— Может, ты и прав, впечатление такое, что вся планета подсвечивает нам путь для посадки, им ведь неизвестно, что мы можем садиться в любом месте. Но попробуй разберись во всем этом хаосе огней, нет, тут без… вычислителя не разобраться, кстати, что он подсказывает?
— Ничего, кеп, ровно ничего, он тоже не понимает, что к чему, даже расстроился, глядите, что высветил на своем экране.
На экране красовалось: «Без острой необходимости не включать».
— Ну что же, Грофф, ты опытнейший разведчик, давай вниз. Посади корабль в середину темноты, чтобы был запас темного времени, авось в темноте тебя не распознают, слейся с людьми, послушай, пойми, запомни, не забудь, ждем тебя, не задерживайся, нам лететь тоже надо, уж заждались наши.
— Все сделаю, расстараюсь, — бодро ответил Грофф, — я мигом туда и назад.
Посадил корабль Грофф ловко и бесшумно, вошел в город и стал осматриваться вокруг. Люди бегали в разные стороны с какими-то сумками, мешками, пакетами. Глаза их были растерянные, все куда-то спешили. Но внимательный Грофф заметил, что все они улыбались, дружески кивали друг другу… Грофф старался понять, что к чему, но пока не мог, он молча шагал по улице, анализируя происходящее. Но вникнуть в суть событий так и не смог. Задумавшись, он натолкнулся на людей, стоящих друг за другом.
— Эй, парень, что, уже хватил, людей не видишь, ты чего такой скучный, сегодня все должны улыбаться, а ты… Может… — радостно улыбаясь, кричал молодой парень, играя тремя пальцами перед носом Гроффа.
Грофф на всякий случай постарался изобразить улыбку.
— Ну вот, другое дело, — хлопнул его по плечу парень, шапка его была набекрень, русый чуб развевался на снежном ветру.
От дружеских ударов по спине Грофф растерялся и спрятался за парня. Парень понятливо кивнул и сказал:
— Что, тоже в очередь, видать, тоже с работы не убежишь?
Грофф кивнул головой и примолк за спиной у парня, ветер за спиной был тише, Гроффу стало теплее.
«Постою, послушаю, — решил он, — вот только ноги мерзнут, опять этот наш метеоролог все напутал, здесь холодно, а он — тепло, тепло».
Люди дружно время от времени продвигались мелкими шажками. Грофф заглянул вперед, еще один человек отошел от будки. В ней стояла огромная женщина в белом халате, пар клубился от нее, красные щеки горели, глаза блестели, она беспрестанно что-то говорила и давала людям большие коробки, те отходили счастливыми.
«Надо же, какая добрая, всем что-то дает, делает добро, все улыбаются, счастливая планета, добрые, хорошие люди живут на ней», — думал Грофф, продвигаясь со всеми вперед. Наконец и он оказался перед лицом женщины, он стоял и смотрел на нее, не зная, что сказать, она смотрела на него, а потом произнесла:
— Бери и отваливай, что очередь держишь, — прикрикнула она на замешкавшегося Гроффа, — а симпатичный… эх, если б не работа, а… голубоглазенький?
Грофф принял пакет-коробку и отошел в сторону, соображая, что делать дальше, у него смешались два чувства — симпатия к большой женщине в белом и еще чего-то, но разобраться он не успел.
— Эй, сладенький, голубоглазенький, а деньги? Ты что, с Марса, что ли?
Грофф не знал, что такое деньги и что с ними надо делать, не понимал он, почему он сладенький, руки его затряслись, во рту стало сухо и гадко. Он молчал, уперев взгляд в снег под ногами.
«Опознали все-таки, — подумал он, — но как, ведь я делал все как они, даже улыбался, и что же такое деньги, что же делать?»
Женщина вышла из будки и, уперев руки в бока, от чего стала похожей на огромный кувшин, наступала на Гроффа.
— Или дружинников позвать? — расходилась она все больше и больше. — Вон они с повязками ходят.
Грофф напрягся, и на его левом рукаве засияла повязка, но тут же он понял свою оплошность — женщина почему-то села на снег и зашумела пуще прежнего:
— А еще дружинник, то же мне, — продолжала она свой монолог. Грофф опять напрягся и опять перестарался… повязка исчезла вместе с рукавом. Вид у него был как после деревенской драки. Грофф опустил плечи и был готов на все. Женщина опомнилась, вскочила и стала опять наступать на него, круги, которые описывали ее сжатые ладони, все ближе и ближе проносились около его носа.
Выручил парень, который стоял впереди, он задержался у киоска, привлеченный шумом. Любопытство и пытливость ума всегда заводили его в самые невероятные истории и уголки, откуда его обычно вызволяла жена.
— Забыл, что ли, или потерял, а может быть, стянули, — блистал логикой парень и протянул Гроффу какие-то бумажки.
— Бери, я сегодня добрый, премию отвалили.
Грофф быстро спрятал руки за спину, а бумажки не менее быстро исчезли где-то под белым фартуком женщины. Взглянув на нее еще раз, Грофф отметил про себя, что она не такая уж и красивая и даже не симпатичная.
— Сдачи не надо, — только и успел шутовски воскликнуть парень вслед исчезающим бумажкам.
Грофф стоял, замерзнув и не понимая происходящего.
— Пошли, оборвыш, — сказал парень и потащил Гроффа за уцелевший рукав, рукав треснул, но выдержал.
— Замерз, ты где живешь-то? — на ходу поинтересовался парень.
— На Марсе, — признался Грофф.
— Я серьезно, брось ты эти продавщицкие шутки, нашел на кого обижаться, она за день такого насмотрится, что и Марс раем покажется, а может, это новый район, не разыгрывай, не первое апреля, — тарахтел парень.
— Да я серьезно с Марса, а откуда ты знаешь, что там как в раю? — пробормотал замерзший Грофф.
— Ну, ладно, с Марса так с Марса, что мне, жалко, что ли, а где тогда твой корабль?
— Большой на орбите, а маленький вон там, в кустах, в парке.
Парень остановился, внимательно посмотрел на Гроффа, покрутил пальцем у виска, подумал, а потом решительно сказал:
— Пошли, провожу.
— Куда?
— К кораблю.
Они подошли к кораблю, парень открыл рот и восхищенно похлопал обшивку корабля.
— Новые «Жигули»? А колеса где, неужели без колес ездит, может, и на воде, во дают ученые, во дают. Вот это да! — возбужденно вскрикивал парень. — А краска синтетика или нитра, не ржавеет, а то у меня антикор есть, закачаешься.
Гроффу очень не хотелось качаться, ему хотелось к своим на орбиту.
— Теплозащита это, а не краска, корабль это космический, а не «Жигули», — мямлил Грофф.
— Я тебе верю, ты хороший парень, и денег у тебя нет, видать, ты действительно с Марса, и доходит до тебя туговато. А вот тут, смотри, на твоей теплозащите трещина, не опасно? Вот я тебе что скажу, лети-ка ты сегодня к себе наверх и прилетай денька через два, когда у нас все здесь успокоится, вот тогда и потолкуем. А сегодня и завтра не до тебя, сейчас мы все заняты, все, все, вся планета, понял?
— Нет, — откровенно признался Грофф, — не понял.
— Я говорю, не до тебя нам сейчас, инопланетянин, ты прилетай через два дня, я тебе сапожки меховые достану, видишь, как ты замерз, и шпаклевки югославской принесу, а сейчас лети, не до тебя, — еще раз пояснил парень и посмотрел на часы.
— У вас всепланетный симпозиум? — спросил с надеждой Грофф.
— Нет у нас сегодня симпозиума, ты лети, лети, а коробку возьми с собой, это наш вам подарок, марсиане.
Парень решительно тряхнул руку Гроффа, рукав опять треснул, но не отлетел, парень исчез.
Корабль взмыл вверх. Гроффа встретили массой вопросов, а Грофф молча протянул коробку. Марсиане столпились вокруг и осторожно вскрыли ее… там лежал маленький человечек в красной шапке, с крупным носом, голубыми глазами и большой белой бородой, он был в шубе и в валенках.
— Да ведь это Дед Мороз, — крикнул мудрый командир, — так вот в чем дело. У них Новый год, — и бросился к микрофону.
— Люди, с Новым годом! — кричал он.
Корабль летел вокруг Земли, и поздравление марсиан растекалось по планете счастливых людей.
ТРАДИЦИЯ
Все было просто замечательно. Ни метеоритные потоки, ни магнитные бури, ни астероиды, ни кометы не преграждали путь отважным исследователям Бесконечности. Они прибыли по назначению. Изумрудная планета была под ними. Экипаж с восторгом рассматривал ее — под ними проплывала сама благодать. Надо было вступать в контакт.
— Давай, Гут. Гроффу тогда не повезло — Новый год был. У тебя всегда и все получается. Ты парень-гвоздь, давай. Помни, они вспыльчивы, неуравновешенны, сумасбродны. Кислород есть кислород, он будоражит. Вот фторные, они спокойные, тихие. Пока до них дойдет, мы уже все выясним, соберем и тю-тю. А эти прямо вертлявые какие-то. Везде лезут, все им надо. Пробуй, Гут, пробуй. Подкачал тогда Грофф. Ты уж постарайся. Да, люди непредсказуемы.
Опустился Гут на планету и пошел за пониманием ее жизни. Он помнил по отчетам Гроффа, что такое очереди. Гут отметил, что они сохранились. От нечего делать Гут стал их классифицировать. «Очередь за тем, что есть… за тем, что пить… за чем-то белым и мелким… за ровненькими брусками… за…» Это для Гута было не главным. Ему было надо попасть в жилище землян. Гут был воспитан по-марсиански и поэтому не мог принять версию адаптации к человеческому мышлению. Он был абсолютно честен и прям. На Марсе это считалось достоинством, на Земле, как ему говорили, далеко не всегда и даже недостатком. И еще. Он воспринимал все так, как ему говорили, — это был недостаток даже для Марса.
Гут продвигался вдоль улицы, но повода попасть в чей-нибудь дом так и не представлялось. Он заскучал от однообразного вида пустых витрин и скучающих от безделья продавцов. Задумавшись о родном Марсе, он чуть не столкнулся с красивой женщиной. Она подпирала спиной стену, руки скрестила на высокой груди. Гут прошел бы мимо, но рядом с женщиной он увидел открытую дверь. Она-то его и подвела, его так и тянуло в эту зияющую пустоту. Он резко остановился.
— Здравствуйте, — вежливо сказал он.
— Привет, — ответила ему женщина.
— Будьте любезны, скажите, пожалуйста, могу ли я к вам зайти в дом, — осведомился он.
С каждым его словом глаза женщины становились все больше. От последних слов ее передернуло.