– Потанцуешь со мной?
Поначалу я сомневалась, но его разочарованный взгляд заставил меня встать и принять протянутую руку.
Зазвучала музыка; она меня успокоила, воодушевила, пробудила желание… Выжить? Почувствовать себя лучше в ситуации, которая загоняла в депрессию? Даже не знаю. Но я точно знала, что, танцуя, чувствовала себя спокойнее.
– Ты единственное, что для меня важно, Марфиль, – прошептал он мне на ухо. – Ты заставляешь меня стать лучше.
Неужели это правда?
Я слегка запрокинула голову, и наши взгляды встретились. Его глаза были синими, как небо, а мои – зелеными, как океан, простиравшийся слева от нас.
– Ты причинил мне много боли, – внезапно напомнила я.
– И весьма сожалею об этом, – заверил он, взяв мое лицо в ладони. – Больше такое не повторится. Обещаю тебе, принцесса.
Неужели я вижу искренность в его глазах?
В это мгновение время как будто остановилось. Все происходило словно в замедленной съемке.
«Стой! – кричал внутренний голос. – Не позволяй ему этого! Ты с ума сошла?»
Наконец, его губы коснулись моих. Это был нежный, медленный поцелуй, словно легкое прикосновение перышка к коже.
И тут мне вспомнился Себастьян; было так странно снова вспомнить о нем, что я вздрогнула и отступила на три шага назад.
Маркус открыл глаза, и я увидела в них с трудом сдерживаемое желание.
– Я устала. Могу я уйти?
В его взгляде появилась сталь.
– А если я скажу нет? – Он испытующе посмотрел на меня, наполняя бокал вином. – Что ты не можешь уйти?
Я замерла, не зная, что ответить.
Маркус бросил на меня мимолетный взгляд, который я не сумела расшифровать, а затем повернулся спиной.
– Делай что хочешь, – произнес он голосом, которым можно было резать стекло.
Я не стала дожидаться, пока он передумает. Почти бегом я поднялась по лестнице и закрылась в ванной.
Там я посмотрела на себя в зеркало.
«Какого хрена ты творишь, Марфиль?» – подумала я.
Сейчас я могу сказать, что этот поцелуй стал началом конца. В тот миг я попыталась не придавать ему значения. Совсем простой, мимолетный поцелуй, длившийся лишь пару секунд; но этого оказалось достаточно, чтобы свести Маркуса с ума.
Если он и раньше вел себя как психопат, то после поцелуя он показал, насколько извращенным может быть разум человека, особенно мужчины.
Я не собираюсь забегать вперед, потому что мы оба менялись крохотными шажками и не осознавали, что происходит. Маркус Козел пристрастился к моей компании, как к наркотику, а любая зависимость не к добру… особенно когда речь идет о людях.
Он привык заходить, когда я репетировала в танцевальной студии. Он прислонялся к стене и наблюдал за тем, как я кручусь и прыгаю. Получалось у меня плохо, но он всегда хвалил мои пируэты или любые другие движения.
Обычно, понаблюдав, как я танцую, он уходил, оставив меня в покое.
Но в тот вечер… В тот вечер все было иначе…
Я не видела, как он вошел, и даже не подозревала, что он за мной наблюдает. Но, закончив пируэт, я увидела его отражение в зеркале.
Я вздрогнула, и его красивое лицо озарила улыбка.
– Не хотел тебя напугать.
Я взяла полотенце и принялась вытирать волосы и плечи.
Маркус подошел ближе и потянул меня к себе, пока я не оказалась прямо перед ним.
– Я говорил, насколько невероятно смотрятся на тебе все эти наряды?
– Это не наряды… Это называется трико. Они служат, чтобы…
– Чтобы подчеркивать тело во время танца, – перебил он. – Я знаю, ты мне уже объяснила.
Во время его визитов я и правда рассказывала ему все, что знала о балете; а я знала много любопытного, в том числе и об этой одежде.
– Я понимаю, твой отец не хотел, чтобы ты танцевала для посторонних, – сказал он, подходя еще ближе и склоняясь к самому моему уху. – Посмотри, что ты со мной делаешь, – он потянул мою руку и положил ее на твердый ком у себя в штанах.
Я попыталась вырваться, но он крепко меня держал.
– Ты сводишь меня с ума, Марфиль, – сказал он, учащенно дыша мне в ухо. – Эта затянувшаяся игра все больше выводит меня из терпения.
Он уткнулся носом мне в шею, продолжая что-то говорить, и у меня тоже участилось дыхание: не от его близости, а от страха, вызванного его словами.
Я не была дурой и понимала, что все это скоро закончится, и лишь молилась изо дня в день, чтобы поскорее отсюда выбраться.
– Я еще не готова… – произнесла я дрожащим голосом.
Он оторвался от моей шеи и посмотрел мне в глаза.
– А как насчет еще одного поцелуя? К этому ты готова?
Я не хотела. Не хотела его целовать, но боялась разозлить отказом. Каким бы очаровательным он ни казался, это лишь до тех пор, пока я проявляю покорность. Если я выпущу наружу истинную Марфиль, он просто меня убьет. А то и сделает что-нибудь похуже.
А впрочем, он не ждал от меня ответа.
Его рука легла мне на спину, прижимая к груди. Он поцеловал меня – сначала медленно, но вскоре его язык проник мне в рот, и тут его страсть вышла из-под контроля. Не знаю, как это произошло, но моя спина оказалась прижатой к зеркалу, а руки Маркуса принялись блуждать по моему телу.
«Стой! – вскричал мой внутренний голос. – Не делай этого! Дай ему пощечину! Он погубит тебя, если ты ему это позволишь!»
Внутренний голос продолжал отдавать противоречивые приказы, а в это время Маркус продолжал сжимать меня руками, теми самыми, которые причиняли мне боль, и они сделают это снова, если я не вырвусь…
«Ткни его пальцами в глаза и надави, пока не проникнешь в мозг».
Прозвучавший в голове голос Себастьяна парализовал меня на мгновение. И я наконец начала действовать.
Маркус схватил меня за грудь, и я оттолкнула его.
Изо всех сил.
– Не трогай меня! – заорала я, дрожа от ярости, страха и ужаса при мысли, что он снова меня поцелует.
Он несколько раз удивленно моргнул, а затем сердито посмотрел на меня. Как будто последние несколько недель стерлись из памяти, и снова появился тот Маркус, которого я встретила в первый раз. Он шагнул ко мне и прижал к стене.
– С кем, по-твоему, ты разговариваешь? – прошипел он, почти прижавшись к моим губам. – Ты моя! Моя!
Я невольно вздрогнула, когда он прокричал мне это в самое ухо.
«Черт, черт, черт…» – повторяла я про себя.
– Прости… – произнесла я дрожащим голосом и закрыла глаза. Я не могла смотреть ему в лицо, не могла видеть этот безумный взгляд, не зная, чего от него ждать… Несомненно, он по-прежнему играл со мной, по-прежнему лгал. – Пожалуйста. Прошу тебя, Маркус, мне нужно время…
– Я устал ждать, – непреклонно заявил он.
Я посмотрела на него, а он спокойно ответил на взгляд, стараясь взять себя в руки и сдержать ярость.
– Понимаю. Но нам было так хорошо… Все было так хорошо, Маркус, – сказала я, надевая маску, а потом коснулась правой рукой его щеки. – Не надо все портить, пожалуйста.
Он пару раз глубоко вздохнул.
Затем прижал мою руку к своей щеке. Потом закрыл глаза и поцеловал мою ладонь.
– Ты права, – сказал он, отстраняясь. – Прости… Когда я вижу тебя, то теряю контроль. Я умираю от желания, Марфиль.
Мне удалось сохранить хладнокровие и солгать:
– И ты все получишь… Когда я буду готова.
Маркус кивнул, целомудренно поцеловал меня в губы и вышел.
У меня подкосились ноги, я опустилась на пол и крепко обняла себя за колени.
Я должна выбраться отсюда.
6Марфиль
Прошло два дня, и я начала замечать, что у Маркуса стало портиться настроение. Теперь он злился по любому поводу, а по вечерам запирался у себя в кабинете, курил и совещался с какими-то подозрительными типами, судя по виду, только что вышедшими из тюрьмы.
Я воспользовалась его занятостью и держалась от него подальше. Старалась не встречаться ни с кем из его людей и задавать как можно меньше вопросов. Да, я знаю, это многого мне стоило, но для меня было важнее обеспечить свою безопасность, чем удовлетворить любопытство. По вечерам мы, как всегда, ужинали вдвоем, а затем он провожал меня до моей комнаты.
Он целовал меня в дверях, я говорила, что устала, а потом, уже лежа в постели, молилась, чтобы в следующий раз он не вошел в комнату вместе со мной.
Из-за тревоги, вызванной этой ситуацией, я постоянно была в напряжении, и когда однажды утром он заявил, что желает видеть меня в кабинете, я ощутила странную тяжесть в груди, на спине выступил холодный пот, а дыхание участилось. «Нет смысла накручивать себя, – сказала я себе самой. – Он лишь хочет меня видеть». Но все же странно, что он вызвал меня к себе в кабинет, изменив обычную рутину. Мне потребовалось несколько минут, чтобы подготовиться к противостоянию, чего бы он ни потребовал.
Целовать его было настоящей пыткой, а чувствовать его руки на своем теле – просто отвратительно. Я твердила себе, что придется с этим смириться, лишь так я могу остаться в живых, а ведь в конечно счете это самое важное. Каким бы чудовищем ни был Маркус, но я еще жива только благодаря ему. И лишь по этой причине я пока его терпела.
Я постучалась в его кабинет, он пригласил меня войти, и, стоило мне открыть дверь, как сердце учащенно забилось. В кабинете находился человек, которого я меньше всего ожидала здесь увидеть.
Нет, это был не Себастьян. Это был Уилсон, и я была безумно рада его видеть.
При виде меня он тоже радостно улыбнулся.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
Мое лицо, должно быть, светилось таким счастьем, что стоявший за его спиной Маркус откровенно нахмурился.
– Он приехал, чтобы охранять тебя, – сказал Маркус, перебив Уилсона, который как раз хотел что-то ответить. – Тристану пришлось нас покинуть.
Я уставилась на него. Слово «покинуть», казалось, имело совершенно иной смысл.
– Ты останешься здесь? – напрямую спросила я Уилсона.
– Пока это требуется мистеру Козелу, мисс Кортес, – ответил он.
Своим тоном он дал понять, что в присутствии Маркуса вынужден соблюдать формальности. Уилсон был моим телохранителем на протяжении нескольких дней, когда я приезжала на весенние каникулы в отцовский дом. Теоретически, он был телохранителем Габриэллы, но Себастьян попросил его присмотреть за мной, чтобы отдохнуть от меня. От воспоминаний о нем, о нас, в те каникулы меня охватила такая тоска, что мне стоило немалых усилий сдержаться и не расплакаться.