– Садись в машину, – приказал он.
Я повиновалась.
– Больше всего в жизни я ненавижу, когда мне морочат голову. И когда мне лгут, а ты сделала и то, и другое, – сказал он, глядя вперед.
Боковое стекло было опущено, он опирался локтем на окно, придерживая руль другой рукой.
Я ничего не сказала. Просто не могла говорить: слова застревали в горле.
– Я думал, ты начинаешь что-то чувствовать ко мне. Думал, моя забота заставит тебя посмотреть на меня иначе.
Я по-прежнему смотрела вперед.
– Так ничего и не скажешь? – спросил он.
Лишь спустя несколько секунд я смогла открыть рот.
– Меня сейчас вырвет.
Он посмотрел на меня и в ту же секунду остановил машину.
Я открыла дверцу, и меня стошнило. Меня рвало, пока в желудке ничего не осталось, а во рту не стало горько от желчи.
Он схватил меня за волосы, и меня снова затошнило.
Придя в себя, я посмотрела на него с ненавистью.
– Убери руки, – потребовала я.
Мой тон явно удивил его. Или мне показалось?
– Значит, убрать руки? – спросил он, снова превращаясь в настоящего Маркуса.
Он рванул рычаг, откинув сиденье, и через полсекунды навис надо мной.
– Значит, убрать руки? – повторил он, крепко прижимая меня к себе.
Я запаниковала и дернулась.
Он поднял руку и отвесил мне пощечину. Я застыла от изумления и боли.
– Глупая девчонка! – бросил он, прижимаясь ко мне бедрами. – Я мог бы взять тебя прямо сейчас, если приспичит. Ты меня слышишь? Я мог бы трахать тебя, пока не станешь умолять меня остановиться, а потом… Знаешь, что было бы потом?
Я посмотрела на него полными слез глазами.
– Ты больше не будешь стоить ни гроша.
«Он использует тебя, а когда ты ему надоешь, выбросит в канаву, и твоя жизнь станет настолько ужасной, что ты предпочтешь умереть», – прозвучали эхом у меня в голове слова Ники.
Теперь они приобрели совершенно новое значение. Уж не на это ли она намекала? Не это ли кроется в прошлом моей матери?
– К счастью для тебя, ты для меня важнее денег или быстрого перетраха в машине, – сказал он. – Как бы я тебя ни хотел, как бы сильно ты меня ни распаляла… Дела есть дела, а в делах я король. – Он отодвинулся, возвращаясь на место. – Но прежде я должен был убедиться, что тебе не прострелят башку.
Он завел мотор и вернулся на шоссе. Я устроилась на сиденье и пристегнула ремень. Щека нестерпимо болела, но еще больше болело сердце от того, что я сейчас узнала.
Когда я набралась достаточно смелости, чтобы снова заговорить, я понимала, что, если встану на эту дорогу, обратного пути уже не будет.
– И давно ты этим занимаешься? – хрипло спросила я. Видимо, голос сел после того, как Маркус сдавил мне горло.
Он посмотрел на меня, а затем снова уставился на дорогу.
– Чем? – с равнодушной улыбкой ответил он.
– Торговлей женщинами…
– С тех пор как обнаружил, что это весьма прибыльный бизнес, – произнес он таким тоном, словно речь шла о торговле сэндвичами во время баскетбольного матча.
«Вот сукин сын…» – подумала я.
– И когда же ты это обнаружил?
Он испытующе посмотрел на меня.
– Я знаю, что твой отец привез мою маму из России. Знаю, что он наверняка задурил ей голову бредовыми идеями о лучшей жизни, а главное – о лучшей работе. Ведь так?
Маркуса, казалось, удивили мои вопросы.
– Ты слишком любопытна.
Я выдержала его взгляд, пока он снова не уставился на дорогу. Однако он продолжал коситься на меня, ожидая ответа.
– Твоя мать не была девственницей, когда приехала в Соединенные Штаты. Вот разочарование! Она служила горничной в доме моих родителей. Ты даже не представляешь, как был разочарован отец, когда обнаружил, что не получит три миллиона долларов, которые предложил за нее арабский шейх…
О боже!..
– Ее купил твой отец, – равнодушно добавил он.
Я покачала головой, и слезы потекли по щекам.
– Умоляю! – воскликнул он. – Прекращай рыдать! Она никогда не знала, что Алехандро ее купил, она влюбилась в него. Он дал ей все, о чем она могла мечтать.
– Ты мне противен, – сказала я.
Его манера говорить, рассказ о том, как купили мою мать, как ее собирались продать какому-то дегенерату. Как будто она была куском мяса или вещью.
– Противен? – повторил он в ярости. – Да я потратил на тебя целое состояние, чертова тварь! Имей ко мне хоть каплю уважения или хотя бы благодарности за то, что я для тебя делаю. Ты меня слышишь?
Я откинулась на спинку сиденья. Сердце бешено колотилось.
– Я начну уважать тебя в тот день, когда посмотришь на меня как на равную, а не как на сексуальный объект.
Не знаю, откуда у меня взялась смелость произнести эти слова.
Маркус улыбнулся, и в его взгляде что-то изменилось.
– Ну что ж, я покажу тебе, что такое сексуальный объект…
Он нажал на газ, достал телефон и набрал номер.
Я в ужасе посмотрела на него, видя, что он разогнался до ста пятидесяти километров в час.
– Только Нуньес, – сказал он кому-то на том конце линии и отключился.
– Куда ты меня везешь?
– Хочу преподать тебе один маленький урок.
Больше он ничего не сказал, но вдруг распахнул дверцу машины, и я чуть в ужасе не вывалилась наружу.
Всю дорогу я молчала.
Мы не поехали к нему домой. Вопреки ожиданиям, он остановил машину в частном секторе в центре города. Вдали маячило море, а небоскребы на миг напомнили мне Нью-Йорк, особенно заведение, над дверями которого красовалась вывеска «Добро пожаловать!» с изображением статуи Свободы, попивающей пиво. Это была пятница, так что звучала музыка, гул голосов, пьяные крики. Ночные клубы были полны народа, а я… Мне хотелось исчезнуть.
Еще больше меня беспокоило, что за нами последовала лишь одна машина охраны. Маркус проводил меня к лифту и вызвал его с помощью отпечатка пальца.
За нами в немом молчании следовал телохранитель Маркуса – тот самый, которого я боялась больше других.
– Я хочу выбраться отсюда, – сказала я, пока лифт вез нас на семнадцатый этаж, самый верхний.
Куда, черт побери, он меня привез? Что значит: «Хочу преподать тебе урок»?
Внезапно мне вспомнились все уроки Себастьяна, но сама я словно окаменела, была не в силах двинуться с места. Я боялась того, что меня ждет, когда двери лифта откроются.
– Мы уйдем, когда я сочту это возможным, – сказал он и взял меня за руку, выводя из лифта.
В углу находился гардероб, возле которого суетились две очень красивые девушки в юбках и коротких топиках на тонких бретельках. Возле стеклянной двери, ведущей в мансарду, стояли два типа в костюмах. Мне показалось, при виде Маркуса они побледнели.
– Мистер Козел… – сказал один, принимая пальто Маркуса. – Мы не ждали вас сегодня.
Похоже, это была фирменная фраза вечера.
– Спонтанное решение, – сказал он, доставая «Ролекс» и глядя на меня сверху вниз. – Она будет меня сопровождать.
А если я скажу тому типу, что я не принадлежу Маркусу? Что он привез меня сюда против воли? Что он только что убил человека у меня на глазах?
– Нам придется ввести ее в систему, – смущенно сказал один из них.
Маркус фыркнул и жестом велел проводить меня в маленькую комнатку, где меня сфотографировали и взяли отпечатки пальцев.
Я сомневалась, что будет уместно сказать, что меня привезли сюда силой, а Маркус – убийца. Но достаточно было увидеть угодливый страх, с которым все смотрели на Маркуса, чтобы отказаться от этой идеи.
– Идем, – сказал Маркус, кладя руку мне на плечо и подталкивая к двери в смежную комнату.
Чтобы войти, нам обоим пришлось приложить к замку пальцы и снять отпечатки.
Внутри все казалось сценой из кино, ничего подобного я никогда не видела. Я слышала разговоры о таких местах, об особых клубах, и лучше не спрашивать, что там происходит. Они находились в больших городах вроде Нью-Йорка, и хотя моя нога никогда не ступала в такие места, но я слышала от подруги, которая побывала там благодаря своим связям. Даже Лайам не раз намекал, что у него есть доступ в ночные клубы типа этого.
Это был большой зал с черными креслами и барной стойкой в углу, за ней стояли три девушки, наполнявшие бокалы под звуки дискотечной музыки. Народа немного, но среди них было немало парочек, мужчин в костюмах и девушек в легкомысленных нарядах. Из зала в противоположных направлениях расходились два коридора.
Маркус взял меня за руку. Я с силой вырвалась, отступив на два шага назад.
– Ты не тронешь и волоска на моей голове, – произнесла я с глубокой ненавистью и при этом с плохо скрываемым ужасом.
Маркус улыбнулся и подошел ко мне так близко, что наши носы почти соприкоснулись. Его рука на моей спине не позволила мне с отвращением отшатнуться.
– Я же говорил… Ты достойна большего, чем мимолетный трах, – сказал он, взяв меня за плечо, и потащил за собой.
Прежде чем мы свернули в коридор, к Маркусу подошел мужчина в костюме.
– Рад вас видеть сегодня, сэр, – сказал он, протягивая руку.
– Я тоже рад тебя видеть, Кэррингтон. Ты же знаешь, что телефон – вещь ненадежная, – заявил он, после чего спросил почти шепотом: – Все идет по плану?
Я изо всех сил напрягла слух, чтобы услышать ответ.
– Товар доставлен в лучшем виде… Вот только возникли небольшие проблемы… Кэррингтон с сомнением посмотрел на меня, после чего вновь перевел взгляд на Маркуса.
– Надеюсь, вы с ними разобрались? – нетерпеливо спросил Маркус.
– Да, все чисто, сэр.
Маркус кивнул и попрощался, пожелав «удачной работы».
Уж не о наркотиках ли они говорили?
Мы вошли в коридор, по обе его стороны размещались закрытые двери, из-за них доносились звуки, от которых у меня волосы встали дыбом.
– Слышишь? – спросил он с улыбкой. – Это могли быть мы с тобой.
– Ты омерзителен.
– Нет, принцесса, – ответил он, поглаживая меня по щеке. – Я святой грешник… Вот кто я такой.
Мне захотелось выбежать прочь, но он крепко держал меня за руку, а кроме того, за мной по пятам шел Нуньес. Маркус остановился перед одной из дверей, открыл ее и втащил меня в очередной зал. Это помещение чем-то напоминало полицейский участок: две комнаты, разделенные стеклянной перегородкой. Мы зашли в ту, из которой, будь это и впрямь полицейский участок, велось бы наблюдение за допросом подозреваемого. В дальнем углу стоял деревянный стол и два стула напротив друг друга. Рядом со мной находилась дверь в соседнюю комнату.