— Да почему⁈
— Расскажи лучше, сколько из-за вашей политики у вас там стычек за последнее время произошло, а? Вы думаете это Чикаго что ли? Зачем нам столько внимания-то? Надо по-тихому да по-умному. Сейчас сезон наступит, надо работать, а у нас там война воров назревает. Хотите, чтобы менты всё под корень вырубили?
— Да, какие менты, — изображает покровительственно-насмешливую гримасу Джемо. — У Бро всё схвачено. Он с первым секретарём вась-вась.
— Ох Джемо-Джемо, — качаю я головой. — Что за детский сад? Прав Фархад Шарафович, за такие дела всех порубают, и наших и ваших. Думаешь, Медунов тебя спасёт?
— Я сразу говорил, он вообще без башки, понаделает дел, — хмурится Ферик. — У нас столько планов, а вы… Цвет, ну а ты-то куда смотришь? Ты-то как поглупел так быстро?
— Никто не поглупел! — огрызаясь рыкает Цвет. — Всё у нас чётко. Если и были стычки небольшие, то это и к лучшему. Мы предельно аккуратно и жёстко действуем, так что эти лохи лишний раз подумают, прежде чем дёрнуться. А теперь, после этих покушений разговор вообще короткий должен быть.
— Вот они и подумали, судя по всему, — гнёт свою линию Ферик, — раз на такой шаг пошли. Ваша задача была мирно и аккуратно войти и тихой сапой занять ключевые позиции. А ты, Паша, пошёл на поводу у этого джигита Джемо! У него детство в одном месте ещё не отыграло, но ты-то взрослый и мудрый кент, нет? У тебя вон сколько территорий уже под контролем.
— Главное, — говорю я, — нам нужно выбрать максимально эффективную линию поведения исходя из текущих условий. Так что давайте, граждане воры, конструктивно к вопросу подойдём.
— Я считаю, — заявляет Джемо, — мы должны чётко показать, кто в доме хозяин и разгромить этих старпёров.
— Разгромишь ты и что? — кипятится Ферик. — Кем ты их место займёшь? Ты знаешь, что начнётся? Думаешь, за них некому спросить будет? Да на нас все воры ополчатся! Ты всей стране сможешь глотку перегрызть?
— Да кому они нужны! Не так всё будет! Если сейчас не ответить, кто с нами вообще считаться станет⁈
Совещание затягивается. Через некоторое время подходит бармен.
— Фархад Шарафович, вас к телефону, — говорит он.
— Кто там? — недовольно спрашивает Ферик.
— Семён Кабарда. Говорит, вы ждёте его звонка.
— Я подойду, — говорю я, вставая.
Иду к телефону.
— Алло, это Бро.
— О, здорово, Бро, — раздаётся в трубке голос Сени Кабарды. — Ферика нет?
— Сам хочу поговорить. Ты где сейчас? Сможешь к гостинице подскочить?
— Минут через двадцать буду.
— Ну, давай тогда отобедаем. Ты как, не возражаешь?
Я захожу за Толяном, остановившимся здесь же в «Москве», и вместе с ним спускаюсь в ресторан.
— Толик, ну что там у тебя, как дела?
— Да как, нормально всё. Мне, конечно, вся эта херота со школьниками да с трудными подростками никуда не упёрлась, но я приспособился, зама своего на эту лабуду поставил. А так всё путём, личный состав набираем, общагу выбили. С военными договорились по базам для тренировок, ну и по остальным вопросам тоже.
— Хорошо, молодец.
— Нужно оружейку оборудовать. Где строителей взять?
— Я Беллу попрошу, чтобы посоветовала. Она из Одессы родом, и у неё с русинами всё схвачено. Они строители знатные и неместные, опять же. Приедут отстроят и свалят. Бригаду найдём. Но пока временно подыщи какое-то местечко. Прямо в ближайшее же время. Я так чувствую, оружие может понадобиться.
Я рассказываю о засаде и о покушении на Цвета.
— Цвет, кстати, на тебя не выходил ни с какими инициативами? — спрашиваю я.
— Джемал там есть такой, напарник его. Вот он спит и видит, что я стану его цепным псом. Приходил несколько раз, хотел, чтобы я кому-то там люлей надавал на рынке.
— А ты?
— Ну я его послал аккуратненько. А что, надо было вписываться за него?
— Нет, ни в коем случае. Тебе в их дела блатные лезть нельзя. Ситуации могут, конечно, какие-то возникать, но точно ты им вообще никак не подчиняешься, ясно? И вообще-то сил и возможностей в ближайшее время у тебя будет больше, чем у всей блоти побережья.
— Само собой, Егор. Тем более их дела мне вообще не нравятся.
— Какие именно?
— Так они наркоту афганскую гонят. Я так понимаю этот Афган всю жизнь за мной по пятам ходить будет.
— Чего⁈
— Да, анашу, гашиш и ещё говно какое-то. Пытаются, как я понимаю, сеть создать. Не только в Геленджике, но по всему побережью. И Абхазия там у них и Крым. Причём, работают грубо без страха. Все про это знают, песец в натуре. Странные они, будто бессмертные.
— Твою дивизию!
— Да, Джемал хотел, чтобы я его груз сопровождал.
— Пипец… Нет, это точно нет. Вообще никакой наркоты.
— Лишь бы подставы не было…
— Так, всё, потом договорим, хорошо?
Подходит Сеня Кабарда.
— Здорово, господа хорошие, — щерится он.
— Садись, — киваю я. — Знакомься, это Анатолий, мой друг и боевой товарищ. Он за меня пулю словил. Сейчас в Геленджике работает.
— Да ладно, чё ты, — хмурится Толян.
Сеня смотрит с удивлением. Подходит официант. Я заказываю пятьсот беленькой и соленья, себе и Сене беру солянку, а Толяну борщ. И дальше по списку осётр, икорка, язык, салат, котлеты по-киевски, бефстроганов. В общем, солидно. Кто ругал советскую кухню? Они просто не там её пробовали. В ресторане гостиницы «Москва» даже французские гурманы плачут.
— Ничё так подфартило, — грубо ржёт Сеня. — Нормалёк, пацаны, ага. Кабак фартовый, в натуре.
— Слушай, — говорю я, когда официант отходит. — Сеня — значит Семён?
— Нет, так-то я Арсен, вообще-то, — скалится он, поблёскивая золотом зубов. — С детства прилепилось Сеня.
— А сам откуда родом? Из Геленджика?
— Не, я из Прохладного. Слыхал такой?
— Слыхал, как не слыхать, — киваю я. — Бывал даже.
Правда в прошлой жизни…
— Хороший город.
— Хороший, — кивает он. — Наверное. Тока я с детства в Геленджике, родаки переехали, я ещё малой был. Ну и, короче, так вот…
— А сейчас они где?
— Кто? — не понимает он.
— Родители.
— Нету…
— Ну, прости.
— Да похер. Ты лучше скажи, чё вчера-то вышло?
— Ничего не вышло, благодаря тебе. Спасибо, Арсен.
— Да ладно, чё… Свои люди, сочтёмся.
— Почему предупредил? — спрашиваю я, серьёзно глядя ему в глаза.
— Да просто, чё. Разве причина нужна? Смотрю, ты кент нормальный. Вот и всё.
Он пожимает плечами и улыбается.
— Да? — с сомнением говорю я. — А те твои кенты, которые в подъезде лежать остались? Ненормальные были?
— Ну… типа да… Они вообще мне не кенты, так-то… Чмыри, по большому счёту. Чмошники. Туда им и дорога, короче.
— Хм… понятно. Ну, ладно… А ты, значит, щипач?
— Я-то? — изумляется он. — Ну как сказать… Щас вернусь.
Он поднимается из-за стола.
— Где туалет?
Я показываю. Он кивает и идёт через зал. Оглядывается на нас и в этот момент сталкивается с дородным товарищем в костюме.
— Ой, простите, пожалуйста…
— Внимательнее, молодой человек! — надменно замечает тот.
— Да-да, извините, папаша…
Неужели?
— Заметил что-нибудь? — спрашиваю я у Толика.
— Нет. Думаешь успел вытащить?
— Сомнительно, — хмыкаю я.
Кабарда уходит в туалет и, вернувшись через пару минут, кладёт на стол бумажник.
— Серьёзно? — удивляюсь я. — Это ты у того мужика вытащил?
Он только смеётся и ничего не говорит.
— Отдай, — хмурюсь я.
— Правда что ли? — удивляется Сеня. — Просто так взять и отдать?
— Отдай.
— Ну, ладно, — разочарованно выдыхает он.
Встаёт и, дойдя до места столкновения с дородным товарищем, выпускает бумажник из опущенной руки, кашлянув в момент, когда тот касается пола. Кругом снуют официанты, ходят посетители, стучат приборы, гомонят едоки. И посреди всего этого движения и многолюдья Сеня Кабарда выбрасывает ворованный кошелёк.
Казалось бы, все должны замолкнуть и вытянуть в его сторону шеи. Но никто ничего не замечает. Сеня возвращается за стол и почти в тот же миг товарищ, растеряв всю надменность, диким взглядом обшаривает пол, рассеянно и хаотично мечась по залу. И, о, счастье! Вот он! Вот он родимый. Он подхватывает свой бумажник и на лице его отражается огромное облегчение.
— С облегчением, — тихонько бросает Сеня и цыкает зубом.
— Ну чё, щипач я или нет по-твоему?
— Я такое только в кино видел, — качаю я головой. — Ну, ты мастер, брателло.
— Чё за «брателло»? — Братан, значит, по-итальянски почти что.
— А-а, — тянет он. — Ну чё, по маленькой?
— Я нет. Спорт. С Толяном давай.
Толик не отказывается.
— Ну и скажи мне, Арсен, — говорю я, когда они закусывают. — Нет, я, конечно, впечатлён, но вот какой вопрос, ты до старости планируешь вот этой байдой заниматься?
— Во-первых, — пожимает он плечами, — это никакая не байда, а подлинное мастерство. Ты чё не оценил?
— Оценил, разумеется.
— Ну вот. А, во-вторых, до старости мне ещё, как до Израиля раком.
Я хмыкаю.
— Далеко, да. Но рано или поздно она наступит. И с чем ты к ней придёшь? Думаешь, нащиплешь столько, чтобы на старости лет можно было спокойно жить и ничего не делать?
— Нет, не думаю. Я потому и попросил, чтобы ты меня пристроил к нормальному делу. Я расти хочу, понимаешь? Серьёзными вопросами заниматься. Я так-то и руководить могу, есть у меня жилка такая. А это… ну, ремеслом всяко надо владеть каким-то, на чёрный день. Если что, на хлебушек всегда заработать можно.
— И каким же ты делом хочешь заняться?
— Ну уж не по форточкам лазать. Не знаю, найди что-нибудь поинтереснее.
— У тебя как с образованием?
— Шарагу закончил. Токарь, типа. Смотри, не брякни только никому.
— А в армии был?
— Ты чё лепишь, Бро? Нельзя мне, я же вором быть хочу.
— Понятно.
— Так чё?
— Будешь ты вором, будешь, — киваю я. — Но не сразу. Возвращайся пока в Геленджик.