, если не больше.
В голове Дмитрия как будто включился проектор. Он вдруг необычайно ярко увидел события того дня, когда они в последний раз общались с Сазаном. С тех пор много чего произошло. Преображенский думал, что крепко-накрепко забыл давний разговор, но, как оказалось, ошибался.
Сазан был ему когда-то как брат. Даже больше. Они были как две половинки одного целого. Все изменилось, когда его приятель познакомился с молоденькой лаборанткой профессора Шарова.
Нина Рубцова, белокурая красавица с точеной фигуркой и ангельской внешностью, прибыла в Зону за полгода до судьбоносной для обоих сталкеров беседы и после первой же мимолетной встречи превратила некогда бесстрашного сталкера в слюнявого тюфяка.
Сазан долго таскался за ней, добиваясь взаимности. Покупал у Носорога за бешеные деньги завезенные по спецзаказу с Большой земли цветы, духи и конфеты. Нес их избраннице с надеждой хотя бы на робкий поцелуй, но та с видом Снежной Королевы отвергала подарки и ухаживания парня.
Дошло до того, что от сердечных переживаний Сазан сильно потерял в весе. Он стал похож на обтянутый кожей скелет.
Было несколько случаев, когда в ходках с Дмитрием парень порывался вляпаться в какое-нибудь дерьмо, вроде той же «мясорубки», «разрядника» или «круговерти». Всякий раз друг удерживал его от рокового шага и отвешивал звонкого леща для профилактики. На какое-то время крепкая дружеская взбучка встряхивала Сазана, возвращая его глазам привычный озорной блеск, но потом все начиналось сначала.