– Сейчас увидишь, что такое сексуальный объект, – произнес он, проводя ладонью по моей щеке и кивая телохранителю, стоявшему у меня за спиной. – Смотри, чтобы она не двигалась с места.
Когда он открыл дверь и вошел в смежную комнату, по моей спине побежал холодок. Маркус оперся о стол и посмотрел на меня. Клянусь, я почувствовала, будто он смотрит мне прямо в глаза, хотя и понимала, что сквозь стекло он меня не видит.
Что теперь будет? Что он собирается со мной сделать?
Я оглянулась на дверь, но ее охранял Нуньес.
И тут я услышала скрип открываемой двери.
Я обернулась на звук и увидела, что в другой комнате появилась смуглая девушка с длинными, как у меня, волосами, в одних кружевных стрингах и бюстгальтере.
Маркус даже не вздрогнул. Его глаза были прикованы к стеклу.
Мои же глаза широко распахнулись от удивления и ужаса, а еще… Даже не знаю, что еще я чувствовала…
– Расстегни мне брюки и соси член, пока я не прикажу остановиться, – велел он.
Девушка послушно и без малейших сомнений опустилась перед ним на колени и расстегнула черный кожаный ремень его брюк.
Я развернулась, собираясь уйти, но телохранитель Маркуса схватил меня за плечи и развернул лицом к стеклу.
– Пусти меня! – крикнула я.
Но, как бы я ни кричала, он меня не выпустил и не позволил отвернуться.
До нас доносились похотливые стоны Маркуса, я знала, что там есть микрофон.
Я в ужасе зажмурилась. Мне хотелось заткнуть уши, хотелось оказаться как можно дальше отсюда.
– Посмотри на меня, Марфиль, – сказал Маркус, и я открыла глаза.
Он мог видеть в ней меня… Этот сукин сын мог видеть в ней меня, представлять, что девица, сосущая его член, – это я.
Не спрашивайте почему, но я не могла закрыть глаза. Я не смотрела на девушку, не смотрела, что она делает, я словно блокировала все свои чувства и все это время не сводила глаз с него. Я не очень понимала, видит он меня или нет, но смотрела на него с бесконечным омерзением.
Я закрыла глаза, лишь когда по доносившимся звукам поняла, что он вот-вот кончит. Я не собиралась смотреть на это. Это… Это слишком интимно. Я чувствовала себя так, словно делаю что-то неприличное, наблюдая за чужим оргазмом.
Я с силой зажмурилась и зажала ладонями уши, проклиная себя за слабость.
– Убирайся! – велел девушке Маркус, и в комнате воцарилась тишина, словно отдаваясь эхом от стен.
Убирайся?
Я посмотрела на девушку, которая, не говоря ни слова, поднялась с колен и вышла через ту же дверь, через которую вошла.
Почему она здесь? Почему занимается столь унизительной работой? Ведь не потому же, что ей это нравится? Или ее привел сюда Маркус? И она здесь против своей воли?
«Убирайся…»
Эта девушка только что стояла перед ним на коленях, доставляя удовольствие похотливому уроду, а он обращается с ней, как с рабыней, как… Как с вещью, сексуальным объектом.
Маркус открыл дверь и вошел туда, где находилась я. Он кивком велел Нуньесу выйти.
– Ты омерзителен…
Он подошел ко мне, и я увидела, что ком в его штанах по-прежнему выпирает.
– Нет, принцесса, – сказал он, поглаживая меня по щеке. – Я святой грешник, потому что все это должно было случиться с тобой.
– Ты никогда не будешь обладать мною таким способом, – заявила я. – А сказать по правде – вообще никаким.
Он притворно нахмурился, а затем весело улыбнулся.
– Тогда придется поискать тебе замену. Я не стану платить за одно лишь удовольствие быть твоей нянькой.
Он произнес это таким тоном, что у меня мурашки пошли по коже.
После этого мы ушли… И я поняла, что осталось совсем немного времени, когда мерзавцу надоест играть в игры и он предпочтет решить проблему одним махом.
Было просто ужасно считать себя трофеем.
9Марфиль
Мы покинули клуб, и Маркус, слава богу, больше не стал нигде останавливаться, чтобы преподать мне еще какой-нибудь урок. Когда мы вернулись домой, у дверей вместе с другими охранниками, которые обычно патрулировали особняк, стоял Уилсон.
Когда он увидел меня, его глаза слегка распахнулись, но ему удалось мгновенно скрыть удивление. Я была настолько разбита, во всех смыслах, что это было видно невооруженным глазом.
К моему ужасу, когда я направилась к лестнице, чтобы подняться к себе, Маркус последовал за мной. Схватив меня за плечо, он прижал меня к стене возле дверного косяка.
– Завтра утром мы проверим, правду ли ты сказала насчет своей девственности, – сказал он, глядя на меня полными ярости и желания глазами. – Если ты девственница, возможно, я оставлю тебя при себе насовсем… – Он погладил меня пальцами, и я отвернулась, так что ему пришлось взять за подбородок, заставляя посмотреть на себя. – И я не хочу видеть следов на твоей коже, когда мы встретимся завтра утром, так что накрасься как следует.
С этими словами он повернулся ко мне спиной и ушел.
Я держалась, пока не увидела свое отражение в зеркале ванной. Если так выглядит человек, которого разрывают на части… Я уже мертва и похоронена. Левая щека начала багроветь, и за ночь наверняка станет еще хуже. Глаза опухли от слез и выглядели испуганными и безжизненными.
Спасения не было. Все оказалось даже хуже, чем я себе представляла.
«Лучше бы ты не была так красива…»
Себастьян сказал мне это накануне вечером, прежде чем передать в руки Маркуса.
Я никогда не понимала этой фразы. Или он имел в виду, что именно из-за внешности я здесь и оказалась? Дима сказал, что готов выложить за меня миллион долларов, а Маркус только посмеялся над ним.
Мое лицо… Внешность… Это единственное, что отделяет меня от свободы?
Я встала и снова посмотрела на себя в зеркало.
А если я перестану так выглядеть? Что, если эти ссадины – пустяк по сравнению с тем, во что я готова превратить свое лицо, лишь бы меня оставили в покое, чтобы любой мужчина, способный купить меня, отказался от этой мысли без всяких сомнений?
Из зеркала на меня смотрели мои глаза – глаза моей матери, те самые, что в свое время привели ее на путь страданий, темный, тернистый и опасный. Я всегда гордилась тем, что так похожа на нее, но мне не нравилось, когда во мне видели только красивое личико. Отсюда и мое стремление сделать карьеру, стать независимой, вертеть мужчинами, как заблагорассудится.
Что насчет этого?
Я посмотрела на бритву, лежащую на полочке возле душа…
Смогу ли я это сделать?
Не знаю, сколько времени я провела в ванной, с бритвой в руке, устремив взгляд в зеркало.
Я бросилась на кровать, чувствуя себя абсолютной трусихой, но поклявшись не допустить, чтобы меня продавали, как породистую кобылу.
Да я скорее покончу с собой, чем позволю сделать это с собой!
Это ясно как божий день.
На следующее утро меня разбудила Ника. Она в ужасе уставилась на меня при виде синяка на шее, полученного вчера вечером.
– Что случилось? – шепотом спросила она с перекошенным от страха лицом.
Я с трудом села в постели. Все мышцы окаменели, я почти не спала. Я больше не чувствовала себя здесь в безопасности, не могла находиться под одной крышей с этим мерзавцем.
– А ты как думаешь? – спросила я, обратив на нее взгляд, полный ненависти, которая с каждой минутой росла глубоко внутри. – Ты знала об этом, ведь так? Ты знала, что семья Маркуса занимается торговлей женщинами? Знала, что я одна из них, и не предупредила меня!
Ника вцепилась в бусы на шее.
– Я предупреждала тебя, Марфиль, – сказала она. – Конечно, предупреждала.
– Ты никогда об этом не говорила. Ты всегда выражалась туманно, хотя знала, что он со мной сделает!
Ника отступила от кровати и серьезно посмотрела на меня.
– Ты не единственная, с кем такое случилось. Разница между тобой и остальными заключается в том, что с тобой он обращается как с королевой. А мне приходится работать, иначе нас с матерью депортируют. Ты знаешь, каково это? У тебя отнимают всю твою жизнь! Отнимают будущее! Или ты думаешь, что я мечтаю вечно драить полы? – спросила она, повысив голос.
Дверь распахнулась, и мы с Никой вздрогнули, в страхе прижавшись друг к другу.
На пороге стоял Маркус.
– С каких это пор ты возомнила, что тебе позволено кричать в моем доме? – спросил он и в два шага пересек всю комнату.
Увидев, что Ника смотрит на него застывшими, полными ужаса глазами, я встала между ними.
– Оставь ее в покое! – крикнула я, представляя, как рву его на части.
Маркус брезгливо посмотрел на меня и расхохотался.
– Ты думаешь, я буду выполнять каждый твой каприз?
Он оттолкнул меня и подошел вплотную к Нике, так что их носы почти соприкоснулись. Он с силой сжал ее правое плечо, Ника съежилась от страха и втянула голову в плечи, боясь посмотреть ему в глаза.
– Если я еще раз услышу от тебя нечто подобное, это будут последние твои слова, – сказал он. – Ясно тебе?
Ника кивнула, уставившись в пол.
– Простите, сэр. Больше это не повторится.
– Разумеется, не повторится…
Я поднялась с кровати, на которую он меня толкнул, и бросилась на него, защищая Нику.
– Не трогай ее! – крикнула я.
Маркус снова ударил меня кулаком в левый глаз, и я упала на пол.
На миг у меня перед глазами все почернело.
– Марфиль! – донесся до меня голос Ники, которая склонилась надо мной, опустившись на пол.
– Вон отсюда, тварь!
Я открыла глаза и увидела, как Ника поспешно встает и выходит из комнаты, оставив меня наедине с этим демоном.
Мои глаза наполнились слезами, но я изо всех сил старалась не расплакаться. Нельзя было допустить, чтобы он видел меня плачущей, видел мое унижение.
Я кое-как встала и посмотрела ему в лицо.
– Ну как, ты чувствуешь себя более мужественным, ударив женщину? – спросила я.
Маркус посмотрел на меня, с силой сжав челюсти.
– Через пять минут сюда придет врач, чтобы проверить, правду ли ты вчера сказала. Делай все, что она скажет, и чтобы никаких фокусов! В следующий раз за твои фокусы заплатишь не ты, а она. Ясно тебе?