кие кривые борозды.
Мужчина сделал несколько шагов в глубь приемной, бросил бьющуюся в истерике длинноногую шатенку на диван и заскочил в кабинет, едва не запнувшись об один из обломков разбитой статуи. Захлопнув за собой дверь, незнакомец дважды провернул барашек накладного замка и еще несколько секунд держался за ручку. Видимо, ждал, что секретарша попробует прорваться внутрь и выдворить его прочь из кабинета.
— Ох, и горячая штучка, — сказал он, подходя к столу. — Не баба — огонь!
— Вы кто, простите? — просипел Ефим Соломонович, кашлянул в кулак и спросил нормальным голосом: — Вам на какое время назначено?
Мужчина выдвинул приставленный с другой стороны стола гостевой стул и тяжело опустился на него.
— А сколько сейчас?
Управляющий бросил взгляд на висящие над дверью часы:
— Половина двенадцатого.
— Вот на это время и назначено.
Стул пронзительно скрипнул, когда визитер качнулся на нем, закидывая правую ногу на стол. Управляющий нервно покосился на рубчатую подошву с засохшими в углублениях протектора комочками грязи. Гость с усмешкой в темных глазах наблюдал за ним, правой рукой поглаживая густую рыжеватую бороду. Набитая на тыльной стороне ладони кабанья голова шевелилась в такт движениям кисти.
— Что-то я не припомню вас в списке посетителей на сегодня, — выдавил из себя Ефим.
— А мне эта встреча назначена не тобой, а нашим общим боссом. Ты отдал костюм, как было велено?
— Да, — кивнул Моргенштейн, чувствуя, как внутреннее напряжение постепенно отпускает его. Как только бородач появился в кабинете, он напрочь забыл о полученных не так давно указаниях и испытал целый спектр эмоций от страха за свою жизнь до покорности судьбе. Ему показалось, тесть узнал о сжигающей зятя страсти к секретарше и принял превентивные меры. Ефим на полном серьезе решил, что этот неприятный тип в кожаной одежде и грубых башмаках явился по его душу и сейчас будет выбивать из него дурь кулаками, чтобы научить верности единственной дочери Богомолова.
— Ну и чего сидишь? Где мое оборудование?
— Ах да, сейчас. — Ефим встал из-за стола, собираясь пройти к стоящему в углу массивному сейфу, как вдруг вспомнил, что не узнал главного. Во время последнего телефонного разговора тесть сказал о нанятом им специалисте и сообщил, что отправил на электронную почту зятя зашифрованный файл. Ефим внимательно ознакомился с инструкциями. Прежде чем отдавать оборудование, он должен был убедиться, что это тот самый человек, а потому снова сел в кресло и улыбнулся.
— Простите, как вас зовут?
— Ща узнаешь, — пообещал мужчина и сунул кулак под нос Ефиму.
Моргенштейн примирительно выставил руки перед собой:
— Понял. Вы хотите остаться неизвестным, но…
— Дурак! — фыркнул гость. — Ни хрена ты не понял. В татуировке зашифровано мое имя.
— Голова? — удивился зять Богомолова.
Бородач закатил глаза к потолку и страдальчески простонал. В следующую секунду он скинул ногу со стола, стремительно подался вперед, схватил управляющего за галстук и выкрикнул в лицо:
— Какая, в задницу, голова?! Вепрь меня зовут! Вепрь! Неужели это так трудно понять, тупица?! — Он оттолкнул ошеломленного и немного испуганного Ефима от себя, сел на стул и пошмыгал носом, зажимая его с боков согнутыми большим и указательным пальцами. — Прости, не сдержался. Каждый раз одно и то же. Как будто сговорились, мать вашу.
— Может, дело в татуировке? — предположил Моргенштейн и вжался в кресло от брошенного на него яростного взгляда. — Не, я ничего против татухи не имею. Она мастерски сделана и все такое, но будь на ней хряк целиком, а не одна голова, тогда бы и вопросов, наверное, не возникло.
— Уверен?
Ефим мелко закивал, а Вепрь хмыкнул в бороду и помотал головой:
— А я вот нет. Пусть лучше так сперва обзовут, чем тем же хряком, кабаном или, прости хоспади, боровом.
В кабинете повисло неловкое молчание. Вепрь побарабанил кончиками грязных ногтей по столу.
— Ну, долго сидеть будем? Часики тикают: тик-так, тик-так. Время работает против нас, приятель.
— Да-да, сейчас.
Теперь, когда все формальности были выполнены, и Вепрь действительно оказался тем самым человеком (в инструкции фигурировало прозвище нанятого Богомоловым специалиста), Ефим проследовал к сейфу. Он покрутил ребристый верньер, набирая нужную комбинацию цифр, взялся за хромированную ручку в виде буквы Т и повернул по часовой стрелке.
Широкий брусок из прочной легированной стали с щелчком скрылся в предназначенной для него потайной нише. Массивная дверь плавно повернулась на толстых цилиндрических петлях.
Моргенштейн сунул руку в темное нутро сейфа, вытащил оттуда на свет прямоугольный обрезиненный чемодан длиною в метр и шириной сантиметров сорок, запер дверь компактного хранилища и вернулся к Вепрю.
— Вот, — Ефим положил ношу на стол и развернул ручкой к посетителю.
Бородач щелкнул замками кейса, приподнял крышку, проверяя комплектность содержимого, и снова захлопнул.
— Это все?
Управляющий парком помотал головой, открыл нижний ящик тумбочки и положил на стол ПДА.
— Прибор настроен на частоту установленного в костюме микрочипа.
Вепрь взял в руки наладонник. Нажал на кнопку включения, подождал, когда операционка загрузится, и запустил поисковое приложение. Через секунду на экране появилась карта территории парка. Синий кружок с фигуркой человека внутри светился в правом нижнем углу отливающего глянцем дисплея. Касаниями пальца Вепрь сдвинул маячок по центру устройства, отмасштабировал изображение. Судя по всему, объект до сих пор находился в лагере.
— Годится, — кивнул Вепрь, выключил мини-комп и застегнул ремешок устройства на запястье.
— Отчет о выполнении задания пойдет напрямую или через меня? — поинтересовался управляющий.
— Напрямую. Других указаний не было.
— Хорошо. — Ефим помолчал, думая, что бы еще сказать Вепрю. Так ничего и не придумав, пожал руку бородачу и проводил до входной двери.
Обломки и гипсовая крошка разбитой статуи так и лежали на полу. Секретарша не прибралась после отчаянной обороны кабинета начальника. Решила, что тот увидит, какой бардак устроил незваный гость, и поощрит ее деньгами или каким-нибудь другим, не менее приятным, способом.
Она замечала его интерес к ней и терпеливо ждала, когда босс не выдержит. Сама она не решалась сделать первый шаг, опасаясь непредсказуемой реакции, зато прекрасно знала, как будет действовать, если начальник пойдет ва-банк. Никаких игр в недотрогу. Море любви, ласки и желания удовлетворить любой каприз. А когда он прикипит к ней душой и телом и уже не сможет обходиться без нее, вот тогда она и начнет качать из него деньги, золото и драгоценности, как нефть из скважины.
Секретарша не подозревала, что первым из кабинета выйдет начальник, а потому, когда дверь открылась, сердито поджала губы и нахмурила брови, всем видом выражая презрение и недовольство грубияну. Ефим не ожидал увидеть вместо милого сердцу личика злобную гримасу и чуть не вздрогнул от неожиданности. Женщина поняла, что совершила ошибку, нацепила на лицо приветливую маску, но опоздала. Моргенштейн повернулся к ней спиной и что-то негромко говорил мужлану в кожаной одежде, провожая его к выходу из приемной.
Когда за гостем захлопнулась дверь, секретарша птахой выпорхнула из-за стола. Цокая набойками десятисантиметровых шпилек и соблазнительно покачивая бедрами, она подошла к начальнику и защебетала:
— Простите, Ефим Соломонович. Я думала, это вышел грубиян, потому и приготовилась встретить его как подобает. Вы только посмотрите, что он наделал, — она театрально взмахнула руками и прижала кончики пальцев к вискам, как будто у нее внезапно разболелась голова. — Вам так нравилась эта статуя.
— Новую поставим, — сухо ответил Моргенштейн.
Ему вдруг в голову пришла мысль, что Богомолов только и ждет, когда ненавистный зять допустит ошибку, станет на скользкую дорожку супружеской измены, и вот тогда-то тесть со всей радостью предоставит доказательства предательства благоверного своей любимой доченьке, не рискуя при этом испортить с ней отношения, как могло бы случиться, пойди он на открытый конфликт с мужем своего единственного чада. Он только в ее присутствии играл роль любящего тестя, а когда той не было рядом, моментально показывал свое истинное лицо и разве что смерти не желал тому, кого выбрала его неповторимая кровиночка.
Моргенштейн зацепился за эту мысль, как утопающий за соломинку, и решил раз и навсегда поставить незримый барьер между собой и секретаршей.
«Не дождешься, старый хрен», — подумал Ефим и строго сказал вслух:
— Что здесь за бардак? Немедленно приберитесь тут и… — Он покрутил головой по сторонам, ища, к чему бы еще придраться. Взгляд упал на стоящие на подоконниках горшки с давно превратившимися в гербарий гортензией и фиалками. — И полейте цветы, наконец. Хватит просто так без дела сидеть!
Секретарша недоуменно пожала плечами, когда за начальником захлопнулась дверь. Тот был сам не свой. Видимо, тоже натерпелся от грубияна, решила она, и какое-то время постояла в задумчивости, размышляя, на самом деле прибраться и полить цветы или махнуть на все рукой и вернуться к просмотру роликов в Инстаграме и других социальных сетях.
Быть может, она и занялась бы делом, но тут мявкнул телефон, оповещая о выложенной в сеть одним из виртуальных друзей новой заметке. Мелодичный сигнал стал той самой последней каплей, что переполнила чашу сомнений. Решение было принято. Естественно, не в пользу работы. Цокая каблуками, секретарша вернулась за стол, взяла в руки телефон и с головой погрузилась в созерцание чужих жизней.
Тем временем у себя в кабинете Ефим Соломонович посмотрел на часы и записал в ежедневнике цифры 14–45. Это было ориентировочное время, когда на синхронизированный с его телефоном автоответчик Богомолова должна поступить информация о выполнении задания. Если операция пойдет по плану, через три часа, плюс-минус тридцать минут, он должен сообщить о потере связи с Преображенским и потребовать поднять по тревоге поисковый вертолет.