Я вспомнил ее испуганные карие глаза, когда обнаружил ее под своей кроватью в первую ночь, проведенную в доме Хеллоувелов. Мне ее даже официально не представили: в доме, кроме меня, было трое детей, и только Самара встретила меня с улыбкой. Она была на два года младше, ее белокурые косы покорили меня еще в детстве.
Улыбка, с которой она меня встретила, обернулась слезами, когда я стал неустанно третировать ее. Я был ужасным ребенком, всегда был таким. Я ненавидел всех и вся, и Самара стала первой жертвой.
На что я никак не рассчитывал, так это что в конце концов ее полюблю. Из перепуганной девочки с длинными косами она превратилась в самую красивую девушку в колледже. Мы жили вместе. Под одной крышей.
Мне вспомнился наш первый поцелуй… Для нее он действительно был первым; я же свой первый поцелуй отдал в двенадцать лет шестнадцатилетней девушке, назвавшей меня симпатичным.
С Сами я пережил первую настоящую любовь, если так можно ее назвать, но она принесла нам немало страданий. Сколько раз моя злость на всех выплескивалась на нее. Я никогда не был легким человеком, которым можно управлять.
Когда в восемь лет узнаешь, что мать выбросила тебя в помойный контейнер, как мешок с мусором, вряд ли будешь испытывать добрые чувства к кому бы то ни было, даже к себе самому. Лишь много лет спустя я смирился с тем, как началась моя жизнь. Лишь много лет спустя признал: я не виноват, что моя мать была наркоманкой.
Я выживал, как умел.
После нескольких часов в помойном баке, полном мусора, гниющих объедков и шнырявших вокруг крыс, голый и умирающий от холода, я все-таки выжил. И я все преодолел: не только то, что меня бросили, но и зависимость, которой меня наградила женщина, извергшая из своего нутра.
Ни одна семья не хотела меня брать, узнав об обстоятельствах моего рождения. Ни одна семья не хотела брать больного ребенка. А кроме того, будем откровенны, я не был белокурым ангелочком с голубыми глазами; где бы я ни оказался, никто не посмотрел на меня дважды.
Со временем я смирился с тем, что меня никто не полюбит. Смирился, что один в этом мире и ничего не поделать.
Я жил с этим, пока Сами не помогла мне понять, что это не так, есть люди, готовые меня полюбить. Она меня полюбила, несмотря на вспыльчивый характер, несмотря на зависимость, которая началась в шестнадцать лет и продлилась три года, несмотря на мою работу ни улице. Она любила меня. Доверяла мне самые потаенные секреты, мечты. Она доверила мне свое тело в ту летнюю ночь, когда мы занимались этим в ветхом фургоне. Она любила меня такого, какой есть, и вот теперь ее не стало.
Она мертва. Из-за меня, по моей вине.
От переполнявшей меня ярости перед глазами все потемнело. Я схватил первое, что попалось под руку – кровать, и перевернул ее. Матрас свалился на пол, на деревянной раме остались царапины, отвалилась ножка. Я продолжал крушить все вокруг, не в силах остановиться, не в силах успокоиться.
«Я люблю тебя, Себ. Несмотря на все твое дерьмо, всегда буду любить».
Я увидел ее в воспоминаниях, в тот самый день, когда она сказала мне эти слова. Она стояла передо мной как живая; казалось, я мог ее коснуться.
Почему, Сами? Почему погибла ты, а не я?
И тут я подумал о другой девушке, и мысли сковал страх – неведомый, всепроникающий, самый ужасный.
Марфиль.
Если я не смогу защитить ее, то кто это сделает? Она не должна погибнуть, черт побери! Никто больше не погибнет по моей вине.
Но прежде я должен кое-что сделать.
Сначала надо закрыть эту страницу.
А потом я их убью. Всех убью.
18Марфиль
Я резко открыла глаза. Мне не впервой было так просыпаться. С тех пор как я оказалась в ужасном доме Маркуса, они частенько мне снились. Я постаралась отдышаться, убеждая себя, что все хорошо, мне ничто не грозит. Прижала руку к отчаянно бьющемуся сердцу и несколько раз глубоко вдохнула, пока не почувствовала, что снова могу уснуть. Но тут услышала страшный грохот, словно что-то тяжелое упало на пол.
Я встала и открыла дверь, прямо в пижаме и босая.
– Да что ты о себе возомнил? – выкрикнул Себастьян, и я бросилась на голос.
Свернув за угол коридора, увидела, что разъяренный Себастьян держит Рэя, заломив ему руку за спину и уткнув лицом в стену.
– А ну повтори, что ты сказал! – потребовал он. – А ну повтори!
– Все кончено, Себастьян, – с трудом произнес Рэй. – Тебя сместили. Поговори с Кэрол, она сама тебе скажет.
Себастьян судорожно вздохнул и оттолкнул его с такой силой, что тот качнулся и чуть не упал.
Он так изменился. Все его самообладание, похоже, куда-то испарилось. Глаза опухли от слез, а его ярость пугала.
Он посмотрел на меня, и мне показалось, что в его глазах что-то мелькнуло.
Суарес появился из-за того же угла, что и я, в одних лишь серых пижамных штанах.
– Что здесь творится? – спросил он.
– Он отказывается выполнять приказы, вот что.
Себастьян посмотрел на него с исказившей черты ненавистью.
– Отказываюсь или нет, вы не сможете помешать мне выйти за эту дверь.
– Они убьют тебя, если схватят!
Услышав эти слова Рэя, я шагнула вперед. Себастьяна убьют?
– Не схватят, – сказал он, поворачиваясь к нам спиной и направляясь к выходу.
– Они уж постараются! Или ты хочешь, чтобы гибель Самары оказалась напрасной?
Никто не успел ничего сказать, когда Себастьян выхватил из-за пояса пистолет и направил его Рэю в лоб.
Мы все застыли.
– Не смей произносить ее имя! – рявкнул Себастьян.
Я в испуге сглотнула.
– Себастьян… – выдохнула я.
Наши взгляды встретились. Глубоко вздохнув, он опустил пистолет и яростно посмотрел на нас троих.
– Никто не помешает мне пойти на ее похороны. Никто!
– Это ловушка.
– Мне плевать, ловушка это или нет! Пусть только попробуют до меня добраться!
Нет, нет, нет. Себастьян не может погибнуть!
Я шагнула к нему.
– Тебе нельзя туда идти, Себастьян.
– Побудь здесь. Со мной ничего не случится.
Он развернулся, но я схватила его за рукав, пытаясь удержать.
Его взгляд скользнул по моей руке на своей одежде и остановился у меня на лице.
– Отпусти, – велел он ледяным голосом.
Я покачала головой.
– Пожалуйста… – взмолилась я дрожащим голосом. – Прошу тебя, не ходи.
– Я не хочу сделать тебе больно, а потому отпусти меня, Марфиль.
Я послушалась, поняв, что он всерьез. Отступила на шаг. Его слова нанесли мне глубокую рану.
– Никто не смеет указывать, что мне делать, – заявил он.
С этими словами он вышел, хлопнув дверью.
Я бросилась было за ним, но Рэй задержал меня.
– Оставь его, ты ничего не сможешь сделать. Себастьян уже покойник.
Меня охватила паника. Никогда прежде мне не было так страшно.
– Пусти меня! – крикнула я, порываясь бежать за Себастьяном.
Он отпустил меня, но, открыв дверь, я успела увидеть лишь, как Себастьян проехал мимо в той самой машине, на которой мы бежали из отеля.
На миг наши взгляды встретились: мой, умолявший его остаться, остаться со мной, и его – совершенно непроницаемый. Он посмотрел на меня так, словно я была не более чем помехой на пути.
Машина проехала мимо.
Неужели я вижу его в последний раз?
Последующие часы стали для меня настоящим адом. Я не хотела завтракать, не хотела ни с кем разговаривать. Вокруг царили страх и тревога, и с каждой минутой я все больше и больше сходила с ума от напряжения.
Как он посмел бросить меня здесь? Как посмел вот так уйти?
Я сходила с ума от волнения и воображала убитого Себастьяна в руках тех, кто пытался убить меня, а из глубины души сквозь тревогу пробивалась ярость, о которой я даже не подозревала.
Настал час обеда, затем ужина.
– Марфиль… – сказал Суарес, в третий раз подходя ко мне, а я так и сидела, свернувшись клубочком и безутешно плакала.
Себастьян мертв…
Себастьян мертв…
Я больше не увижу его, не обниму, не скажу, что люблю, что простила…
Через долгие часы вся надежда развеялась как дым, и я не могла удержаться от слез. Не могла не думать о том, что между нами все кончилось так ужасно и Маркусу все же удалось добиться своего, удалось уничтожить меня.
И тут мы услышали скрип открывающейся двери.
Мое сердце на миг замерло, и мы втроем – Суарес, Рэй и я – в ужасе уставились вглубь коридора.
Краем глаза я заметила, как Рэй выхватил пистолет, а Суарес бросился ко мне, чтобы заслонить своим телом.
Нас разоблачили? А вдруг они схватили Себастьяна и пытали его, пока он не выдал наше местонахождение?
Нет. Себастьян ни за что не сделал бы этого. Но в таком случае…
В дверях показалась высокая мощная фигура.
Суарес и Рэй на миг замерли; Суарес даже рухнул на диван рядом со мной.
– Вот ведь сукин сын! – выругался Рэй, с глубоким вздохом убирая пистолет.
Я застыла на диване, не веря своим глазам.
Себастьян собственной персоной.
Целый и невредимый.
– Как тебе это удалось? – спросил Суарес.
Себастьян пристально посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на своего товарища.
– Когда надо, я умею становиться невидимым.
Он жив. Господи, он жив!
Образы мертвого Себастьяна с простреленной окровавленной головой, распростертого на земле, с разбрызганными вокруг мозгами, исчезли. Я была настолько взвинчена, что, увидев его живым и невредимым, вдруг почувствовала, как у меня кружится голова, и осела на пол.
Я опустила взгляд и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и не слышать звона в ушах.
– Марфиль… – сказал он и шагнул ко мне.
Набравшись храбрости, я встала.
Когда тоска и тревога немного унялись, на первый план выступила ярость, уже давно копившаяся внутри.
Он подошел ко мне с явным намерением задержать. Я понимала, что выгляжу так же отвратительно, как себя чувствую, но собрала все силы и оттолкнула его; это его удивило, но не тронуло.