Необходимо было провести сложные расчеты, а поскольку сделать это требовалось быстро, пришлось задействовать электронную вычислительную машину. Задача заключалась в том, чтобы найти оптимальную длину волн. Если волны будут слишком длинными, проблема с замиранием продолжится. Если же они окажутся чересчур короткими, то радиоволны начнут покидать атмосферу и уходить в космическое пространство вместо того, чтобы огибать Землю, следуя, предположим, из Лондона в Австралию. Требовалось отыскать компромиссный вариант между этими крайностями. Наконец решено было остановиться на длине в двадцать пять сантиметров. Эта волна оказалась достаточно короткой, чтобы преодолеть все затруднения, связанные с затуханием сигнала, но не настолько, чтобы выбросить в космическое пространство слишком много энергии, хотя некоторые потери все же могли произойти.
Радиопередатчики в Нортонстоу заработали в первую неделю декабря. Как и предсказывал Кингсли, их возможности по трансляции информации оказались просто немыслимыми. В первый день потребовалось менее получаса, чтобы передать весь необходимый объем информации. Стоило также упомянуть, что на тот момент соответствующими передающими и принимающими устройствами располагали лишь правительства некоторых стран, но система работала так слаженно, что и правительства других стран поспешили обзавестись подобным оборудованием. Отчасти по этой причине сначала через Нортонстоу проходил незначительный поток информации. К тому же вначале у многих просто не укладывалось в голове, как часовой разговор можно передать всего за малую долю секунды. Но время шло, разговоры и сообщения становились длиннее, и все больше правительств разных стран присоединялись к процессу. Постепенно радиостанция в Нортонстоу вместо нескольких минут стала работать более часа в день.
Однажды Лестер, занимавшийся системой радиопередачи, позвонил Кингсли и попросил его прийти в радиолабораторию.
– Гарри, что за паника? – спроси Кингсли.
– У нас произошло замирание.
– Что?!
– Да, прямо сейчас. Вы сами можете посмотреть. Сообщение поступало из Бразилии. Смотрите, сигнал полностью исчез.
– Фантастика! Вероятно, произошел стремительный всплеск ионизации.
– Как вы считаете, что нам делать?
– Думаю, стоит подождать. Возможно, это временное явление. По крайней мере, складывается такое впечатление.
– Если оно продолжится, мы можем сократить длину волны.
– Да, можем. Но вот остальным вряд ли это удастся. Американцы смогут довольно быстро перестроиться на новую длину волн, возможно, еще русские. Только я сомневаюсь, что еще у кого-нибудь получится. Мы и так с большим трудом убедили их обзавестись своими передатчиками.
– Значит, пока будем продолжать в том же духе?
– Я сомневаюсь, что сейчас стоит заниматься передачей сведений, ведь мы не знаем, получат ли наше сообщение или нет. Думаю, необходимо поставить на запись все входящие сообщения. И тогда мы сможем получить те сигналы, которые все-таки дойдут до нас, если условия улучшатся.
Той ночью на небе отмечалось яркое свечение, похожее на северное сияние, которое ученые Нортонстоу связали с внезапным всплеском ионизации в верхних слоях атмосферы. Однако о причине ионизации они не имели ни малейшего представления. Кроме того, отмечались очень сильные возмущения магнитного поля Земли.
Марлоу и Билл Барнетт обсуждали эту проблему во время прогулки под сияющим небом.
– Бог мой, вы только взгляните на эти оранжевые полосы! – сказал Марлоу.
– Знаете, что меня удивляет, Джефф? Ведь эти явления происходят на сравнительно небольшой высоте. Это видно по цветам. Думаю, нам следовало бы сделать снимок, чтобы проанализировать спектр, но я и так все вижу. Мне кажется, это происходит на высоте не больше пятидесяти миль. Возможно, меньше. Именно там и наблюдается чрезмерная ионизация.
– Я примерно представляю себе, о чем вы думаете, Билл. Это несложно – представить себе внезапно возникшее облако газа, которое сталкивается с верхним слоем атмосферы. Но в таком случае возмущения возникли бы намного выше. Поэтому сложно поверить, чтобы произошедшее было вызвано таким столкновением.
– Нет, я не думаю, что такое возможно. Мне кажется, это больше похоже на электрический разряд.
– И магнитные возмущения подтверждают эту версию.
– Но, Джефф, вы же понимаете, что это значит? Разряд поступает не от Солнца. С Солнцем никогда еще ничего подобного не происходило. Причиной электрических помех является Облако.
На следующее утро после завтрака Лестер и Кингсли сразу же поспешили в радиолабораторию. В 6:20 из Ирландии пришло короткое сообщение. В 7:51 из США началась передача длинного сообщения, но через три минуты сигнал пропал, и оставшаяся часть сообщения оказалась утерянной. Короткое сообщение из Швеции пришло около полудня, но в начале третьего – длинное сообщение из Китая прервалось, и сигнал пропал.
За чаем к Лестеру и Кингсли присоединился Паркинсон.
– Ситуация очень тревожная, – сказал он.
– Могу себе вообразить, – ответил Кингсли. – Очередная необъяснимая странность.
– Это ужасно досадно. Я думал, что мы разобрались с перебоями в связи. А в чем заключается странность?
– В том, что мы, похоже, постоянно балансируем на грани: иногда сообщения доходят, а иногда – нет, как будто ионизация то усиливается, то ослабевает.
– Барнетт считает, что это связано с электрическими разрядами. Разве они не способны вызвать подобные колебания?
– Паркинсон, да вы сами стали почти ученым, – рассмеялся Кингсли. – Но все не так просто, – продолжил он. – Колебания возможны, однако не такие, с которыми имеем дело мы. Разве вы не видите, как все это странно?
– Нет, честно говоря, не вижу.
– Я говорю о сообщениях из США и Китая. Они оба так и не дошли до нас. Похоже, это доказывает, что мы осуществляем передачу на границе допустимого. Благодаря колебаниям все же удается отправлять сообщения, но получается это не всегда. Один раз такое еще можно списать на случайность, но примечательно, что это произошло дважды.
– Возможно, Крис, мы чего-то не учли? – Лестер пожевал мундштук своей трубки, а затем взмахнул ею. – Если возникают электрические разряды, значит, колебания должны быть довольно быстрыми. Оба сообщения, из США и из Китая длинные больше трех минут. Возможно, колебания длятся около трех минут. Тогда ясно, почему мы получаем короткие сообщения целиком, как те из Бразилии или Ирландии, а длинные обрываются.
– Оригинально, Гарри, но слабо в это верится. Я посмотрел запись сигнала, который вы получили из США. Он достаточно стабильный до того момента, пока не исчезает. Не похоже, что там имели место сильные колебания, иначе сигнал начал бы прерываться прежде, чем исчезнуть. К тому же, если колебания происходят каждые три минуты, почему мы не получаем намного больше сообщений или хотя бы их обрывки? Я думаю, что ваша теория несостоятельна.
Лестер снова принялся жевать свою трубку.
– Похоже, что так. Все это чертовски странно.
– И что вы предлагаете делать? – спросил Паркинсон.
– Было бы неплохо, Паркинсон, если бы вы связались с Лондоном и попросили их отправить в Вашингтон телеграмму с просьбой в начале каждого часа пересылать сообщения по пять минут каждое. Тогда мы поймем, какие сообщения до нас не доходят, а какие мы получаем. Можете также сообщить об этой ситуации правительствам других стран.
Следующие три дня никаких сообщений больше не приходило. Было ли это связано с замиранием радиосигналов или просто никто не отправлял никаких посланий, так и осталось неизвестным. Положение дел оказалось не из лучших, поэтому ученые решили изменить план действий. Как сказал Марлоу Паркинсону:
– Мы собираемся хорошенько во всем разобраться, а не полагаться на случайные передачи.
– Как вы намереваетесь это сделать?
– Направим все наши антенны вверх, а не в сторону горизонта. Затем используем наши приемники, чтобы разобраться с этой необычной ионизацией. Скажем так, будем улавливать отголоски наших собственных сигналов.
Наступившие за этим два дня радиоастрономы занимались установкой антенн. Уже ближе к вечеру 9 декабря все работы были завершены. В лаборатории собралась целая толпа, всем не терпелось посмотреть на результат.
– Ладно, приступим, – сказал кто-то.
– Какую длину волны возьмем для начала?
– Лучше попробуем один метр, – предложил Барнетт. – Если Кингсли прав и двадцать пять сантиметров – это пограничная длина для передачи сигнала, а также наши предположения насчет затухания сигнала верны, то именно такая волна является критической для вертикального распространения.
Включили метровый радиопередатчик.
– Волна проходит, – заметил Барнетт.
– Откуда вы узнали? – спросил Паркинсон.
– Обратно возвращается только очень слабый сигнал, – ответил Марлоу. – Вы можете видеть это на экране. Большая часть энергии поглощается или проникает сквозь атмосферу в космос.
Ближайшие полчаса прошли в наблюдениях за данными электронного оборудования и обсуждением технических деталей. Затем всех охватило радостное оживление.
– Сигнал набирает силу!
– Смотрите! – воскликнула Марлоу. – Он стремительно набирает силу.
Обратный сигнал продолжал усиливаться в течение примерно десяти минут.
– Он достиг предела. Я бы сказал, что мы получили полное его отражение, – сказал Лестер. – Похоже, вы были правы, Крис. Мы находимся в районе критической частоты. Отраженные сигналы поступали с высоты чуть менее пятидесяти миль. Именно оттуда, откуда мы и рассчитывали их получить. Ионизация, вероятно, превышает норму в сотню или даже тысячу раз.
Следующие полчаса ученые провели за измерениями.
– Давайте посмотрим, какой там результат на десяти сантиметрах, – предложил Марлоу.
Нажали на переключатели.
– Мы сейчас на десяти сантиметрах. Сигнал проходит свободно, как, разумеется, и должно быть, – объявил Барнетт.
– От этого наукообразия меня уже тошнит, – сказала Энн Халси. – Пойду приготовлю чай. Крис, вы не поможете мне, если, конечно, в состоянии расстаться со своими измерительными приборами хотя бы на пару минут?