очень неожиданным стало то, что два относительно небольших шарика – один мне до середины бедра, а второй размером чуть побольше баскетбольного мяча, вдруг поменяли направление и преградили дорогу.
В целом я не удивился, поскольку это должно было рано или поздно произойти. Как бы ни спешили к далекому бою эти куски субстанции и каким бы мелким я ни казался по сравнению с силами «Долга», штурмующими Чертово Логово, рано или поздно на меня должны были обратить внимание.
Я остановился, выжидая. Между тем руки работали как бы независимо от разума. И пока длилось наше стояние друг напротив друга, я успел снять с предохранителя свой ПП-90 и приготовиться к тому, что сейчас на меня набросятся.
И ведь набросились, да еще как! Вначале – не меняя формы, просто в расчете на то, что я не успею увернуться и буду сбит на землю! Черт знает, как у них это получилось – так прыгать, почти не меняя формы! Вначале маленький шарик полетел – прямо в голову. И не успел я толком пригнуться, как тот, что побольше, стартовал с места, как гоночная машина, и покатился прямо мне в ноги. Я едва успел отскочить на метр вбок.
Дальше – как будто смена кадра в приключенческом кино. Только что герой уворачивался от врага. А вот он уже стоит на одном колене, и огнестрельное автоматическое оружие в его руках хлещет свинцом по противнику.
В моем случае было верно почти все, кроме свинца по противнику. Я увернулся, встал на одно колено и стал искать прицелом врага, уперевши приклад оружия в плечо. Но врага как-то не наблюдалось. Можно подумать, что мои оппоненты шарики, не прикончив меня с первого захода, дружно обиделись на жизнь и испарились.
Нет, не испарились, гады изменчивые! Вернулись, причем в таком виде, что хоть стой, хоть падай. Вообще хотелось вопить и прыгать, призывая на разговор по душам дизайнера, породившего эту форму. А если таковой появится, то сначала крепко пожать ему руку, а потом – вышибить мозги к чертовой матери, чтобы больше никогда не рожал на свет таких уродцев!
Первая тварь превратилась в нечто… ну, назовем это птицей для простоты. Точнее – кем-то вроде страуса, только с большим клювом, даже на вид очень массивным и острым. Уж таким-то тесаком запросто можно раскалывать хоть кокосовые орехи, хоть черепа противников. Причем даже в том случае, если череп оппонента, скажем так, попрочнее, чем у хомо сапиенс. Ноги этой птички были тоже сродни страусиным, но только «копыта» на них были поострее, и сами ноги чуть потолще и покороче. Пинок от такой лапки просто обязан быть смертельным!
Но главным цимесом было все-таки не появление этого незнакомого пернатого, а то, что на спине у пташки восседало нечто, во что изволил превратиться мелкий комок. А стал он карликом, отвратительной пародией на человека, от вида которой мне захотелось попросить тайм-аут и как следует, до желчи и крови, проблеваться. Бочкообразное туловище, плоская голова с откровенно детским личиком, кривившимся в мерзкой гримасе. А главное – его руки и ноги. Они были тонкими и многосуставчатыми, как у паука-сенокосца. Ногами эта мерзость обнимала птичку за шею, а руками размахивала в воздухе, и заканчивались эти руки тонкими, «музыкальными» пальцами, на которых красовались длинные черные когти, острые даже визуально.
Пауза на рассматривание, несмотря на столь долгое описание, продлилась секунды три, не больше. А потом тварь пошла в атаку. Да так бодро, что у меня не осталось времени даже на нажатие спускового крючка. Пришлось снова уходить в сторону.
Лапа с когтями свистнула в опасной близости от моей шеи. Нога птицы описала дугу сантиметрах в пяти от физиономии. Ощущения, следует заметить, – просто офигенные, если учесть, что любой из этих ударов мог стать последней точкой в моей биографии. Вернее, не точкой, а кровавой кляксой.
Я дал короткую очередь, пули ударили в тело птицы, но на ее плотных серых перьях не было видно крови. Хотя ранение, однозначно, она получила. Птица издала гортанный возглас. Если бы это кричал человек, я бы сказал, что он был очень сильно удивлен. А может, и птичка тоже удивилась – чего это я решил ее так слегка пощекотать.
Вторая атака – я снова ушел от когтей, а лапа угодила по автомату и вышибла его у меня из рук. Это было скверно, чтобы не сказать больше. Тем более, что на извлечение пистолета времени не было.
Ничего не поделаешь – я потянул из ножен на правом боку свой НР-1. В условиях Зоны – самое то. Здесь подобный тесак может сгодиться не только для прерывания жизненного пути других биологических организмов, но и для более простых и приземленных целей: веточек для костра нарубить, колышки для палатки срезать. И может даже – почистить картошку. Хотя как раз насчет последнего – сомнительно. Лезвие уж больно значительное. Это все равно как рыхлить цветочный горшок штыковой лопатой.
Птичка набросилась снова. На этот раз я очень постарался не попасть под ее клюв. А то, что уродливый карлик с загривка рубанул меня когтями, к этому я уже привык. И просто подставил нож под его тонкую руку. Карлик взвыл, из пробитой руки потекла темная кровь. Я мысленно поздравил себя с открытым счетом в этом поединке.
Нападавших это, впрочем, нисколько не смутило. И они снова ринулись в бой. Кажется, они решили, что я – слишком слабая добыча, чтобы хитрить. И потому – поперли на меня, как танки.
Я опять ушел от атаки птичьей ноги, но теперь уже не старался разорвать дистанцию. На длинной они все равно меня превосходили – и лапами, и клювом на длинной шее. Рискуя нарваться на большие проблемы, я вошел в клинч.
Удар клювом мне удалось отвести рукой. Карлик, вереща не то восторженно, не то возмущенно, запутался в своих карикатурно-длинных конечностях. А я от всей души вогнал нож в основание шеи птицы. Вогнал, провернул до хруста. Ее ноги явно ослабли. И про атаку она тоже не помышляла.
Пользуясь этой благословенной паузой, я схватил карлика за одну из ног – и сдернул его с птицы. А сдернув – не отпустил, потому что не было желания проверять, чего этот мелкий гад стоит в прямом бою. Пока птица крутилась на месте, пытаясь дотянуться клювом до ножа, из-под которого брызгало алым, я раскрутил уродливого наездника и от всей души врезал его плоской башкой о ствол ближайшей сосны. А потом – еще раз. И еще. На третьем ударе череп разлетелся. Карлик прекратил вопить и обмяк.
Птица, пошатываясь, приближалась ко мне. Проверять, насколько у нее сохранилась боеспособность, желания не было. Оглядевшись, я нашел взглядом автомат.
Не знаю, как насчет боевых качеств, но по части скорости и маневренности у птички теперь был полный швах. Она, пошатываясь и вихляя, бросилась ко мне. Я спокойно ушел с траектории, подбежал к оружию, поднял его, прицелился, и когда тварь повернулась ко мне, нажал на спуск. Короткая очередь вдребезги разнесла уродливую голову птицы. Ноги твари подкосились, и она упала, дергаясь в агонии.
Это было странным. То, что ползало по лесу в виде комьев материи, не казалось существом, которое легко убить. Но, в принципе, это было более-менее объяснимо. Наверное уязвимость существа была такой, какая была положена, исходя из того, что копирует субстанция.
Еще раз посмотрев на поверженных врагов, я пошел дальше. Как ни странно, больше ни один из комьев материи не обращал на меня внимания. То ли поведение тех двух было донельзя аномальным, то ли там, откуда приближалась стрельба, было все труднее и на меня было некогда отвлекаться.
Еще шагов с полсотни, и лес закончился. Началась деревня Чертово Логово. Вернее то, что от нее осталось. Я видел фундаменты, видел разваленный дом с остатками дранковой крыши. И чисто машинально привязывал то, что видел, к фотографиям.
Фотографии, тем более сделанные из космоса, не могли даже отдаленно передать ту мерзкую атмосферу, которая царила здесь, в этом заброшенном селении. Я шел, как будто бы продираясь сквозь невидимые заросли какой-то отвратительной, скользкой и холодной растительности. Даже воздух тут был каким-то скользким и неприятным.
Я прошел метров десять, остановился и прислушался.
Из-за заброшенного дома с просевшей крышей доносился чей-то высокий голос. Заменив обойму в пистолете-пулемете и повесив его на грудь, я пошел туда.
Поворачивая за угол этого дома, я ожидал чего угодно, только не этого. Возле небольшой избушки, размерами не больше той «баньки», которая привела меня в такое замешательство там, в лесу, прямо на земле сидела девушка. Возле девушки стоял котел на треноге.
Я пригляделся. Она была как раз такого телосложения, которое описывал Зарембо и которое я назвал «спортивным». У нее были темно-каштановые волосы длиной, судя по всему, чуть ли не до пят. Девушка сидела, уронив голову на руки. Я видел ее пальцы – некрасивой формы, короткие и толстые.
Видимо идти тихо у меня не получилось. Девушка подняла голову, и я увидел ее лицо.
Нет, ничего ужасного в ней не было. Обычное лицо, круглое, с плоскими и невзрачными чертами. Откровенно портили ее лишь глаза – маленькие, как у свиньи. Она посмотрела на меня, встала и спросила очень мелодичным голосом:
– Ты пришел, потому что нашел зов?
– Нет, я не находил зова, – ответил я.
Она посмотрела удивленно, как будто бы это было чем-то даже не невозможным, а скорее неприличным.
– Хочешь, я дам тебе зов? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, подошла к котлу. Жидкость в нем была угольно-черного цвета, со слабым блеском.
– Ты говоришь о черном камне? – спросил я.
Она медленно кивнула.
– Да, о черном камне. Я сделала зов черным камнем, потому что такие вещи нравятся существам вроде тебя.
– Кто ты? – спросил я.
– Я хочу дать тебе зов! – сказала она с ноткой каприза в голосе. Запустив руку в черную жидкость, она достала оттуда линзу и протянула мне.
– Я не возьму твой зов. Сначала я хочу знать, кто ты?
– Он ответит, – улыбнулась девушка, показав мелкие, как у мыши, зубы. Определенно она была чертовски некрасивой.
Непонятно, какие силы руководили мной в тот момент, когда я протянул руку и взял с ее ладони линзу. Линза была мокрой и скользкой. Чтобы она не упала, мне пришлось сжать пальцы.