двадцатилетних близнецов, брат и сестра, посмотрели форт, покрутили носами, поморщились и махнули в стольный замок, поближе к цивилизации. Вообще как-то так выходило, что в Зусульском районе Русского Союза людей, в основном, выбрасывало в районе форта Сибирь, а там сейчас местность вполне оживленная. По меркам Платформы, разумеется. Ну и попав в Сибирь и быстро устроившись, люди уже не рвались ехать в малолюдные и не слишком обжитые места.
Под такие мысли Женя вышел за ворота и остановился, разглядывая гостей. А посмотреть было на что. Перед ним стояло целых шесть эфиопов, и все до единого незнакомые. Выглядели бедно. Судя по знакам на грязной, во многих местах продранной одежде, все из разных племен. И, причем, не из местных. Уж это-то Женя за год с хвостиком определять научился влет. Да что там племенные знаки, он и язык выучил. Корявенько, на бытовом уровне, но вполне мог объясниться и вполне заслуженно этим гордился.
С оружием у пришельцев был полный раздрай, но ствол имелся у каждого и, в отличие от одежды, содержался в образцовом порядке. Вот только боевая ценность этого оружия… У одного, с большой серьгой в ухе, был трехзарядный французский карабин Лебеля образца 1907 года. Судя по оружию, этот серьгоносец был в предводителях. Еще у троих разнообразные и разнокалиберные помповые ружья, у одного охотничья двустволка с явно самодельным ложем, а у последнего и вовсе хаудах.
По всем правилам этикета, и европейским, и африканским, гость должен первым приветствовать хозяина. И Женя беззастенчиво разглядывал эфиопов, а эфиопы разглядывали Женю. В конце концов, видимо, удовлетворившись внешним осмотром, тот, что с серьгой, решился-таки начать разговор:
— Ты ли Юджин, хозяин этой крепости? — сказал он по-английски.
Женя молча кивнул. В ответ эфиоп склонил голову, а следом за ним поклонились и его спутники.
— Меня зовут Мерон Херси. — произнес тот, что с серьгой. — Я и мои спутники приветствуем тебя, Юджин. Мы много слышали о тебе. И если хотя бы половина того, что говорят люди, является правдой, ты действительно выдающийся человек. Мы пришли, чтобы увидеть тебя, поговорить с тобой и понять, что из рассказов правда, а что — людской вымысел.
«Ух ты, как чешет», — удивился Женя. — «По-английски, да с таким пафосом, да в таких выражениях! Да и выговор почти идеальный, акцент практически отсутствует. Интересно, в каком британском университете он учился? Ну да ничего, попробую тоже удивить». И ответил на сносном Амхара:
— Я приветствую тебя, Мерон. Я вижу, что ты тоже незаурядный человек. Я не прочь ответить на твои вопросы. Но ты сказал мне не все. Целых шесть мужчин из разных племен, двое Амхара и четверо Орома шли несколько дней через леса и болота только для того, чтобы поговорить? Если ты хочешь откровенности, будь откровенен и сам.
Получилось! В глазах эфиопа на миг промелькнуло удивление, сменившееся… уважением? Женя внутренне усмехнулся — мол, знай наших, здесь вам не тут. Вот только он печенкой чуял — разговор предстоит долгий и, скорее всего, трудный. Подготовиться бы надо, с умными людьми посоветоваться. Но, опять же, поездку откладывать тоже нельзя. Ну а с другой стороны, как раз в дороге и будет время как следует все обмозговать. И он продолжил:
— Я вижу, наш разговор будет долгим и серьезным. Но сейчас у меня имеются дела, которые я не могу отложить. Вас проводят в дом, где вы все сможете отдохнуть после дальней дороги и подкрепить силы. Мои люди принесут вам все необходимое. Я же, как только освобожусь, приду к вам, и мы сможем обо всем поговорить.
Кивком головы Женя наладил открывшего рот Федьку сопроводить эфиопов в гостевой дом, а сам отправился отдать остальные распоряжения. Ну и обеспечить себе в дорогу советчика. А кто лучший советчик? Конечно, Григорьев! Женя собирался нынче посадить за руль «кюбельвагена» Федьку, но расклад придется переиграть. Отрок, конечно, надуется — как же, порулить не дали, но ничего, обойдется. Не маленький, понять должен: государственной важности дело намечается.
Григорьев сидел в своей комнате за столом и сосредоточенно орудовал карандашом и линейкой. В последнее время он стал без преувеличения главным печником во всех фортах и периодически уезжал «в командировку»: то строить новые дома в Сибири, то класть плавильную печь на медном заводике в Алтае. Нынче же он изобрел какую-то новую суперэкономичную печку, и всю последнюю неделю рисовал эскиз за эскизом, с утра до вечера переводя карандаши и бумагу. Женя к нему буквально ворвался и бухнул с порога:
— Иваныч, бросай все дела. Поехали к неграм.
— Что значит, бросай? А Федька где?
— Федька где был, там и остался. Но концепция переменилась, и теперь мне нужен ты.
— Ну Михалыч! — взмолился Григорьев, — мне совсем немного осталось. Ты ведь знаешь, чем занимаюсь. Если затея выгорит, дров на зиму надо будет вполовину меньше.
— Прямо-таки вполовину? — прищурился Женя.
— Ну не вполовину, на четверть. Да пусть даже на десять процентов — прикинь, какая экономия в итоге выйдет! А если по всему анклаву посчитать?
— Так ведь мы с тобой вместе и считали.
— Вот видишь? Сам все знаешь, но пытаешься нанести анклаву экономический ущерб.
— Товарищ сержант, кончай словоблудие. Нынче особый случай.
— А, — отмахнулся Григорьев, — У тебя все случаи особые.
— Естественно. Сам ведь знаешь — фигней не занимаюсь.
— А у меня что, фигня?
— Ну что ты, млин, к словам цепляешься! Нынче действительно нестандартная ситуация. Ты слышал, что с утра эфиопы пришли?
— Так, краем уха.
— Ну да, заперся в своей келье, что тот отшельник. А эфиопы между тем очень непростые. Если моя чуйка не врет, то нарисовалась одна очень серьезная тема. И если все правильно сделать, она будет иметь далеко идущие последствия для всего анклава. Вот только надо все как следует обдумать да просчитать, а времени в запасе, как всегда, шиш да маленько. Я с теми неграми разговор отсрочил до вечера. За это время нужно успеть посоветоваться с умными людьми, стратегию продумать, предложения проработать…
— Ладно, считай, что заинтриговал.
Григорьев вздохнул, с видимым сожалением отодвинул от себя бумаги и, опершись обеими руками о столешницу, поднялся.
— Ну что ж, поехали, побалакаем дорогой.
Иваныч сидел за рулем. Ехал он спокойно, ровно, надежно. Это Федька любил полихачить, погонять, так что его приходилось порою жестко осаживать. Григорьев — другое дело. Едет себе с разумной скоростью, чтобы технику зря не бить. Где надо, добавит газ, где надо — притормозит, скорость вовремя переключит, чтобы мотор не насиловать. Валерик и сам бы мог не хуже, но сейчас это ему не по чину. Не поймут эфиопы. Большой человек должен иметь большую свиту. И уж во всяком случае ничего не должен делать сам. Разве что, заниматься такими мужскими делами, как охота или война. Есть слуги, есть женщины, вот пусть они и обслуживают начальника. Женя с таким подходом был не согласен, но ради поддержания статуса приходилось терпеть и соответствовать. Кушать с выражением удовольствия разнообразную и не всегда вкусную стряпню, вежливо отказывать молоденьким симпатичным эфиопочкам, явно подосланным хитрыми вождями, и договариваться, договариваться, договариваться. К концу дня живот его был раздут как барабан, на девок он уже и смотреть не мог, а горло охрипло от бесконечных разговоров. К счастью, всему наступает конец. Еще не начало темнеть, а все намеченные поселки были уже посещены, все вожди предупреждены. Собственно, все и так понимали: если эти земли перейдут под контроль Аддис-Абебы, их относительно сытая и вольготная жизнь тут же кончится. Придут люди вроде Джамала и возьмут все, что им понравится. По праву силы. Так что, за свое безбедное будущее вожди были согласны немного повоевать. К тому же, война — в случае победы, конечно — это трофеи. А кто же откажется прибарахлиться на халяву!
В общем, миссия вполне удалась, пришло время возвращаться. Ну и поговорить, конечно. Под колесами лежал сибирский тракт, ехать предстояло еще часа два.
— Так что там такого особенного с этими эфиопами? — спросил бывший сержант.
— Странные они. Необычные. Никогда таких не было.
— М-да, лучше бы, конечно, самому на них глянуть… Ну так хоть опиши их. Только максимально подробно, со всеми нюансами.
Женя помолчал, собираясь с мыслями и припоминая утренних гостей.
— Ну, во-первых, все они из разных племен. Это уже удивительно — шесть мужиков их шести поселков. Смахивает на выборную делегацию. А если учесть, что вместе пришли и Амхара, и Оромо, которые друг друга вообще терпеть не могут, то это вообще выходит за все мыслимые рамки.
— Не всегда люди враждуют, — возразил Григорьев. — Одни собачатся, другие уживаются.
— Не тот случай. Этим обычно только повод дай — в глотку друг другу вцепятся, а тут даже не вместе, а одни под началом других. Есть у этих эфиопов такой Мерон Херси. Явно, лидер. И наверняка образование получил еще там, на старой земле. По-английски чешет лучше англичан.
— Ну хорошо. А еще что у них странного?
— Одежда. Вернее, даже не одежда, а обувь. Штаны-рубахи у них все изорваные, все вразнобой. Ну и опять же, каждый какую-нибудь тряпочку с символом рода нацепил. А вот ботинки у них сплошь одинаковые. Затертые, но крепкие. Знаешь, я даже подумал, что это осталось от военной формы. Как будто материя износилась, а ботинки еще уцелели.
— Тоже не факт. Могли какую-нибудь локалку грабануть. Давай дальше.
— Дальше — все вооружены, но это как раз нормально, эфиоп без ствола как бы и не мужчина. Вот только оружие у всех разное, сильно не новое, да и не очень хорошее. Винтовка лишь одна, да и та допотопная. У остальных гладкоствол, а у одного и вовсе хаудах. Правда, справедливости ради надо сказать, что все оружие ухожено. Ни грязи, ни ржавчины.
— Да, это любопытно, — заметил сержант. — Сам знаешь, обычно у африканцев в стволе все, что угодно найти можно. Даже мокриц.