– Потом решим, – сказал Никита и отключился.
Маша слушала их разговор, сидя рядом в коляске.
– Что ты намерен делать?
Никита пожал плечами.
– Не знаю. Я все-таки надеялся, что она моя внучка. А теперь… – Он грустно развёл руками.
– Ладно, не переживай, мы что-нибудь придумаем. А пока… пока давай пойдём, погуляем!
– С удовольствием.
Никита помог Маше сменить халатик на спортивный костюм и вывез коляску во двор. Вчерашние бабушки снова сидели на той же лавке. Увидев Никиту, они громко зашушукались.
– Мария, кто это? – спросила бдительная бабка в платочке.
– Это мой друг, – нисколько не смутившись, ответила Маша. – Он приехал из Москвы.
– А что ж твой друг покойницей тебя считал? – тут же съехидничала старушенция. – Спрашивает вчера, знала ли я тебя, будто ты уже на том свете.
– Его дезинформировали, – так же спокойно и невозмутимо проговорила Маша.
– Ну, друг так друг. – Бабка было успокоилась, но тут же вновь вскинула на Никиту свои цепкие глаза: – Что ж ты так поздно объявился, друг? Машка вон сохнет тут одна-одинешенька, ухаживать за ней некому. Тут, чай, не Москва, соцработника не дождёшься, спасибо, что продукты приносят ей. А чтоб гулять – так это в неделю раз, а то и реже.
– А вы что же не поможете ей? – в свою очередь, наехал на бабку Никита. – Соседи ведь.
– Издеваешься, любезный? – взвилась старуха. – Нас тут, почитай, десять квартир всего. Мне под девяносто, ей вот, – она ткнула пальцем в подружку, – под восемьдесят. И почти все такие, молодежь давно разъехалась. Как нам коляску таскать по ступенькам?
– Да хватит тебе, Зин, – осадила вредную бабуленцию другая старушка. – Что ты, ей-богу, привязалась, как банный лист? Разберутся сами, не маленькие.
– Ну, пускай разбираются, – махнула рукой бабка.
– Куда поедем? – спросил Никита Машу.
– Поехали в парк, я там уже год не была. В прошлом году Галка меня возила, было здорово.
– Галка? Это кто?
– Соседская девочка. Ходит ко мне, добрая душа. Гостинцы носит, на прогулку вывозит.
– Ясно. Ну, в парк так в парк, – согласился Никита. – Только знаешь, коляска нам ни к чему.
– Как это? – Маша поглядела на него с недоумением.
– А вот так. – Он подвез ее к машине, подхватил на руки и посадил в салон.
Бабки сзади дружно ахнули. «Так-то вам, старые», – торжествуя, подумал Никита. Он завёл автомобиль и повёз Машу по улицам. Они проехали фонтан, небольшой скверик, рынок и остановились у входа в парк.
– А дальше как? – расстроилась Маша. – На машине нельзя, только пешком. Коляска-то во дворе осталась.
– Можно на машине. – Никита подъехал к воротам.
Тут же навстречу из будки вышел служитель.
– Проезд запрещён.
Никита протянул ему сторублевку.
– Пожалуйста, друг! У меня женщина не может ходить. Мы недалеко, до ближайшей скамейки.
– Не положено, – менее уверенно произнёс охранник и покосился на купюру в руках Никиты.
– Очень просим, – повторил тот.
– Ну ладно. – Мужик взял бумажку и махнул рукой. – Проезжайте.
Никита въехал на главную аллею. Вокруг шумела зелёная листва, было прохладно и приятно. Он проехал немного вперёд и остановился у симпатичной лавочки. Вынес Машу из машины, усадил.
– Хочешь, съезжу за мороженным? У входа продают, я сразу не додумался.
– Не надо, мне и так хорошо.
Она положила голову ему на плечо. Набежал лёгкий ветерок, и ее волосы растрепались, закрывая лицо.
– Расскажи мне все, – попросил Никита.
– Что «все»?
– Все, с самого начала. Как это случилось, что было потом.
– Ты имеешь в виду, как меня сбила машина? – Она откинула со щеки короткую прядь.
– Да. Если это, конечно, не слишком тяжело для тебя.
– Тяжело. Но я попробую.
Она выпрямилась, взгляд ее устремился куда-то вдаль.
– Когда ты уехал, я была сама не своя. Жить не хотела. Все думала, таблеток наглотаюсь или спрыгну откуда-нибудь. Ну а потом… почувствовала, что я не одна. Был сильный токсикоз, меня все время рвало. Я больше не могла играть, уволилась из ресторана, перебивалась уроками. Кое-что я отложила на чёрный день, в общем, как-то существовать можно. С одной стороны, физически мне было очень плохо, с другой – стало легче морально. Я подумала, что появится частичка тебя, и эта мысль грела меня. Ещё я мечтала о том, что ты как-нибудь узнаешь о ребёнке и приедешь. Как? Об этом я не думала, просто фантазировала. Когда тебе всего двадцать, фантазировать легко и приятно.
Я носила нашу девочку. Тогда ещё УЗИ в нашем городке не делали, но я знала, что у нас будет дочка. Просто знала, и все. Время шло. Токсикоз постепенно кончился, а живот мой округлился. Соседки-старушки, которых ты сейчас видел, – они тогда были молодые, весёлые тетки, – первые заметили мое положение, потом и остальные. Начались расспросы, кто да что. Я всем говорила, что мой жених работает далеко отсюда и скоро приедет за мной. Зачем я врала, да ещё так примитивно и глупо? Сама не знаю. Мне хотелось, чтобы ты был моим женихом, приехал и повёл меня в ЗАГС. Я совсем завралась, и люди стали надо мной смеяться. Я шла по двору, и чувствовала спиной, как они тычут в меня пальцами. Увы, провинция – не столица, здесь все на виду, каждый со своей судьбой. Постепенно мне стало страшно. Я думала – что будет, когда я рожу? Ведь все увидят, что никакого жениха у меня нет, а я просто-напросто нагуляла ребёнка от командировочного. Если бы мама была жива, возможно, я чувствовала бы себя иначе – более защищенно. Но мама, как ты знаешь, умерла за год до того, как мы познакомились. Отца у меня никогда не было. Родственники жили далеко, за тысячи километров. Я была беззащитна перед злыми языками и насмешливыми взглядами.
Как-то, когда я шла в поликлинику, дорогу мне преградил сосед-алкаш. Его звали Серега. Он нещадно бил свою тихую, замученную жену, его сыновья ходили в обносках и ругались матом как извозчики. Я ненавидела этого Серегу и жалела его Катю, даже иногда поила ее чаем у себя в квартире. Я мечтала, чтобы его однажды забрали в тюрьму и долго оттуда не выпускали. Сейчас этот огромный, обрюзгший от водки мужик стоял прямо напротив меня, выкатив красные воспалённые глаза в кровавых прожилках.
– Шлюха, – выдохнул он мне в лицо перегаром. – Шалава. Жива б была твоя мамаша, она б сгорела со стыда.
– Не смейте трогать мою мать, – тихо сказала я.
– Что? – взревел Серега. – Она мне ещё указывать будет, что мне сметь, а что нет? Да я тебя… – Он занёс надо мной пудовый кулак.
Я отпрянула в сторону, беспомощно озираясь по сторонам, но во дворе никого не было. Мужик снова надвинулся на меня. Он был очень пьян, практически ничего не соображал. Я видела это по его глазам, сумасшедшим и мутным. Я кинулась бежать и была уверена, что ему не догнать меня. Максимум, что он мог, – сделать пару шагов на своих заплетающихся ногах. Я выбежала из двора и помчалась по тротуару вдоль шоссе. Бежать было тяжело – мешал живот. Я обернулась на бегу, и сердце мое ухнуло вниз: Серёга на всех парусах нёсся за мной, как будто сам дьявол ему помогал – он бежал так быстро, как даже я не могла. Он догонял меня! Я бросилась к какой-то тетке, шедшей мне навстречу.
– Пожалуйста, помогите! За мной гонится пьяный! Пожалуйста.
Но она отшатнулась от меня в сторону. Тогда я кинулась к другой прохожей – это была девушка, красиво одетая, накрашенная.
– Помогите, – молила я. – Вызовите милицию. Остановите его.
– Разбирайтесь сами со своими хахалями, – сказала красавица и зашла в магазин.
Серега был уже рядом, я слышала за спиной его шумное дыхание. Внезапно я увидела на той стороне дороги милицейский «уазик». Он стоял, припаркованный у тротуара, возле бочки с квасом. Молодой милиционер в фуражке протягивал продавщице деньги, а она наливала квас в большую кружку. «Вот кто меня спасёт», – мелькнуло у меня в голове, и я, не глядя по сторонам, бросилась через дорогу.
Послышался страшный визг, затем лязг и оглушительный крик. Это кричала продавщица кваса. Я успела увидеть ее лицо, белое, перекошенное ужасом, а дальше на меня налетело что-то огромное и чёрное. Мои ноги оторвались от земли, мне показалось, что я лечу по воздуху. Удар, и все исчезло, растворилось в чёрном дыму…
Я очнулась в больнице, долго вспоминала, кто я и что случилось. Мне рассказали, что я перебегала шоссе и попала под самосвал. Водитель пытался тормозить, но автомобиль был слишком тяжёлый. Удар пришёлся в спину и в бок. Серегу в тот же день задержали и потом посадили на пять лет. А я осталась без ребёнка и без ног. От врачей я узнала, что это действительно была девочка. Совсем большая, готовая вот-вот родиться…
– Бедная моя, милая. – У Никиты захватило дух. – Как это можно было пережить?
– Никак. Я просто не жила, а существовала – год, другой. Затем стало немного легче. Я приноровилась к коляске, научилась передвигаться по квартире. Ко мне приходили из собеса, потом волонтеры – помогали убираться, носили еду. Потом я попросила их не приходить: мне не хотелось видеть их взгляды, полные жалости. Уж лучше я сама как-нибудь. – Маша решительно тряхнула челкой.
– Ты моя отважная, стойкая девочка, – прошептал Никита. – Если б я знал, если б только мог подумать…
– Не надо, не кори себя. – Она погладила его по голове. – Я сама во всем виновата. И в том, что полюбила несвободного человека, и в том, что не уберегла ребёнка, выбежав на автомобильную дорогу… Сама.
– А ведь я мог так и не найти тебя, – проговорил Никита. – Если бы не Влада…
– Да, я тоже думала об этом сегодня утром, когда ты ещё спал. Я думала, что кто-то послал нам эту твою рыжую обманщицу. Там, высоко… – Маша подняла глаза к небу.
– Из-за неё Надя погибла, – мрачно произнёс Никита.
– Так всегда, – тихо сказала Маша. – Что-то находишь, а что-то теряешь. Иначе не бывает.
– Это очень жестоко. Слишком высокая цена за то, что я тебя нашёл.
– Ты жалеешь? – Она взглянула на него в упор.