— Смеёшься, — кивает она. — Только вот смешного-то мало. Не очень-то вы подходите друг другу. Сейчас у вас любовь, телячьи нежности, медвежьи ласки. Исступление. А ты слыхал, или может, читал во взрослых книжках, что нет никакой любви? Химия есть, биология и марксистско-ленинская философия, а вот любви нет. Только временное помрачение ума, а потом долгие тяжёлые годы, полные раскаянья.
— Комсомольским лидерам присущ здоровый цинизм, — качаю я головой. — И нездоровый тоже. У тебя вот, например, не слишком здоровый.
— Так это лучше всего. Циникам жить проще, они мудрее. Я тебя старше, ты ко мне прислушивайся. Старше, но это даже плюс. Тебе что в постели со мной скучно было? А с ней станет. А если и не станет, в смысле, в постели, то в жизни — точно. Взвоешь. Я такое сто раз видела, даже и сама проходила. Тебе лучше всего я подхожу.
— Погоди… — поднимаю я брови. — Что за новости? Ты за меня замуж хочешь?
— Что? — она смотрит какое-то время с недоумением, а потом начинает смеяться. — Замуж? Нет, конечно. Ты только представь, я в белом платье с фатой и ты в чёрном мешковатом костюме и белой рубашке. В загсе. Представил? Умора, да?
— А что тогда? Ты же сама мне сказала «гуляй, Вася». Вася и угулял, чего теперь-то?
— Гуляй, Вася, — повторяет она с улыбкой. — Жуй опилки. Сказала, да.
— И даже показала. Нового фаворита.
— И сказала, и показала. Зря, конечно. Но только на первый взгляд. А если подумать, то и не зря. Мы друг другу подходим. У нас обоих не может быть нормальной семьи, ни у меня, ни у тебя. Потому что наша семья — это работа, карьера, деньги, в конце концов. Деньги у тебя. Для нормального обычного человека находиться рядом с такими, как мы смерти подобно. Смерти. Никакой жизни. Понимаешь?
— Не совсем. Пытаюсь, но пока не понимаю. Мы же с Натальей заявление подали, это ничего? У нас всё серьёзно. Чего это ты? Хочешь сказать, типа иди ко мне, у нас ничего кроме секса не будет, потому что любви не существует?
— Хочу сказать, что есть дружба, взаимная поддержка, уважение, опора, общность взглядов и секс тоже. Яркий и сумасшедший.
— Очень длинно, слово «любовь» гораздо короче, но по сути то же самое.
— Ну ладно, иди, люби, свою нимфу волоокую. Её лет через пять знаешь как распереть может. Кость-то видно, не слишком тонкая.
— Так!
— Да ладно-ладно. Молчу. Иди, но имей в виду. Я здесь. В смысле, не в этом номере, а просто рядом. Да, я буду не одна. Но если захочешь, можешь всегда вернуться в наш боевой союз и тот, кто окажется в этот момент около меня, полетит вниз с обрыва. Ступай, побалуйся своей любовью, а когда надоест, возвращайся. Видишь, я щедрая и понимающая. А ещё и терпеливая. Мы взрослые… почти все из нас, взрослые и умные люди и знаем, чего хотим от жизни. И это не пелёнки, дачи с клубникой и вся вот эта пошлая дребедень. Мы хотим успехов в труде, хотим свободы, уважения, поддержки и хороших оргазмов. Грубо, да? Я говорю грубее, чем думаю, но это для доходчивости. Поверь, жизнь не белая и чёрная. Это только у детей так и у молоденьких невест. Они вообще склонны всё окрашивать в цвета свадебных платьев и свадебных костюмов… И вот ещё что…
Она на мгновенье застывает, а потом порывисто меня обнимает, притягивает за шею и горячо целует.
Вот такие времена…
Думаю, если бы я приехал без Наташки ничего такого не произошло. А тут вон как её прорвало. Твою, как говорится, дивизию…
Я выхожу из номера Новицкой и двигаю к себе. В конце коридора замечаю идущего в нашу сторону человека. Гвардейцы напрягаются, но присмотревшись опознают в приближающейся цели Анатоля. Вот значит, кому будет предложена дружба и прочие привилегии, включая написание спичей. Ну что же, надеюсь, Толик не против.
— Чего она хотела? — спрашивает Наташка, когда я возвращаюсь.
Она пристально вглядывается в моё лицо. Надеюсь, следов помады на мне нет…
— Ну, она же моя начальница, — пожимаю я плечами. — Хотела обсудить некоторые рабочие моменты.
— В своём номере?
— Наташ… Если ты хочешь что-то узнать, спрашивай прямо, не ходи вокруг да около, хорошо?
— Ну, я вроде и спрашиваю…
— Да, в номере. В чём проблема? Сейчас туда Толик пошёл. Что тебя беспокоит? Ты, мне кажется, сексуально озабоченная…
— Что⁈ — у неё челюсть отваливается.
— Да? — я едва сдерживаюсь от смеха. — Я угадал? Ну, конечно, угадал! Кто сегодня очень-очень сексуально озабочен?
— Ты что такое говоришь⁈ — с обидой в голосе отвечает она.
— Я же вижу, что ты только о сношениях и думаешь.
— Егор!!! Да ты… совсем что ли…
— Только не вздумай кричать!
— Что⁈
— Не кричи, поняла? Вообще ни звука!
Она смотрит на меня, как на «Чужого» из фильма Ридли Скотта, а я уже не в силах сдерживаться, начинаю хохотать и набрасываюсь на неё. Набрасываюсь и сдираю блузку, юбку, лифчик — всё, что нахожу.
— Ни звука! Ни одного звука!
— И кто тут у нас озабоченный? — прищуривается она, принимая меня в свои объятия.
Исступлённо, как зверушки… Я усмехаюсь, вспоминая слова Новицкой. Точно, так ведь и есть…
Ужин проходит по всем официальным стандартам, за исключением присутствия в нашей делегации моей невесты и телохранителей. В смысле, что их присутствие не вписывается в стандарты.
Но ничего, не беда. Больших начальников сегодня нет, так что это просто приём пищи и планёрка по уточнению задач на ближайшие пару дней. От республиканского ЦК комсомола присутствуют двое. Девушка, встречавшая нас в аэропорту и инструктор какого-то, не запомнил какого, отдела с очень сильным, практически демонстративным акцентом.
Завтра у нас совещания и банкеты с большими шишками, а сегодня день адаптации. Поэтому мы, можно сказать, на расслабоне. Скачков с Новицкой и Анатолем выпивают с хозяевами, а мы с Наташкой и охранителями придерживаемся зожа.
Куренков со Злобиным встречаются со Смирновым, помощником Пуго. Он в прошлом году очень мне помог, и я бы тоже хотел его увидеть, но, возможно, чуть позже. Большак с Трыней ужинают в гостях у Маркусса. И только я следую по обязательной программе. Хотя, после неё кое-какие планы всё-таки имеются.
Новицкая пребывает в образе начальницы, и ничто не намекает на дневной монолог. Всё идёт своим чередом. Когда ужин заканчивается, все расходятся по номерам, а мы с Наташкой, Аликом и Алексеем спускаемся в фойе.
— Брагин, — напутствует меня Ирина. — Не загуливайтесь. Утром чтобы был на завтраке вовремя. Как штык. Ты меня понял?
— Конечно, Ирина Викторовна, — чуть усмехаюсь я. — Пуля дура, штык молодец!
Внизу нас ждёт Валдис.
— Наконец-то вы наелись, — качает он головой. — Я уже спать хотел прямо здесь, в холле. Ну что, идём или нет?
— А куда мы? — спрашивает Наташка.
— В старый город. Гулять по Риге. Не против?
Она, естественно, не против. Погода блеск. Тепло, влажно, ветерок с морским солёным запахом, огни, старинные дома. Правда, сначала вместо этого всего мы дышим навязчивым ароматом автомобильного освежителя.
Садимся в «Мерседес» Валдиса и едем по направлению к Домскому собору. На самом деле, проезжаем всего ничего, выходим из машины и дальше идём пешком. Бродим по старым узким улочкам.
Романтика. Если бы ещё можно было пройтись просто так, вдвоём, без свиты, как обычные парень с девушкой.Красиво. Каменные кошки на крыше выгибают спинки. Башни, крыши, окна… правда здорово.
— А в этом кафе снимали сцену встречи Штирлица с женой, — заученно говорит Валдис.
— Ты бы ждала меня, — подмигиваю я Наташке, — если бы меня забросили к врагам, как Штирлица?
— Конечно, — не задумываясь, отвечает она.
— А если бы меня лет на двадцать туда законопатили? — допытываюсь я.
— Хоть всю жизнь ждала бы. Но лучше не надо. Очень тебя прошу, не надо…
Я и сам знаю, что ждала бы. Не сомневаюсь. Как у Лескова, в книге «На ножах». Там у одного героя жена сбежала с полюбовником, навсегда сбежала, дав железный повод для развода. Но он за всю оставшуюся жизнь даже не взглянул ни на одну даму. Подзоров, что ли… Надо перечитать…
— А ты почему спрашиваешь? — настораживается она.
— Испытываю тебя.
— Перестань, пожалуйста.
— Хорошо. Ты не замёрзла ещё?
— Ну, так, — слегка поёживается она. — Влажность высокая…
— А вот мы пришли, как раз — показывает Маркус на уютную кафешку. — Это бар. Здесь с Мартой и встретимся.
Марта уже ждёт нас внутри. Она сидит за столиком и пьёт из большой чашки кофе.
— Егор! — восклицает она и, встав, шагает ко мне.
Марта почти на голову выше меня. Баскетболистка из «Даугавы». Она наклоняется, и мы обнимаемся и целуемся в щёчку. Два раза, не по-русски. Но даже и этих двух раз оказывается достаточно, чтобы заставить Наташку нахмуриться. Я знакомлю девушек и представляю парней.
В кафешке всё очень просто, но, вместе с тем и элегантно. Казалось бы, простые белые стены, тяжёлая мебель, не слишком красивая барная стойка…
Мы едим пирожные, пьём кофе, болтаем, смеёмся. Валдис рассказывает много всего весёлого. Настроение отличное. Но мы здесь не только ради настроения. Проходит немного времени и Марта предлагает мне отсесть за отдельный столик.
Зал небольшой и свободный, народу мало. Мы пересаживаемся за свободный стол недалеко от нашего.
— Ну что, — говорит Марта. — Оборудование стандартное?
— Да, — киваю я. — В принципе, стандартный набор. Два набора. Там залы, конечно, поменьше, чем обычно, но разместим как-нибудь. А месяца через два, я думаю, могут ещё комплекты понадобиться. Но это мы обговорим отдельно. Оставшиеся деньги я попросил Юрия Платоновича твоему папе отдать. Ты же не против?
— Я? Против? Да какая разница? Ты же уже их передал.
— Ну… прости… Я не знал, что с этим будут неудобства…
— Да нет, всё хорошо, не беспокойся. В этот раз всё нормально, но в будущем, пожалуйста, давай обговаривать такие моменты заранее.
— Принято, — киваю я. — Извини.
— Не проблема, я же говорю.