Им удалось добраться до деревушки засветло. Дом Лениных родителей действительно находился на отшибе, хотя и относился к посёлку. От остальных домов его отделяло поле и большой холм, поросший бурьяном. Никита направил машину в лес и вскоре остановился у низенького деревянного забора. Домик был тоже низенький, одноэтажный, но крепкий и ладный, как небольшой гриб-боровик. Сложенный из толстых брёвен, он стоял в глубине участка, окружённый тремя высокими соснами. Никита выпустил Шоколада, и тот с лаем понёсся в кусты.
– Тебе нравится? – спросил он Владу.
– Глушь какая-то. Разве тут можно жить?
– А почему нельзя? Вон колодец. Труба торчит, видишь? Значит, есть печь, ее можно топить. Есть вода, есть тепло. Что ещё нужно для существования? Сейчас оглядимся, и я в магазин съезжу, куплю продуктов.
– А я?
– А ты будешь дома сидеть. Тебе в деревню нельзя.
Влада печально понурила голову и пошла вслед за Никитой к крыльцу. Большой замок проржавел и долго не желал открываться. Никита Кузьмич уже испугался, что с места в карьер придется прибегать к помощи Лениного дяди, но ключ вдруг повернулся и дужка отодвинулась. Никита толкнул скрипучую тяжелую дверь, и они с Владой оказались в тёмных сенях. Отчетливо пахнуло сыростью, сверху им на головы посыпались какие-то опилки.
– Фу, гадость какая. – Влада потрясла кудрями, стараясь стряхнуть налипший мусор. – А воняет-то как! И почему мы не могли остаться в Москве? Сидела бы я в квартире, и все было бы шито-крыто.
– Я тебе уже много раз объяснял – тебя ищет следователь, – сухо проговорил Никита Кузьмич и толкнул другую дверь, ведущую в комнату.
Она оказалась неожиданно большой, с четырьмя окнами, плотно занавешенными пыльными шторами. В правом углу стояла настоящая русская печь, напротив неё – круглый стол, покрытый вышитой скатертью. В другой стороне примостились две старомодные, металлические кровати с высокими перинами и подушками. В целом это была настоящая деревенская идиллия, эдакий лубок для любителей старины. Влада прошлепала к кровати и с угрюмым видом уселась на покрывало.
– Чего ты расселась? – поддел ее Никита. – Нужно тут все прибрать.
– Как это?
– Очень просто. Принести воды из колодца, протереть пол, окна вымыть. А я пока займусь печью.
– Делать мне нечего, как воду таскать, – огрызнулась Влада, но все-таки поднялась и вышла во двор.
Никита услышал, как она гремит ведром. Сам он тоже вышел на улицу, отпер сарай. Там оказалось довольно много березовых дров. Никита засунул их в печь и поджег. Поленья весело вспыхнули. Влада тем временем орудовала шваброй с нанизанной на неё старой майкой, найденной в сенях.
Вскоре запах сырости ушёл, вкусно запахло деревом. Никита Кузьмич поставил на печь чайник, отыскал в старом деревянном буфете заварку и чашки. Они с Владой пили чай за столом вприкуску с кусочками рафинада – все, что удалось отыскать в закромах этого уютного, но заброшенного хозяйства. Шоколад за окнами лаял и атаковал кусты крыжовника. После долгой дороги и чая Никиту разморило.
– Может, ляжем уже? – спросил он Владу. – А в магазин завтра?
– Ляжем? Ты с ума сошёл! Только восемь часов. Я есть хочу!
– Опять? Ты же столько слопала в «Макдоналдсе»!
– Когда это было! Нет уж, вставай и езжай в магазин. А не то я пойду.
– Я тебе дам «пойду»! – Никита поспешно вскочил. – Никакого покоя с тобой. Ладно, сейчас съезжу. За псом следи, а то ещё убежит. Кто знает, вдруг в заборе дырки.
Он оделся и вышел из дому. На всякий случай оглядел забор, но тот был хоть и старый, но прочный. Никита снова сел за руль и через десять минут оказался у небольшого сельского магазинчика.
– Мы вообще-то до восьми, – недовольно встретила его продавщица, дородная тетка с заметными чёрными усиками над верхней губой.
– Пожалуйста, мне очень надо, – взмолился Никита Кузьмич.
– Всем вам надо, – грубо отозвалась продавщица. – Чего тебе? Пол-литра небось?
– Да нет. – Никита хмыкнул. – Мне хлеб, макароны, ножки куриные, сосиски. Ещё картошки, помидоров, зефира.
– Ого, сколько всего, – рассердилась тетка. – Эдак я с вами и до девяти не управлюсь.
– Пожалуйста, – снова попросил Никита Кузьмич. – Я отблагодарю. – Он протянул ей пятисотрублевку.
Продавщица тут же схватила ее толстыми пальцами и спрятала в карман несвежего халата.
– Ладно. Чего, говоришь? Макароны?
Тетка оказалась не такой уж стервозной. Пока завешивала товар, они с Никитой разговорились. Вера, так звали продавщицу, поведала ему свежие деревенские сплетни, а заодно призналась, что живет одна и очень скучает без мужика. Было очевидно, что Никита ей приглянулся, несмотря на солидную разницу в возрасте. Под конец разговора она уже вовсю улыбалась, кокетливо приподнимала чёрную бровь полумесяцем, а ее огромная грудь, обтянутая халатом, томно и соблазнительно колыхалась.
– Вы откуда будете? Я никогда вас тут не видала. Не местный?
– Нет. Из Москвы.
– О как. – Вера одобрительно кивнула и кинула в пакет связку сосисок. – А сюда к нам чего? На отдых?
– На отдых, – подтвердил Никита.
– Это правильно. Тут места отличные. Вы дом сняли? Небось у тетки Клаши? Она каждый год комнаты сдаёт.
– Нет, у меня свой дом. Вернее, не у меня, а у друзей. Пустили пожить на лето. После болезни я, мне воздух свежий нужен.
– А, так это, наверное, домик в лесничестве? Хозяин, Анатолий, помер несколько лет назад, а дом-то так и стоит пустой. Иногда женщина приезжала, но редко. Угадала?
Никита снова кивнул, присматриваясь к шоколадным конфетам на витрине. Влада любила «Ласточку». Может, взять?
– Мне ещё конфет полкило. Вот этих. – Он ткнул пальцем в стекло.
– Это вы один столько будете есть? – Продавщица кинула на него удивленный взгляд.
– Один, – подтвердил Никита, не моргнув глазом.
Незачем этой проныре знать о Владе. Кто его знает, куда может заглянуть недремлющее око Петровской? Однако в следующее мгновение он пожалел о своих словах. Вера приосанилась, и грудь ее победоносно нацелилась Никите в лицо.
– Один? Значит, вы один живете. Нет, так не годится.
– Что не годится? – спросил Никита, чувствуя, как его охватывает беспокойство.
– Мужчина в вашем возрасте не может жить один. За ним баба ухаживать должна. Вот я, например. Хотите, завтра приду к вам вечером, ужин сготовлю? Посидим, выпьем по рюмочке, у меня наливка домашняя, прелесть какая. А? – Она игриво подмигнула Никите.
От неожиданности тот едва не выронил пакет с окорочками.
– Спасибо, Вера, я польщен. Но… я как-то даже не знаю. Так сразу… может потом, попозже.
– Послезавтра, – с готовностью согласилась продавщица и брякнула на прилавок ещё два пакета. – Вот, держите. С вас четыре тысячи пятьсот.
Никита расплатился, в душе проклиная себя за мягкотелость. Теперь, чего доброго, эта местная Мессалина надумает пожаловать к нему в гости, и надо будет ее как-то выпроваживать. Ну да ладно, что-нибудь придумает. Он попрощался, вышел на улицу, погрузил пакеты в машину и поехал домой.
Его встретил радостный лай Шоколада. Тот был абсолютно счастлив – видимо, в Москве ему не хватало простора и раздолья.
– Ну как там наша гостья? – Никита ласково погладил пса. – Надеюсь, она тебя покормила?
При последнем слове лай Шоколада сменил тональность на глубокий минор.
– Нет? – возмутился Никита. – Ну и засранка!
Он зашёл в комнату. Взгляду его представилось чудное зрелище: Влада возлежала на кровати, подсунув под спину подушку, и с сосредоточенным видом пилила ногти. Покрывало наполовину сползло на пол, на столе так и стояли грязные чашки, под ним валялись кусочки сахара. Самым загадочным во всей этой мизансцене было то, где она ухитрилась раздобыть пилку – ведь у девушки не имелось ровным счетом ничего из вещей.
– Это что за свинство? – опешил Никита Кузьмич. – Мы же в гостях! Это чужой дом. Разве можно так?
– Да что такого? – лениво протянула Влада, не отрываясь от своего занятия. – Ты продукты купил?
– Продукты я купил. Но если ты будешь так себя вести…
– Как я себя веду? – перебила Влада. – Что ты все время бурчишь, как столетний старик? Самому не надоело? – Она отложила пилку и спрыгнула с кровати. Подошла, сунула нос в пакеты. – О, еда!! Хочу сосисок. С макаронами! Нет, лучше с картошкой, жареной.
Никита слушал ее и недоумевал все больше. Никогда прежде Влада не позволяла себе такой тон. Напротив, она всегда была вежлива и деликатна, стремилась все сделать сама, помочь, чем только можно. А тут превратилась в какую-то капризную барыню, которая только и делает, что раздаёт приказы.
– Что значит «хочу»? – строго произнёс Никита Кузьмич. – Ставь воду, чисть картошку, доставай сковородку.
– Ой, нет. – Влада страдальчески сморщилась. – Я так устала! Давай лучше ты. У тебя хорошо получается. Дед, ну пожалуйста. – Она сложила руки на груди и умильно поглядела на Никиту.
Тот покачал головой:
– Я тебя не узнаю. Что с тобой стало?
– Ничего. – Влада пожала плечами. – Я всегда такой была. Ты просто не замечал.
– Конечно, где уж мне, – проворчал Никита, однако послушно принялся готовить ужин.
Влада наблюдала за ним с кровати, капризно надув губки.
– Какая здесь скучища, телевизора и того нет! Интернет еле ловит. Заняться вообще нечем.
– А мне казалось, тут куча занятий. Полы нужно помыть получше, в шкафах убраться, шторы постирать, – язвительно заметил Никита Кузьмич.
– Вот сам и мой свои полы. – Влада оглядела изящно подпиленные ноготки. – Я тут и недели не выдержу, сдохну с тоски.
– У тебя есть альтернатива: вернуться в Москву и встретится со своей компанией. Или попасть в лапы следователя. От неё ты так просто не отвертишься, придется отвечать на все вопросы.
Влада помрачнела и замолкла. Минут двадцать в комнате висела напряженная тишина.
– Можешь накрывать на стол, – велел Никита Кузьмич, когда картошка начала подрумяниваться, а сосиски закипели.