Несомненно, он говорил о Нике.
– Ты не тронешь ее, – процедила я сквозь зубы, сжав их со всей силы и отчаянно сдерживая желание его убить.
Маркус медленно подошел ко мне.
– Ну конечно, трону, принцесса. Потому что твое личико стоит миллионы, а ее не стоит и ломаного гроша.
По щеке скатилась слеза; но я плакала не о себе, а о Нике. Маркус говорил о ней как о мусоре, как будто она ничего не стоит, как будто она не замечательный человек, а всего лишь вещь, с которой он может делать что захочет.
С этими словами он вышел, хлопнув дверью.
Войдя в ванную, я невольно поморщилась, увидев в зеркале свое лицо. От вчерашней пощечины остался зеленоватый след, а другая щека приобрела жуткий лиловый оттенок. Коснувшись ее пальцами, я ощутила ужасную боль.
«Твое личико стоит миллионы, а ее не стоит и ломаного гроша», – прозвучал у меня в голове его голос.
Вот ведь скотина!
Я не успела принять душ, потому что кто-то с другой стороны двери меня окликнул.
Девушка лет тридцати с каштановыми волосами, собранными в пучок, ждала, пока я приглашу ее войти. Она с ужасом посмотрела на синяки у меня на лице, но не убежала, а спросила, можно ли войти.
За спиной у нее стоял Уилсон, и меня удивило, что он вошел в комнату, а не остался снаружи.
– Я доктор Браун, – представилась она, протягивая руку. – Ты знаешь, почему я здесь?
Я молча посмотрела на нее. Мне было все равно, правда ли я ей так симпатична, как она старалась показать. Она находилась в этом доме, потому что этого хотел Маркус – уже достаточная причина, чтобы возненавидеть ее всеми фибрами души.
– Чтобы попрать мои женские права?
Доктор Браун многозначительно посмотрела на Уилсона, и тот шагнул ко мне.
– Марфиль, будет лучше, если ты отнесешься к этому как к обычному медицинскому осмотру, и только.
– К обычному осмотру? – возмущенно воскликнула я. – Вот бы тебе вставили что-нибудь в задницу, я посмотрела бы, как ты это примешь.
Уилсон поджал губы.
– Пожалуйста… – прошептал он.
Врачиха сделала шаг ко мне.
– Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь, – сказала она. – Но ты должна подписать бумагу, где даешь согласие на осмотр.
Этого я не ожидала.
– А если я не хочу, чтобы ты меня осматривала, ты не станешь этого делать? – спросила я.
– Даже если ты несовершеннолетняя, только ты можешь дать согласие на осмотр.
Это меня обнадеживало. Немного, но все же…
Я покосилась на Уилсона, который умоляюще смотрел на меня.
Что будет, если я откажусь?
Тогда он изобьет… Нет, не меня, а Нику. Я не могла этого допустить.
– В чем будет состоять осмотр? – спросила я.
Докторша посмотрела на меня, открыла рот, собираясь что-то сказать, но прежде повернулась к Уилсону.
– Вы можете подождать снаружи? Это интимная процедура.
– Мне очень жаль, но ее жизнь в опасности, – ответил он. – Я не могу ни на минуту оставить ее одну.
– О боже! – возмущенно воскликнула я.
Докторша посмотрела на меня, а затем на Уилсона.
– Об этом не может быть и речи, – серьезно заявила она.
Я покачала головой.
– Пусть останется, – сказала я. – Это не имеет значения.
Доктор Браун велела мне подойти к кровати.
– Вот согласие, которое ты должна подписать…
Она достала документ, где было написано, что я согласна на медицинский осмотр, удостоверяющий, что я по-прежнему девственница. Там было подробно описано, как именно это будет сделано, так что у меня закружилась голова, и строчки расплылись перед глазами.
– Это больно? – спросила я.
– Не очень. Я введу два пальца в твое влагалище, чтобы проверить эластичность его стенок и убедиться, что девственная плева не повреждена.
Проклятье.
– Повторяю, ты не обязана это делать.
– Доктор Браун, – начал Уилсон. – Позвольте вам напомнить.
– Нет необходимости ни о чем напоминать. Я выполняю свою работу.
Я недовольно посмотрела на Уилсона.
– Это законно? – спросила я.
– Если ты подпишешь согласие, то да.
Я посмотрела на бумагу и ручку, которые мне дали. Больше я ничего не могла сделать. Но должна была что-то предпринять, зная, что эти результаты попадут в руки самого мерзкого человека на свете.
Если выяснится, что я девственница – а так оно и будет, потому что я и правда девственница, – это все равно что передать меня Маркусу на блюдечке с голубой каемочкой, и эта сволочь кому-нибудь меня продаст. А если окажется, что я не девственница (в конце концов, я могла родиться без девственной плевы или повредить ее во время верховой езды или при сильном ударе), тогда я даже не знаю, что со мной произойдет.
Если он заподозрит, что я не девственница… Что он тогда может сотворить?
Я уже не впервые оказалась в подобной ситуации. После похищения отец приказал меня осмотреть и удостовериться, что я все еще невинна.
Я глубоко вздохнула.
– Итак, покончим с этим раз и навсегда.
Врачиха кивнула и убрала соглашение в маленький чемоданчик. Затем вручила мне белую рубашку и проводила в ванную переодеться.
Когда я вышла из ванной, Уилсон посмотрел на меня, и, клянусь, на его лице отразились стыд и даже ужас.
– Уйди, пожалуйста, – сказала я, провоцируя его не послушаться.
Уилсон остался, но повернулся к нам спиной.
Я легла на кровать, и врачиха встала у меня между ног.
– Всего одна минута. Расслабься.
Я постаралась расслабиться, но у меня не получилось, и, когда она ввела мне внутрь два пальца, это было очень болезненно. Я испытала ни с чем не сравнимое унижение, даже более сильное, чем при мысли о том, что отец продал меня, назначил мне цену. Ничто не могло сравниться с этим; я чувствовала себя изнасилованной во всех смыслах слова.
Я крепко сжала губы и зажмурилась.
«Не плачь, Марфиль, не смей плакать…»
И тут я почувствовала, как нажим прекратился.
– Готово, – сказала врачиха, снимая перчатки и выбрасывая их в мусорную корзину.
Я испытующе посмотрела на нее.
– Ты девственница, – сказала она.
Я заметила явное облегчение в ее глазах и в голосе. Или она тоже боялась, что я окажусь не девственницей?
Она достала документ и подписала его.
Когда я увидела название, «СВИДЕТЕЛЬСТВО О ДЕВСТВЕННОСТИ», напечатанное прописными буквами, с датой и подписью врачихи, меня чуть не вырвало.
– Все в порядке? – спросила она, обеспокоенно глядя на меня.
Я смерила ее ледяным взглядом.
– Вы только что назначили очень высокую цену за мою голову, – заметила я.
Докторша повернулась к Уилсону; тот взял ее под руку, чтобы вывести из комнаты.
– Благодарю за ваши услуги, доктор, – сказал он.
– Убери руки, – возмущенно потребовала она. – Сначала я должна обработать раны на ее лице.
Первой мыслью было отказаться, но не успела я открыть рот, как она уже занялась моими ранами. Протерла мне лицо ватным тампоном, чтобы продезинфицировать раны, и наложила компресс с болеутоляющим кремом.
– Если что-то понадобится, можешь позвонить по этому номеру, – сказала она, протянув мне визитную карточку со своим именем.
Я молча кивнула, и она наконец ушла. Уилсон забрал свидетельство; этот ужасный документ больше не маячил у меня перед глазами.
Я вытерла слезы, немые, но влажные, и забралась под одеяло.
Если бы от меня потребовали проспать целый год, я тут же согласилась бы.
Каждый вечер мне приходилось спускаться и ужинать с Маркусом. Но теперь во время еды мне хотелось лишь одного – схватить нож и вонзить ему в руку, лежащую на белой скатерти рядом с тарелкой. Я представляла, как брызнет кровь, обагрив непорочно-белую ткань, и от этой мысли по венам растекался адреналин, хотя храбрости для того, чтобы реализовать фантазии, все равно не хватало.
– Я рад, что ты мне не солгала, Марфиль, – сказал он, нарезая мясо на кусочки. – Учитывая это, я, может быть, даже решу оставить тебя здесь.
С этими словами он посмотрел на меня, отметив, как я с силой сжала кулак, сдерживая ярость, какой прежде никогда не испытывала.
При виде этого жеста он улыбнулся и поднес к губам бокал с вином.
– Ох уж этот твой характер. Он доставит тебе кучу проблем, если не научишься контролировать себя.
– Если ты это называешь моим характером, значит, совершенно меня не знаешь, – ответила я.
Он поставил бокал на стол.
– В моем мире женщины знают, что их место там, где укажет мужчина. Рядом со мной ты научишься контролю, иначе придется полжизни учиться терпеть удары.
– Будь осторожен. А то вдруг и сам получишь в ответ.
Я не должна была этого говорить. Поняла это, когда он замолчал и с нарочитой медлительностью поставил бокал на стол.
– Это что, угроза?
– Это предупреждение, и ничего больше.
Я встала из-за стола. У меня не было аппетита, но Маркус схватил меня за руку и задержал.
– Ты хоть понимаешь, что сегодня будет? – спросил он. – Ты знаешь, что сегодня я могу покончить с теми, кто хочет видеть тебя мертвой, или заключить самый могущественный альянс, о котором только можно мечтать?
Я слушала его молча.
– Слишком много влиятельных людей знают твое имя, принцесса, – сказал он, не отпуская моей руки. – Не стоит угрожать тому, от кого зависит твоя жизнь.
Я глубоко вздохнула и почувствовала, что он ослабил хватку.
Встала из-за стола.
– Я могу уйти?
Он кивнул.
Сегодня им предстоит сразиться с мафией?
И что будет дальше? Если они победят, я умру в тот же вечер или на следующий день. Если же победит Маркус… я буду в безопасности, и моя жизнь больше не будет зависеть от него.
Понимал ли он, что только что дал мне единственную причину, позволяющую сбежать из этого ада?
10Марфиль
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, воображая, как открывается дверь и входят убийцы. У меня кровь стыла в жилах при мысли, что моя жизнь ничего не стоит, что я должна погибнуть из-за ошибок, которых не совершала.