– Так, седьмая вода на киселе. Надиной двоюродной сестры дочь. Приехала в Москву, влипла в историю. Теперь ей нужно побыть в уединении какое-то время.
– Ты что же, сам ее туда собрался везти? – Сашка с недоверием взглянул на Никиту.
– Сам.
– Обалдел? Это ж далеко. На двух электричках с пересадками ехать нужно.
– Да я на машине.
– Ого! Ну ты даёшь, Кузьмич! Неделю назад умирал, а сейчас в путешествие намылился. Узнаю генерального директора. – В голосе Куролесова звучали одновременно уважение и беспокойство. – Опасно, дружище! Не с твоим сердцем садиться за руль на такие расстояния. Если уж так необходимо, давай я ее отвезу.
– Нет, – вырвалось у Никиты так поспешно, что он прикусил язык.
– Да почему нет? Темнишь ты что-то, дед, ох, темнишь! Меня Ленка убьёт, если узнаёт, что я тебя одного отпустил. Мы уже с ней договорились, что я отвезу.
– Сказал сам, значит сам, – отрезал Никита Кузьмич.
Куролесов покачал головой.
– Ну как знаешь. Вода там из колодца, чистейшая. Пробки включишь. Насчёт чистоты не гарантирую, возможно, придётся хорошенько убраться.
– Уберемся. – Никите хотелось, чтобы Куролесов поскорее ушёл.
Кажется, тот понял это и обиженно надул губы.
– Ладно. Вижу не к месту я со своей заботой. С псом-то что будет? С собой возьмёшь?
– А то. Не здесь же его оставлять одного.
– И то верно. – Сашка бросил последний любопытный взгляд Никите за спину и хлопнул его по плечу. – Ладно, старик, я побежал. Позвони, как доедешь. Если что не так, тоже сразу звони, не стесняйся. У Ленки там дядька неподалеку живет, подсобит, если потребуется.
– Хорошо, спасибо. – Никита взял ключи, и ощутил, как, словно по волшебству, в него вселяются покой и уверенность.
– Бывай. – Куролесов скрылся за дверью.
Никита Кузьмич дождался, пока смолкнут шаги на площадке, и поспешил в кабинет. Влада сидела на постели, углубившись в телефон. Откуда он взялся у нее, было непонятно, ведь сумку украли. Однако выяснять отношения некогда.
– Все, пора, – сказал ей Никита. – Собирайся. Мы уезжаем.
– Прямо сейчас?
– Да.
– Окей. – Она спрятала трубку и встала. Полотенце по-прежнему болталось на ней, пикантно отрывая длинные ноги и лебединую шею. – А в чем я поеду? Вещи-то мокрые.
– Вот это вопрос. Погоди. – Никита Кузьмич ушёл в спальню, покопался в шкафу и нашёл пару юбок и кофточек, оставшихся от покойной жены. Он отнёс вещи в кабинет и положил на кровать. – Попробуй это, может, подойдёт.
Влада оглядела одежду и скривила презрительную мину:
– Я должна это носить? По-твоему я бабка какая-то?
– А по-твоему, я должен бежать в магазин и покупать тебе новую одежду? – вспылил Никита Кузьмич. – Надевай, что есть, и поехали. Время не ждёт. Пока доедем, стемнеет, мне будет сложно вести машину.
– Ладно, – буркнула Влада сквозь зубы. – Тогда выйди.
Никита Кузьмич вышел из комнаты. С кухни донёсся лай.
– Шоколад, ко мне! Ко мне, чёрный. Мы едем на природу.
Пёс тут же вприпрыжку прискакал в прихожую. Никита надел на него ошейник. Проверил в карманах куртки документы и банковскую карточку. Он с молодости привык моментально срываться с места, уезжать налегке, без вещей, собрав лишь самое необходимое, благо его работа отличалась командировками, часто внезапными.
Из комнаты вышла Влада – вид у неё был комичный. Юбка, которая Надежде Сергеевне была по щиколотку, едва доходила ей до колен. Кофта болталась, как на вешалке.
– Как я выгляжу? – мрачно поинтересовалась она.
– Сойдёт для сельской местности, – успокоил ее Никита. – Машинка вроде достирала, ты мокрые вещи в пакете захвати с собой, там высушишь.
– Думаешь, я совсем тупая, – огрызнулась Влада и пошла в ванную.
Никита сходил в спальню, взял смену белья, пару рубашек и спортивные брюки, запихнул все это в сумку. Секунду поколебался и снял со стены гитару. Затем он взял на кухне несколько пакетов с собачьим кормом и вернулся в прихожую. Влада уже натягивала кроссовки. Шоколад сновал у неё под ногами, возбуждённо повизгивая. «Уже не лает, вспомнил», – удовлетворенно отметил Никита. Ему самому было хорошо и весело.
Все складывается отлично. Он привезёт Владу в Тверь, сам останется с ней на пару недель, станет следить за ней, ухаживать, кормить. Она во всем признается ему. И не будет больше этого тяжкого, гнетущего одиночества.
Они спустились на улицу. Никита волновался, как бы по пути им не встретились соседи, но в подъезде было пусто. Он быстро посадил Владу и пса в машину и выехал из двора.
Никита не водил уже несколько месяцев, с тех пор, как загремел в больницу. Раньше, в молодости, он не мыслил жизни без колёс, не вылезал из-за руля, частенько лихачил и превышал скорость. Сейчас все это осталось в прошлом. Однако ему было приятно, что он выступает в роли шофёра. Он ощущал себя главным в их маленькой компании, ответственным за всеобщее благополучие, и это прибавило ему сил.
Автомобиль резво нёсся по шоссе, в зеркало Никита видел лицо Влады – она задумчиво смотрела в окно. Шоколад тоже смотрел – в другое окно, периодически пытаясь вскочить на ноги и гавкнуть на проносящиеся мимо машины. Вскоре Влада капризно протянула:
– Я есть хочу.
– Ты же только что позавтракала, – удивился Никита Кузьмич.
– Уже больше часа прошло, и яичница твоя у меня давно переварилась. Разве это еда?
– А что, по-твоему, еда? – опешил Никита.
– Ну, к примеру, «цезарь» ролл в «Макдаке».
– Что это такое – «Макдак»? – не понял он.
– Ну здрасте, «Макдоналдс», конечно. Ты что, совсем дремучий?
Никита не припоминал, чтобы Влада прежде ела в «Макдоналдсе». Может, она, конечно, заглядывала туда, когда была одна или с компанией ровесников. Но в присутствии Никиты Кузьмича разговор о «Макдоналдсе» не заходил. Очевидно, он далеко не все знал о Владе, пока считал ее своей внучкой.
– Давай заедем в «Макавто», – продолжала канючить Влада.
– Это долго, – попытался возразить Никита.
– Глупости, быстрее быстрого. О, гляди, как раз «Макдак». Сворачивай! Сворачивай, я тебе говорю.
Никита Кузьмич резко крутанул руль, покрылся холодным потом и свернул к терминалу.
– Добрый день, – поздоровался с ними динамик. – Что выбираете?
– Значит, так, – оживилась Влада. – «Цезарь» рол, большой картофель по-деревенски и колу. Это мне. А тебе что? – Она вопросительно уставилась на Никиту.
– Я ничего не буду, – проговорил тот, всем видом выказывая осуждение столь вредной пищи.
– Ну и зря. Попробуй хотя бы филе-о-фиш. Прикольно.
– Понял вас, ещё филе-о-фиш, – тут же любезно отреагировал динамик, прежде чем Никита успел что либо возразить. – Оплачивайте в следующем окне.
Ошарашенный Никита подъехал и протянул улыбающейся девушке деньги. Затем в соседнем окне им выдали большой бумажный пакет и пластиковый стакан с колой. Влада тут же достала ролл и вонзила в него острые белые зубы. Никита брезгливо понюхал свой бутерброд.
– Гадость какая-то. Живот, чего доброго, схватит от такого.
– Не схватит, – беспечно отозвалась Влада и сунула недоеденный ролл Шоколаду. Тот тут же отхватил зубами приличный кусок.
– Что ты делаешь! Ему нельзя! – ужаснулся Никита, но было поздно: Шоколад уже довольно облизывался и прицеливался ухватить следующий кусок.
– Хватит, обойдёшься, – сказала Влада и запихнула остатки ролла себе в рот.
– Господи, да как ты можешь! После собаки!! Фу, антисанитария какая, – возмутился Никита.
– Подумаешь, какие мы нежные, – насмешливо протянула Влада и щелкнула пса по носу.
– Перестань, не доводи его, а то укусит.
– Пусть только попробует.
Никита заметил: чем дальше они уезжали от Москвы, тем уверенней и нахальней становилась Влада. Вчера она выглядела как затравленный зверёк, а сейчас по-хозяйски расположилась на сиденье с колой в руке. На ее щёки вернулся румянец, волосы победно пламенели, кошачьи глаза довольно щурились. «Погоди, – подумал Никита с азартом, – ты мне ещё все расскажешь, до самых мелочей. Кто ты, что ты, как связана с несчастной Машей, что произошло у вас с Надей в тот роковой день. Все». Он прислушался к сердцу – оно стучало бодро и четко, словно организм сбросил пару десятков лет. Филе-о-фиш он так и не попробовал, отдал его Владе и, дав газу, выехал на трассу.
Позади остались высотки, вдоль дороги зарядил лес, могучие тёмные ели стояли, сплотившись между собой бок о бок, как тридцать три богатыря из пушкинской сказки. Влада сзади тихонько мурлыкала замысловатый мотив.
– Спой погромче, – попросил ее Никита.
– Зачем?
– Красиво. Хочу послушать. Мне не хватало твоего пения.
– Надо же, – язвительно произнесла она, но громкость прибавила.
Никита крутил руль и наслаждался звучанием ее серебряного голоса. Какая дурочка! Ей бы учиться и учиться. Могла бы стать настоящей певицей. И деньги он ей дал, а она потратила их неизвестно на что.
– Куда ты дела деньги? – спросил он, не удержавшись.
– Какие деньги?
– Не придуривайся. Я дал тебе денег на учебу в колледже, но ты там не появлялась. На что ты их потратила?
– Если я скажу на что, думаешь, тебе от этого станет легче?
– Ты настоящая нахалка! – рассердился Никита. – Почему я тебе помогаю, не пойму?
– Потому что ты мой дед. Уймись, хватит меня пытать. Мне и так несладко пришлось, еле ноги унесла. А тут ещё ты со своими расспросами.
– На моем месте любой бы доставал тебя расспросами. Не забывай, моя жена…
– Да не убивала я твою жену! – крикнула Влада. – Не убивала!! Ясно тебе? Она сама упала!
– А зачем ты пришла пораньше в тот день? Ты же говорила, что будешь вечером. А убежала почему? А…
Влада сжала руками виски.
– Замолчи! Я все равно не смогу тебе ответить. Ты должен мне поверить, просто поверить, и все. Я ведь твоя внучка.
«Ты чудовище», – подумал Никита обречённо, но вслух ничего не сказал. Он продолжал крутить руль, подглядывая в навигатор, который обещал ещё два часа пути.