«Не думай о нем».
– Уилсон сказал, что раньше был твоим телохранителем, его порекомендовал твой отец, – пояснил Маркус. – Насколько я помню, я видел тебя в доме Алехандро, когда начал встречаться с Марфиль, – обратился он к Уилсону.
«Начал встречаться с Марфиль…»
До чего мерзко это звучит! Как будто мы пара.
Я смотрела на Уилсона, пока они договаривались о расписании дежурств и о том, как урегулировать его с остальными телохранителями, и не могла избежать мысли о том, правда ли его рекомендовал отец, или же это был Себастьян.
Себастьян… У меня защемило сердце и ужасно захотелось расспросить Уилсона обо всем, пока он не скажет, когда уже я смогу вернуть свою жизнь, когда смогу вернуть его… Его?
Но я должна быть осторожной: да, Уилсон подчиняется Себастьяну, но в конечном счете работает на моего отца. Любая моя просьба может вызвать у отца подозрения, а потом и у Маркуса, учитывая отношения между ними.
В таком случае могу ли я расспросить о Себастьяне?
Я совершенно отключилась от разговора.
– Марфиль! – окликнул меня Маркус, вырывая из размышлений.
Я подняла взгляд и посмотрела на них.
– Ты слышала, что я сказал?
Я покачала головой. Маркус фыркнул.
– С этой минуты ты больше не выходишь из дома. Я не хочу, чтобы ты гуляла с псом в парке или в центре. Если захочешь прогуляться по пляжу, кроме Уилсона, тебя будут сопровождать Мани, Горка или Нуньес. Ясно?
Я нахмурилась.
– Короче говоря, мне придется сидеть здесь взаперти?
Маркус встал и налил себе бокал янтарного виски.
– Дела на улицах обстоят паршиво… Банды делят территорию, и я не могу гарантировать твою безопасность за пределами этих четырех стен; по крайней мере, пока не минует опасность.
Уилсон все это время упорно молчал.
– И когда же это закончится?
Маркус повернулся ко мне и отхлебнул из бокала.
– А что? Тебе срочно надо куда-то выйти?
«Осторожнее, Марфиль», – прошептал внутренний голос.
С тех пор как как начались эти наши странные отношения, все стало по-другому. При мысли об этом мне хотелось плакать. Если бы я ответила, что мечтаю отсюда уйти, это означало бы, что до сих пор я лишь играла с ним.
Я тщательно обдумала ответ.
– Хочу снова почувствовать себя в безопасности.
Маркус кивнул, посмотрел на свой виски и снова поднял голову.
– Пока ты делаешь то, что я говорю, с тобой ничего не случится. – С этими словами он снова сел. – А теперь извини, но у меня масса дел.
Я вышла из кабинета Маркуса в сопровождении Уилсона, который молча следовал за мной.
Он проводил меня до заднего двора, где я собиралась поплавать в бассейне.
– Можешь сказать, почему ты здесь? – спросила я.
Прежде чем ответить, Уилсон огляделся по сторонам.
– Я здесь, чтобы защищать тебя, и не более того.
Я посмотрела на него, скрестив руки на груди.
– Кто тебя прислал? – спросила я. – Отец?
Он засомневался, и этого хватило, чтобы я все поняла.
– Почему он сам не приехал? – спросила я.
Я была уверена, что все их рассказы, особенно о работе – ложь столь же огромная, как этот дом. Когда на нас напали на той дискотеке, Себастьян расправился со всеми нападавшими меньше чем за три минуты; он спас мне жизнь, это правда. Никто не приказывал ему бросаться на мою защиту, но ситуация вышла из-под контроля. То, что нас связывало, было чревато огромным риском для нас обоих, и я предпочла отступить, поскольку не намерена была его прощать.
Я вздернула подбородок и яростно посмотрела на Уилсона.
– Увидишь его, передай, что он гребаный трус.
Повернулась к нему спиной, сняла платье, под которым был надет купальник, и бросилась в воду, надеясь успокоиться.
Появление Уилсона произвело странный эффект. Теперь я почти не могла сомкнуть глаз; с тех пор как приехал Уилсон, оживив воспоминания, почти уже похороненные в глубине души и сердца, сны превратились в кошмары, где мы с Себастьяном снова были вместе.
Разум как будто решил надо мной подшутить. Днем у меня не было ни секунды, чтобы вспоминать о нем, но, стоило закрыть глаза… и он тут же являлся, кареглазый и мускулистый, и его руки сжимали меня в объятиях.
Во сне происходило то, чего мы не делали в реальности, хотя никогда не доходило до конца. Это была физическая пытка, добавившаяся ко всем прочим пыткам, которые мне приходилось терпеть в течение дня. Я просыпалась в холодном поту, разочарованная и сгорающая от желания.
Пробуждения были кошмаром. Как ужасно осознавать, что в глубине души я скучаю по нему больше, чем по кому бы то ни было, больше, чем по всем родственникам и друзьям. Я скучала по его взгляду, манере говорить, но больше всего – по его способности довести меня до чудесного бурного оргазма. Во сне он делал со мной все, что хотел, и я страстно отвечала на его ласки. А потом, когда почти доходила до высшей точки, глаза внезапно открывались, и меня охватывали паника и страх разоблачения; мне было жутко от одной мысли, что Маркус может догадаться, что происходит у меня в голове, и это совершенно выбивало из колеи. Наслаждение, ужас, тоска; потом снова наслаждение, ужас, тоска… Эта повторялось и повторялось каждый день и каждую ночь.
Я послушалась Маркуса и не выходила из дома, лишь прогуливалась по пляжу с Рико, чтобы он не скучал. Однажды, когда я возвращалась с пляжа по каменистой тропинке через сад, Маркус вышел навстречу. Он был в шортах, дорогой футболке и босиком. Подошел ко мне, опустился на колени и отстегнул поводок Рико.
Затем погладил пса по голове и потрепал за ушами. Он знал, что Уилсон и остальные телохранители держатся позади, на почтительном расстоянии, но достаточно близко, чтобы видеть нас и слышать.
– Никогда не спрашивал тебя о нем. Какой он породы?
Я выпрямилась, Маркус тоже. Рико унесся вприпрыжку с лаем.
– Не знаю. Я подобрала его на улице, – сказала я.
Когда пальцы Маркуса коснулись моего затылка и принялись медленно перебирать волосы, я напряглась.
– Занимаешься благотворительностью, подбираешь собак на улице. Уж не заставишь ли ты меня усыновить какого-нибудь умирающего от голода ребенка, когда мы поженимся?
Мое сердце замерло; я не смогла скрыть ужаса.
– Маркус…
– Ты не хочешь стать женой Маркуса Козела?
Я нервно сглотнула, обдумывая безобидный ответ, который бы его не рассердил.
– Я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.
Маркус окинул взглядом мои плечи, а затем снова уставился мне в лицо.
– Настанет день, когда ты будешь готова, и станешь моей навсегда, принцесса. Мы родим самых красивых на свете детей, и я дам тебе все, чего ты пожелаешь.
Не дав мне времени что-либо сообразить, он набросился на меня, целуя и тиская ягодицы.
Я почувствовала на спине взгляд Уилсона, взгляды всех телохранителей и подумала, что он… что он может рассказать Себастьяну.
Я отвернулась, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.
– Мне не нравится, что они смотрят на нас, Маркус, – сказала я.
Он запрокинул голову и улыбнулся потемневшими от желания глазами.
– Однажды настанет день, когда ты перестанешь придумывать все эти отговорки, – сказал он, взяв меня за руку. – Пойдем прогуляемся?
Я не могла ему отказать, и мы гуляли целый час. Но я могла думать лишь об одном – расскажет ли Уилсон Себастьяну о том, что видел.
К счастью, тема брака больше не поднималась, и, не имея возможности удаляться от дома, я сосредоточилась на расследовании прошлого моей матери и причин, по которым она решила уехать в Соединенные Штаты, чтобы работать горничной, хотя у нее была лучшая в мире работа в Москве – по крайней мере, мне так представлялось.
Когда я прокралась на кухню, мать Ники не захотела со мной говорить. Увидев, с каким ужасом она на меня посмотрела, я поняла, что в тот день мне удалось поговорить с ней лишь потому, что Маркуса не было дома. Теперь же, когда он был здесь, Нейти не собиралась откровенничать.
– Хватит задавать вопросы, девочка. Ты добьешься лишь того, что нас всех убьют, – сказала она и захлопнула дверь у меня перед носом.
От Ники мне все же удалось добиться большего. Я атаковала ее вопросами, когда она принесла мне обед. Сначала мне показалось, что она хочет убежать, оставив еду на тумбочке, но я знала, что она мне доверяет и беспокоится за меня. Оглядевшись по сторонам, она понизила голос до шепота, и я поняла, что происходящее в этом доме еще ужаснее, чем я рисовала в воображении.
– Тебе надо бежать, Марфиль, – сказала она, с силой сжимая мои плечи. – Он тебя использует, а когда ты ему надоешь, отправит по такой скользкой дорожке, что лучше умереть.
– Что они сделали с нашими матерями, Ника? – спросила я, чувствуя, как у меня сжимается сердце.
– Они обещали рай, но превратили их жизни в ад.
С этими словами она удалилась, и мне осталось лишь разочарованно глядеть на закрытую дверь спальни.
Страх затуманил мысли, и я вышла из комнаты в поисках Уилсона.
Я нашла его в саду, сидящим за столом вместе с Горкой и Нуньесом. Мани, как я поняла, следил за камерами наблюдения. Я была настолько одержима мыслью о побеге среди ночи, что начала отмечать места, где расположены камеры, и на всякий случай планировать маршрут.
Они играли в покер и курили – теперь, когда я почти не выходила из дома, им нечем было заняться. Но меня все равно охватила ярость, когда я увидела их за столом, как будто ничего не случилось, как будто враг не затаился в проклятых белых стенах.
– Мне нужно поговорить с тобой, – прямо сказала я Уилсону.
Он поднял взгляд от карт и, посмотрев на остальных двоих, поднялся и пошел за мной в дальний конец сада. Оттуда открывался впечатляющий вид на океан. Вдали можно было различить несколько рыбачьих лодок и катамаран. У многих уже начались отпуска, и Майами заполняли богатые туристы, приплывшие на яхтах размером с дом.
– Что-то случилось? – спросил он, и по тону я поняла, что он нервничает. Хотя, возможно, мне показалось.