– Как ты можешь говорить так о смерти?
– Потому, что я уже труп, детка… «Должен был» уже умереть! Нас было четверо… Четверо из рода Коллингвуд: Альдус, Альберт, Альфред и Алек, и не помню ни одного случая, чтобы я пошел куда–нибудь, а рядом не был бы мой брат или кто–то из двоюродных братьев… «Останься с ней, – сказали они. – Побудь с ней, но помни, что встреча назначена на четверг в Адраре… Не забудь патроны, и, Бога ради, не опаздывай на этот раз…»
И после этих слов прятал лицо в подушку и тихо плакал.
– И я, конечно же, опоздал… И там они лежали, все, лицом вверх, изъеденные грифами, без единого патрона в магазинах… А у меня их было чуть ли не десять тысяч! Понимаешь, почему я говорю, что уже труп? Встреча была назначена восемь лет назад в Адраре…
С первыми лучами солнца они покинули гостеприимный лагерь Эль Каид Али. Вдалеке, слева, по направлению их движения, на горизонте начали появляться большие песчаные дюны, некоторые высотой до трехсот метров, из песка слежавшегося настолько плотно, что он стал напоминать камень. На их пологих склонах под влиянием ветра образовались застывшие волны песка, самых причудливых форм и размеров.
Потом перед ними появилась равнина, совершенно ровная, гладкая, по которой можно было гнать джип во всю его мощь и не трястись и скакать на бесконечных камнях, ямах и кустах, к которым они уже начали привыкать.
Равнина простиралась во все стороны, вплоть до горизонта, словно замерзшее море без каких либо признаков жизни, за исключением, может быть, «живых камней», весом в сто и более килограмм, ползущих и оставляющих за собой глубокий след в песке, подобно огромным улиткам, что движутся вперед под действием какой–то неизвестной внутренней жизни.
– Как такое возможно? – удивлялся Давид. – Они движутся сами, а весят столько, что и троим человекам не удастся сдвинуть их с места.
– Одна из многочисленных тайн пустыни, – ответила Миранда. – Кто–то из ученых предположил, что они шевелятся под влиянием магнитного поля Земли, другие говорят, что их толкает ветер… Но никто из них сам до конца не уверен и не знает точного ответа…
– Это души тех, кого так и не похоронили, – убежденно заявил «белах», сопровождавший их. – Они тащат камни до того места, где лежат их кости, чтобы закрыть навеки и чтобы сверху ветер насыпал холм песка. И только тогда они смогут обрести вечный покой.
Они остановились, чтобы вблизи рассмотреть это необыкновенное природное явление. Некоторые камни в высоту были чуть ли не метр, с неровными краями, но след, оставшийся от них, тянулся на юго–восток, глубиной сантиметров пять и длиной почти сто метров.
– Тяжелая работа досталась неприкаянным душам…, или ветру, или магнитному полю, – задумчиво заметил Давид. – Я бы, наверное, согласился провести здесь месяц, чтобы увидеть, как они шевелятся…
Через некоторое время небольшой подъем и что–то, похожее на туман или дымку, скрыли из виду дюны на горизонте, и ближе к полудню безжалостное солнце превратило весь окружающий пейзаж в огнедышащую жаровню.
– Это место и это время – идеальные условия для миражей, – заметила Миранда.
– Чуть дальше, вон там, слева, очень часто появляется что–то похожее на маленький остров, – подтвердил африканец. – А один раз, несколько лет назад, мой хозяин клялся, что видел проплывающий корабль… Что такое корабль? – наивно спросил он.
– Ну, корабль… – это что–то вроде этого автомобиля, только гораздо больше и он плавает по морю.
– По морю? А что такое море?
Вдаваться в какие–нибудь разъяснения и споры, которые «беллах» все равно никогда не поймет, было занятием бессмысленным, но судьба, а точнее сказать мираж, помог им. Неожиданно вдалеке, слева от джипа, там, где и показывал слуга, появилось темно–серое пятно, очень быстро принявшее форму небольшого острова или скалы, возвышавшейся над широкой полосой голубого цвета, напоминавшей холм и по мере того, как они подъезжали все ближе и ближе, стало очевидно, что пятно не покоится на линии горизонта, а как бы парит в нескольких метрах над поверхностью земли, но когда решили проверить что же это такое, то оно и вовсе исчезло, и вокруг под ослепительными солнечными лучами не осталось ничего, кроме выжженной равнины «живых камней».
– Никогда не выберемся отсюда. Сколько у нас осталось бензина?
– Вполне достаточно, чтобы доехать до Красного моря, – рассмеялась Миранда. – Я же говорила тебе, что когда еду в пустыню, то запасаюсь всем необходимым.
– Когда наш колодец пересыхает, мне требуется два дня, чтобы перегнать стадо через эту равнину к другому водопою в Эми–Хазааль… – прокомментировал «беллах», – а мы уже проехали больше половины.
– Хочешь сказать, что часто ходишь через этот ад? – удивился Давид.
– Три–четыре раза в год, – ответил африканец. –Здесь не так уж и плохо. Плохо становится, когда и Эми–Хазааль пересыхает тоже…
– И что тогда происходит?
«Беллах» махнул рукой, словно хотел отогнать тяжелые воспоминания.
– Страшно. Очень страшно, – пробормотал он. – Дни напролет без капли воды, рот пересыхает и становится как песок, здесь тоже сухо, – он красноречиво постучал пальцем по голове. – Животные умирают, а хозяин начинает сердиться. Сорок дней требуется, чтобы дойти до озера Чад и переждать там засуху.
– Сорок дней!
Давид не смог сдержать возглас удивления, хотя Надия и рассказывала ему о жизни «людей, идущих за облаком».
– Они всегда следуют за облаками и все их существование – это постоянное ожидание, что однажды, в каком–нибудь месте, неважно как далеко оно расположено, пройдет дождь и тогда можно будет высадить семена, дождаться урожая, а урожаи здесь бывают особенно обильными.
– Обильными?
– Да, обильными, – повторила она. – Была бы вода и Сахара превратилась бы в цветущий сад. Земля здесь необыкновенно плодородная, за исключением мест, где лежит песок, но площадь таких территорий незначительная. Существуют реки из песка, как в других местах реки, несущие воду, и хорошо известно их состояние, их длина, ширина и их цикличность. А потому, очень часто можно встретить в пустыне целые семьи, кочующие по равнинам и высматривающие тяжелые, грозовые тучи, что готовы выплеснуть на землю долгожданный дождь.
Они идут за такой тучей в течение многих дней и недель, пока не потеряют ее из виду, когда ночью, в кромешной тьме, ветер не унесет ее куда–нибудь за горизонт.
«Люди, идущие за облаками» считают эту землю своей, считают, что вот это – под ногами, принадлежит им, и они никогда не променяют ее ни на что другое, даже если им предложат место в Раю. Им достаточно было бы совершить переход на юг, и они попали бы в бесконечные степи, где на зеленых лугах пасутся стада антилоп и зебр, а еще дальше начинаются влажные леса, но они предпочитают оставаться здесь, в этом мире песка и жажды.
– Почему?
В ответ она лишь улыбнулась.
– Это все равно, что спросить у моря, почему оно голубое, у облаков, почему они белые, а у гор, от чего такие высокие … Они такие, какие есть и этого достаточно.
«И когда же закончится эта равнина?»– уныло думал Давид, слушая Миранду вполуха.
Он с силой вдавил в пол педаль газа, и машина понеслась по земле, плотной и ровной, похожей на шоссе, шоссе которое никто никогда не строил.
Вдруг впереди появился странный куст – высокий, густой, но на тонком стебле и «беллах», увидев его, закричал, как умалишенный:
– Наама!
– Какого дьявола! Что еще за «наама»?
Но африканец продолжал вопить что–то несуразное и кривляться, тогда Давид свернул и направился прямо к кусту, но тот вдруг выпрямился и побежал по равнине на длинных и сильных ногах с такой скоростью, словно сам черт гнался за ним.
– Смотрите! Страус, страус!
Они следовали за ним в течение некоторого времени, пока тот не выбился из сил, потом резко повернул в сторону и понесся на юг.
Сквозь дымку начали просматриваться дюны, и африканец указал на неширокий проход между ними.
– Нам туда…
И они поехали в указанном направлении, подпрыгивая и трясясь на неровностях земли и на камнях – равнина, с ее плоской и ровной поверхностью, к сожалению, закончилась.
Солнце уже начало клониться к горизонту, когда вдалеке, на фоне невысоких дюн, заметили несколько пальм. И когда наступила ночь, они наконец–то добрались до оазиса и остановились у небольшого озерца.
Давид выключил двигатель и все вышли из автомобиля. Вокруг не было ни одной живой души, царила полная, неестественная тишина и даже привычный для этого времени суток легкий ночной ветерок отсутствовал, верхушки пальм тяжело повисли без движения.
Миранда с досады топнула ногой и зло ударила кулаком по капоту автомобиля.
– Вот, проклятье! Уже уехали! И где же их теперь искать?
«Беллах» подошел к воде и начал внимательно изучать следы на песке, потрогал верблюжьи экскременты, разбросанные повсюду, и уверенно заявил:
– Они уехали не так давно. Может быть час назад. Или даже меньше…
Миранда подошла к автомобилю и начала нервно нажимать клаксон.
– Алек! – кричала она в ночь. – Алек, это – я! Миранда!
Но в ответ ни звука. С недовольным выражением подошла к багажнику, вынула двустволку и выстрелила в воздух с обоих стволов.
Звук выстрела растворился в темноте, распугав ночных обитателей Сахары: хитрого фенека с большими ушами, дурно пахнущую гиену, охотящуюся на зайцев, крыс, змей, не брезгающую даже насекомыми.
Но и на этот раз ответа не последовало.
Миранда еще некоторое время стояла неподвижно, держа в руках ружье и прислушивалась, но, в конце концов, разочарованная вернулась к машине и убрала ружье в багажник.
– Хорошо… – обреченно сказала она. – Разобьем тогда лагерь.
– Завтра утром мы сможем пойти по их следам, – предложил африканец.
Давид и «беллах» разожгли костер и принялись наполнять канистры водой. Миранда готовила ужин. Потом все по очереди искупались.
Миранда пошла купаться первой, вернулась к костру с мокрыми и блестящими волосами, в чистой, постиранной одежде и с довольной улыбкой на губах.