будет приходиться по пятнадцать длинных и коротких импульсов. Или если средние импульсы также будут включены для обозначения букв, то на каждое слово уже нужно будет двадцать импульсов. Таким образом, при частоте десять тысяч импульсов в секунду, передача будет осуществляться где-то со скоростью пятьсот слов в секунду, в то время как скорость обычной радиопередачи – меньше трех слов в секунду. Так нам удастся увеличить ее в сотни раз.
– Пятьсот слов в секунду. Ну и скорость!
– На самом деле полосу частот, возможно, удастся расширить, так что мы сможем отправлять миллионы импульсов в секунду. Мы предполагаем, что можно передавать и сто тысяч слов в секунду. Ограничения связаны со сжатием и последующим расширением сообщений. Очевидно, что никто не способен говорить со скоростью сто тысяч слов в секунду, даже, слава богу, политики. Поэтому сообщения придется записывать на магнитные ленты. Затем ленты будут сканироваться на высокой скорости. Однако скорость сканирования ограничена возможностями современного оборудования.
– Но нет ли здесь какой-то серьезной загвоздки? Что мешало правительствам разных стран создать подобное оборудование?
– Глупость и инертность. Как обычно, все начинают шевелиться, только когда наступает кризис. Больше всего я боюсь, что политики из-за своей медлительности не обзаведутся даже одним комплектом из передающего и принимающего устройств, не говоря уж о полноценном комплекте оборудования. Мы давим на них, насколько это в наших силах. Например, отказались передавать информацию любыми способами, кроме радиосвязи. С другой стороны, вся ионосфера может измениться, и придется использовать только волны короткого диапазона. Мы готовимся к передаче сантиметровых волн. И постоянно предупреждаем их об этом, но они чертовски заторможены: медленно действуют и еще медленнее соображают.
– Между прочим, а кто всем этим занимается?
– Радиоастрономы. Вы, возможно, знаете, что все эти ребята из Манчестера, Кембриджа и Сиднея перебрались к нам. Их оказалось так много, что они начали наступать друг другу на пятки. И продолжалось так до тех пор, пока нас тут не заперли. Все эти дурачки, конечно, рассердились – как будто с самого начала не было ясно, что нас изолируют. Затем я с присущим мне тактом объяснил, что злость не поможет и самое очевидное решение – постараться заткнуть политиков за пояс, а для этого нужно перенастроить некоторое оборудование для радиоастрономических исследований и превратить его в средство связи. Разумеется, после этого выяснилось, что у нас намного больше электронного оборудования, чем того требовалось для радиоастрономов. Так вскоре в нашем распоряжении появилась целая армия инженеров связи, которая тут же приступила к работе. При желании мы уже можем обогнать по объемам информации Би-би-си.
– Знаете, Кингсли, ваш рассказ про импульсы ошеломил меня. В голове не укладывается, что наша система радиовещания выдавливает из себя по два-три слова в секунду, тогда как можно пересылать пятьсот!
– Все очень просто, Джефф. Человеческий рот передает информацию со скоростью около двух слов в секунду. Человеческое ухо воспринимает менее трех слов в секунду. Поэтому великие умы, которые контролируют наши судьбы, создали оборудование в соответствии с этими ограничениями, хотя для самих электронных устройств таких ограничений не существует. Разве я уже не повторял несколько раз, что вся социальная система архаична, что те, кто действительно обладают знаниями, находятся внизу иерархии, а наверху обосновалась толпа недоразвитых неучей?
– Мне кажется, это прекрасная финальная реплика, – рассмеялся Марлоу. – Но я думаю, что вы склонны все немного упрощать!
Облако приближается
Все лето Облака не было видно, так как оно находилось на дневном небе, однако его тщательно изучали при помощи радиотелескопа в Нортонстоу.
Ситуация оказалась лучше, чем ожидал премьер-министр. Судя по новостям из Нортонстоу, появление Облака не должно было спровоцировать топливный кризис, и это вызывало у него искреннюю радость. И пока не возникало никаких опасений, что может случиться всеобщая паника. За исключением Королевского астронома, которому премьер-министр полностью доверял, все остальные ученые, в особенности Кингсли, находились в Нортонстоу и не представляли серьезной угрозы. Разумеется, ему пришлось пойти на нелепые уступки. Хуже того, он лишился Паркинсона – его пришлось отправить в Нортонстоу, так как нужно было контролировать ученых, чтобы они не пытались провернуть какие-нибудь махинации. Однако отчеты, которые ему приходили, не содержали ничего подозрительного, поэтому премьер решил пока не будить спящих псов, несмотря на настойчивые советы некоторых министров поступить иначе. Временами премьер-министр начинал сомневаться в своем решении, ему тяжело было мириться с многочисленными сообщениями от Кингсли, в которых тот советовал строго хранить все в тайне.
По сути дела, все эти двусмысленные намеки Кингсли отличались большой прозорливостью, так как с секретностью в правительстве имелись серьезные проблемы. Отдельно взятые руководители на всех уровнях политической иерархии считали возможным делиться информацией со своими непосредственными подчиненными. В результате сведения о приближении Облака медленно просочилась сверху до самого низа и к началу осени уже достигли уровня парламентариев. Проще говоря, они едва не стали достоянием прессы. Но пока еще не наступил подходящий момент, чтобы Облако появилось в заголовках новостей.
Осень выдалась дождливой, и небо над Англией затянули тучи. И хотя к началу октября Облако уже частично заслонило собой созвездие Зайца, до ноября это не вызвало никаких тревог. Все произошло в ясном небе над Аравийским полуостровом. Инженеры большой нефтяной компании проводили буровые работы в пустыне. Они заметили, с какой тревогой их рабочие смотрят на небо. Арабы указывали на Облако, точнее, на темное пятно в небе. Диаметр Облака теперь составлял около семи градусов, а внешне оно напоминало зияющую дыру круглой формы. Они говорили, что этой дыры здесь не должно быть, что это какое-то знамение. Смысл этого знамения оставался неясным, но внушал ужас. Никто из инженеров никогда прежде не видел подобного явления в небе, но они недостаточно хорошо знали расположение звезд и ничего не могли сказать наверняка. Однако у одного из них на базе оказалась карта звездного неба. И, вернувшись после буровых работ, он изучил ее. Без сомнения, происходило что-то странное. Поэтому он решил написать в английские газеты.
Газеты не стали немедленно реагировать на полученное известие. Однако через неделю у них в распоряжении оказалось уже несколько подобных историй. Как это часто бывает, одно сообщение послужило предвестником для множества других, точно так же одна капля дождя иногда сообщает о приближающейся грозе. Лондонские газеты отправили в Северную Африку специальных корреспондентов с фотокамерами и картами звездного неба. Репортеры уезжали в командировку в отличном настроении, надеясь, что смогут чудесно отдохнуть от промозглой ноябрьской погоды. Но вернулись притихшими. Черная дыра в небе не давала повода для легкомысленного веселья. Фотографий с собой они не привезли. Редакторы газет не представляли себе, насколько это тяжело – снимать звезды на обычный фотоаппарат.
Перед британским правительством возникла сложная дилемма: нужно ли воспрепятствовать распространению информации в прессе. В конце концов они решили не предпринимать никаких действий, так как попытки скрыть сведения могли лишь подчеркнуть всю их серьезность.
Редакторов удивлял тон материалов, которые они получали. Они распорядились переписать их в более легкой и шутливой манере и добавить банальные заголовки вроде:
В НЕБЕ ПОЯВИЛОСЬ ПРИВЕДЕНИЕ.
В СЕВЕРНОЙ АФРИКЕ ОБНАРУЖЕНО СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ.
АСТРОНОМЫ ГОВОРЯТ, ЧТО НА РОЖДЕСТВО МЫ НЕ УВИДИМ ЗВЕЗД.
Первые новостные статьи добрались до широкой общественности к концу ноября. В прессе началась обширная кампания. Из нескольких обсерваторий – в Великобритании и за ее пределами – стали приходить фотографии. Их печатали на первых полосах все ежедневные газеты («Таймс», разумеется, разместила снимки на последней), часто после достаточно основательной ретуши. Фотографии сопровождались статьями известных ученых.
Людям сообщили о существовании достаточно разреженного межзвездного газа, который заполнял собой обширные пространства между звездами. Также в статьях указывалось, что газ смешивался со множеством мелких частиц, возможно фрагментов льда, размером не больше одной стотысячной дюйма. Именно эти частицы создавали десятки темных заплаток, которые можно увидеть на протяженности всего Млечного Пути. Статьи сопровождались фотографиями таких заплаток. И это новое «привидение» было как раз одной такой заплаткой, находящейся вблизи от нас. На самом деле астрономы уже знали о том, что подобные скопления иногда приближаются к Солнечной системе и даже проникают в нее. Подобные явления послужили основой для создания одной из теорий о появлении комет. Фотографии комет также были представлены в газетах.
Научные круги такая информация до конца не успокоила. Повсюду в лабораториях разгорались жаркие споры на тему Облака. Вспомнили про аргументы, которые еще год назад высказывал Уайчарт. Вскоре выяснилось, что решающим фактором стала плотность материи, из которой состояло Облако. Всеобщая тенденция сводилась к тому, что ее, то есть плотность, сильно занижали. Но некоторые ученые вспомнили высказывания Кингсли, которые тот сделал на встрече Британской астрономической ассоциации. Также большое значение придавалось исчезновению из университетов некоторых ученых, которые работали теперь в Нортонстоу. В целом все эти обстоятельства внушали вполне закономерную тревогу. И без сомнения, эти опасения быстро начали бы усиливаться, если бы правительства Великобритании и других стран постоянно не обращались к ученым. Их попросили принять участие в экстренной операции, которая к тому времени уже набирала обороты. В особенности в подготовке запасов продовольствия и топлива и строительстве укрытий.