Петровской и набрал номер, но в последнюю секунду сбросил вызов. Как на беду, и погода неожиданно испортилась. Зарядили дожди, больше характерные для осени, а не для конца апреля. Похолодало, на улице стало слякотно и неуютно. Никита совсем приуныл. Он пробовал забыться с телевизионными сериалами, но едва садился перед экраном, как его одолевала смертельная скука. Даже любимая игра на гитаре перестала радовать. Мир совершенно померк, лишился красок. В нем не осталось ничего, кроме предательства и коварства Влады.
Куролесов исправно звонил, пару раз они с Леной приезжали на чай. Если бы не они, Никита, наверное, совсем бы тронулся от бесконечных душевных мук. С ними, и особенно с Леной, он на время забывался, отключался от горьких мыслей, даже улыбался иногда и шутил. Но едва гости уходили, на него снова накатывала лютая и безысходная тоска.
А потом вдруг выглянуло солнышко. Сразу стало светло, шумно и радостно. Двор наполнился детворой, веселым гомоном, криками, смехом. Никита Кузьмич вывел Шоколада на бульвар и долго бродил с ним взад-вперёд по хорошо утоптанной и посыпанной гравием дорожке. Они гуляли, пока не начало темнеть. Ошалевший от счастья, пёс с лаем носился по траве, бегал за палкой и пытался подружиться с малышней на детской площадке. Наконец Никита Кузьмич почувствовал, что устал. Пора было ужинать и на покой. Он привёл пса в квартиру, как обычно, вымыл его и хотел было заняться готовкой, но тут Шоколад вбежал в кухню и ткнулся носом в пустую кормушку. Весь его вид вопил о несправедливости: мол, сам собрался есть, а мне ничего не дал.
– Сейчас, сейчас. – Никита добродушно усмехнулся и полез под мойку, где у него обычно хранился корм.
Он нашарил коробку, вытащил на свет и она показалась ему подозрительно легкой.
– Что за черт? – Никита перевернул ее и потряс над кормушкой. Оттуда высыпалась маленькая горстка мясных подушечек.
Шоколад с недоумением взглянул на нее, словно говоря: «И это все?»
– Тьфу ты, – расстроился Никита Кузьмич. – Ну ты и даёшь, чёрный! Все слопал. Придётся в магазин идти на ночь глядя.
Шоколад виновато поджал хвост.
– Жди, я скоро, – приказал ему Никита и пошёл одеваться.
Пес последовал за ним и послушно уселся посреди коридора.
Никита Кузьмич вышел из дома и быстро направился в ближайшую «Пятерку». Взяв там собачьего корма и на всякий случай немного говяжьей вырезки, он оплатил покупки на кассе и двинулся к дому. Смеркалось, снова накрапывал мелкий, неприятный дождик. Никита поднял воротник и ускорил шаг, представляя, как обрадуется Шоколад вырезке.
Недалеко от подъезда в темноте маячила какая-то фигура, бродя взад и вперёд. Никита Кузьмич пригляделся и остановился как вкопанный. Перед ним на дорожке стояла Влада.
– Ты? – Он сделал шаг вперёд, но тут же замер в нерешительности.
– Я.
– Что ты здесь делаешь?
– Вас жду.
Он заметил, что вид у неё неважнецкий. Лицо бледней обыкновенного, кончик носа покраснел то ли от слез, то ли от вечернего холода, в глазах испуг.
– Зачем? – спросил он и на всякий случай оглянулся, будто рядом могла оказаться Петровская.
– Послушайте, помогите мне! Я… мне… короче, у меня проблемы.
– Ещё какие! – Никита грустно усмехнулся. – Странно, что ты только сейчас это поняла.
– Мне не до ваших дурацких шуток, – грубо сказала Влада.
– Это вовсе не шутка. Из-за тебя погибла моя жена. Это ведь ты столкнула ее с лестницы. Ты?
Влада покачала головой:
– Не я. Честное слово, не я. Она сама.
– Положим. Я уверен, что ты врешь, но ладно. Допустим, ты не виновата. Тогда зачем ты убежала? Почему отключила телефон? – Он не заметил, как перешёл на крик. Те вопросы, которые он жаждал задать ей все это время, рвались наружу с неистовой силой.
– Тише! Нас могут услышать. – Она испуганно огляделась и приложила палец к губам.
– Плевать, – запальчиво произнёс Никита, но все же понизил голос. – Я спрашиваю, кто ты на самом деле? Ты ведь вовсе не Машина внучка! И документы у тебя фальшивые.
– С чего вы это взяли?
– В полиции сказали. Ты не зарегистрирована ни по одному адресу. Тебя нет в колледже!! Врунья!!!
Влада с досадой скривила губы.
– Послушайте, какая вам разница, зарегистрирована я или нет? Говорю вам, я ваша внучка. Вы поможете мне?
– Что ты хочешь?
– Меня ищут одни отморозки, и нужно где-то спрятаться. Пересидеть какое-то время… Можно я поживу у вас?
Никита аж захлебнулся от такой наглости. Ничего себе, поворот событий!
– А ты не боишься, что тебя обнаружит полиция? Ты ведь фигурируешь в уголовном деле.
– Вы сказали, что дело закрыли.
Никита закусил губу. «Все-то она помнит, бандитка рыжая».
– Кто за тобой гонится? Ты должна мне все рассказать.
– Потом. Сейчас не до того. Мне нужно укрыться. Я не могу оставаться на улице.
Никита мгновение колебался.
– Хорошо, я помогу тебе. Сейчас мы поднимемся в квартиру, но тебе опасно находиться у меня. Соседи увидят, позвонят в полицию. Дело вновь откроют.
Ее лицо жалобно скривилось.
– Что же делать?
– Я знаю. – Никите в голову вдруг пришла сумасшедшая мысль. – Я… отвезу тебя на дачу к своему другу. Это старый заброшенный дом, далеко от Москвы. Рядом никто не живет. Там есть условия, не блеск, конечно, но сойдёт. Поедешь?
– Поеду, – ответила Влада решительно.
– Тогда идём. – Он взял ее за руку и повёл к подъезду. Она послушно шла, не противясь. Перед тем как открыть дверь, Никита остановился. – Капюшон надень, – велел он Владе.
– Зачем?
– Так надо, надень.
Она пожала плечами и нахлобучила капюшон на свои кудри.
– Вот так. – Никита ещё раз придирчиво оглядел ее. – Пригнись на всякий случай.
– Чушь какая-то, – фыркнула Влада, но покорно ссутулилась и опустила голову.
Никита Кузьмич удовлетворенно кивнул. Теперь можно было не опасаться камер.
– Иди вперёд. Я чуть попозже подойду. – Он впустил ее в подъезд, а сам стал прогуливаться рядом. Дождался, пока зайдёт несколько жильцов и только после этого поднялся в квартиру.
Влада стояла, оперевшись спиной о дверной косяк. Из-за двери слышался громкий лай Шоколада.
– Чего вы так долго? – недовольно протянула она при виде Никиты. – И собака у вас бешеная какая-то. Лает и лает.
– Ее зовут Шоколад, ты в курсе, – спокойно проговорил Никита Кузьмич, доставая ключи. – Он всегда лает, когда за дверью посторонние. Отвык от тебя. – Он распахнул перед ней дверь. – Заходи.
Влада переступила порог, с любопытством озираясь по сторонам.
– Ничего не изменилось, как видишь, – с горькой иронией произнёс Никита.
Она рассеянно кивнула. Шоколад постепенно успокоился и убежал в комнату.
– Ты голодная? – спросил Никита Кузьмич.
– Да, немного.
– У меня особо ничего нет. Могу сделать чай с бутербродами. Будешь?
– Буду.
– Мой руки.
– Они чистые. – Влада небрежно тряхнула волосами и сняла кроссовки.
– Что значит чистые? После улицы принято мыть руки.
– Какой вы занудный. – Она вздохнула и лениво потащилась в ванную.
Никита запер дверь и отправился в кухню. Нарезая сыр и колбасу, он думал о том, насколько изменилась Влада всего за четыре месяца: стала какой-то колючей, «уличной», упорно зовёт его на «вы». Связалась с дурной компанией? Наверное. Иначе не объяснить того, что она влипла в какую-то историю. Ну да ладно, она здесь, и это главное. А уж он сумеет приручить ее обратно.
Пока Никита грел бутерброды в микроволновке, Влада сидела за столом, подперев лицо ладонями, и молчала.
– Чашки доставай, – велел ей Никита. Она встала, подошла к шкафчику, открыла одну дверцу, другую. – Чашки в посудомойке, – подсказал ей Никита. – Ты что, забыла?
– Очень мне надо помнить про ваши чашки, – буркнула Влада.
Ела она с аппетитом, так, что за ушами трещало.
– Ты сегодня обедала? – спросил Никита, глядя, как она с жадностью собирает с тарелки хлебные крошки. Она помотала головой. – Но завтракала хотя бы?
– И не завтракала. Я всю ночь бегала от этих подонков. Спать хочу, умираю. Можно я лягу? – Влада взглянула на Никиту почти с мольбой.
У того сердце дрогнуло. Его девочка, милая, бедная, одинокая девочка. Ребёнок.
– Конечно, ложись. Я не тронул твою постель. Она в полном порядке.
Влада встала и заколебалась.
– Проводите меня.
– Куда? – удивился Никита. – В твою комнату?
– Да. Мне страшно. Пожалуйста. Я прошу.
– Хорошо, ради бога. Но у меня тоже просьба – перестань называть меня на «вы». Мы же были на «ты».
– Ладно. – Она кивнула, оставила грязную посуду на столе и пошла в коридор.
Никита догнал ее, дотронулся до руки. Она была холодной как льдышка.
– Идем. Я принесу тебе ещё одно одеяло. Ты должна согреться.
Она шла за ним как сомнамбула. В кабинете плюхнулась на кровать прямо в джинсах и толстовке. Никита принёс из спальни своё ватное одеяло.
– Вот. Так тебе будет теплее.
– Спасибо. – Взгляд ее уже блуждал где-то далеко.
Он потихоньку вышел из комнаты, постоял за дверью, прислушиваясь – в кабинете было тихо. Никита, осторожно ступая, вернулся в кухню, вымыл посуду, протер стол. Ему все не верилось, что это происходит в реальности. Вдруг это просто сон? Он проснётся – и Влада исчезнет. Или ночью потихоньку убежит. А если Шоколад вздумает лаять, воткнёт в него нож! У него похолодела спина. Кого он привёл в дом? Преступницу, воровку, бог знает кого ещё? Вдруг у Влады есть сообщники? Она впустит их, пока он спит, и они обчистят квартиру, а его убьют.
Никита в сердцах кинул в раковину тряпку, поспешил к кабинету и снова встал под дверью: ни звука. Он дернул ручку. В комнате было темно. С раскладушки доносилось тихое и ровное дыхание. Влада спала. Он подошёл на цыпочках совсем близко. Одна рука ее свешивалась вниз, другую она прижимала к груди, волосы падали на лоб и щеки, губы во сне страдальчески кривились. Никиту накрыло волной нежности. Нет! Она не воровка и не преступница. Она его внучка, и точка. Он так же на цыпочках вышел, плотно закрыл дверь и побрёл к себе в спальню…