— Лар!
— Все в порядке, — доносится справа голос ЛэЛэ.
— Точно?
Начальник службы моей безопасности тактично выдерживает паузу, и я спускаюсь по лестнице. Кухня здесь в самом конце квартиры, и вот на ней творится просто что-то невероятное. Пакет корма для виаров валяется посреди, изодранный в клочья, по всей кухне рассыпан корм, довольная Дрим его подъедает, правда, уже как-то лениво — видимо, объелась. Мой сын, забравшийся на столешницу по пирамиде из стульев — к барному приставлен детский, к детскому — детская подставка для ног, чтобы было удобно умываться (по всей видимости, притащил из ванной).
Пока я шоке смотрю на все это, Лар тарабанит половником по вытащенной непонятно откуда посудине, она вырывается у него из рук, съезжает со стола и с грохотом падает на пол. Перепугавшаяся Дрим подскакивает, взлетает и врезается в шкафчик, из-за чего внутри тоже что-то разбивается.
Только сейчас я замечаю не менее очешуевшего вальцгарда, который командует виари в срочном порядке:
— Сидеть.
И я воочию вижу, как действует этот их пресловутый голос, подчиняющий драконов. Во-первых, он лишен всяких интонаций и эмоций, во-вторых, в нем приказ, который нельзя не исполнить. Дрим немедленно пикирует вниз, а я плотнее запахиваю халат (кошмар какой-то, я ведь не привыкла, что в моем доме посторонние мужчины!) и поворачиваюсь к сыну.
— А-а-а-а-а-а-а-а! — стоит ему увидеть меня, он начинает вопить и прыгать на одном месте.
— Лар…
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!
— Лар! — повышаю голос я, но какой там.
В моего сына словно взбесившийся дракон вселился. Он зажмуривается и кричит так, что у меня в ушах начинает звенеть:
— А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!
Я подбегаю к нему, чтобы стянуть со стола, когда в меня запускают половником. Едва успеваю увернуться, половник врезается в шкафчик и разбивает стекло.
Ну это уже слишком!
Подхватываю сына на руки и несу с кухни, а он вырывается так, словно я желаю ему зла. Колотит меня кулачками, с невиданной для малыша силой вцепляется зубами в плечо. Не больно, ткань халата достаточно плотная, чтобы смягчить укус, но все равно ощутимо, а еще, я бы сказала, обидно. Тем не менее я крепче прижимаю пыхтящего и недовольного Лара к себе, поднимаюсь по лестнице, если не сказать взлетаю, прямо в его комнату.
Мимо еще одного вальцгарда и ЛэЛэ, которые явно удивлены. Еще бы!
Хлопаю дверью, сажаю сына на кровать:
— Лар! Ты что устроил там внизу?
— Ничего! — кричит он.
И это мой сын, который никогда не повышал на меня голос.
— Ничего? Ты разбил шкаф и перепугал Дрим до полусмерти. Не говоря уже о том, что ты набросился на меня. Разве так я тебя учила себя вести?
Вместо ответа Лар подскакивает на кровати, глаза сверкают. Он снова начинает прыгать, только на сей раз не кричит, а кривляется — показывает мне язык, тянет себя за уши, а потом пальцами тычет в меня и кричит:
— Мама — кака! Мама — кака! Мама — кака!
Сказать, что я в шоке — значит, ничего не сказать. У меня никогда в жизни такого не было! Ни разу. Лар всегда был эмоциональным и похулиганить если и любил, то всегда останавливался, стоило мне взять его на руки или попросить не делать этого. Теперь же передо мной неуправляемый ребенок, который совершенно точно меня… ненавидит.
Его чувства вонзаются в сердце, как отравленная игла, и какое-то мгновение этот ледяной коготь прокручивается внутри меня, а потом точно так же, разом, отпускает. До той минуты, пока Лар не хватает плюшевого драконенка, чтобы в меня запустить.
— Хватит!
Я резко шагаю к сыну, перехватываю игрушку и отнимаю.
Лицо Лара кривится:
— Ненавижу тебя! — кричит он. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Он бросается на меня, чтобы отнять драконенка, я не отдаю, и тогда сын ногтями вцепляется мне в руку прямо поверх узора. Больно настолько, что на глаза невольно наворачиваются слезы, а потом рисунок под его рукой вспыхивает. Неярко, не так как вчера, но Лар с криком отдергивает руку и начинает реветь. Не в силах поверить в то, что произошло, я хватаю маленькую ладошку сына и разворачиваю.
На нежной коже алыми пятнами расцветает ожог.
Черное пламя Раграна
— Да, ситуация, разумеется, не самая простая, — говорит сидящий напротив него Рогас инд Хамир. У него, как и у его дочери, имен больше, но достаточно будет и первого. — Все же супруги дель Рандаргим — граждане Лархарры. Но я думаю, мы с вами вполне сумеем прийти к соглашению, риамер Вайдхэн.
В его словах явно читается продолжение: «Если вы примете мою дочь в качестве своей особой гостьи, а впоследствии и в качестве жены». И это при том, что все прекрасно все понимают, включая саму Алеру. С того самого момента, как он назвал Аврору секретарем, но никто не воспринимает ее всерьез. Правда, кто способен всерьез воспринимать женщину, человека, рядом с иртханом, в крови которого черное пламя? Сейчас ему это даже на руку, потому что лишнее внимание к Авроре ни к чему.
Хотелось бы верить, что Халлоран, Ландерстерг и глава Фиянского Содружества тоже не станут акцентировать на этом внимание. Сейчас главное — изучить ее пламя и их странную связь до того, как они все начнут о чем-то догадываться. Самое сложное в этом уравнении — Ландерстерг, который ближе всего к черному пламени. Самое опасное — Эстфардхар, который по-прежнему сидит в Аронгаре под замком, хотя, по-хорошему, должен был быть казнен после основательного допроса.
Его отцу не дали ни малейшего шанса оправдаться, этой твари — все возможности. Раньше ему показалось бы странным, что именно Халлоран на это ведется, но раньше он наивно верил в принципиальность почти бессменного Председателя Совета Аронгары. Сейчас все как на ладони и гораздо понятнее, чем через призму розовых очков: Халлорану выгодно иметь под рукой дракона с черным пламенем. Неплохое оружие в арсенале, когда на мировой арене Рагран, где есть он. И Ферверн, где есть Ландерстерг.
— Мы говорили не только о супругах, — напомнил он. — Карида дель Рандаргим тоже должны судить в Рагране.
— У вас слишком суровые законы, риамер Вайдхэн. — Рохас даже смеется, правда, потом мгновенно становится серьезным: — Думаю, разговор об этом мы вполне сможем продолжить уже после праздников.
Между слов: «После того, как вы покажете Алере Рагран».
Его изначально тошнило от политики, хотя бы потому, что для политика он был слишком прямолинеен. Кто-то называл это набловым характером, возможно, в какой-то мере так оно и было, но своим характером он гордился. Умением называть вещи своими именами. Не стесняясь, говорить в лицо то, что думает. Думать о том, о чем, а точнее, о ком хочется: сейчас, например, он с большим удовольствием думал бы об Авроре, чем обо всем этом дерьме.
О том, как она просыпается и сладко потягивается в постели. Как слегка краснеет, вспоминая о вчерашнем — это ее умение краснеть казалось ему невероятно очаровательным. Как сдерживает учащающееся от воспоминаний дыхание, закусывая губу…
Хотел бы он проснуться вместе с ней, но, к сожалению, это пока невозможно. До тех пор, пока не будет изучен парадокс черного пламени. Если с другими драконами все понятно, то с глубоководными — увы, нет. Они не оставили инструкции по использованию выданной силы и уж совершенно точно не объяснили, как это возможно: бесконтактно наделить женщину черным пламенем.
Проснуться вместе с ней не получилось, но он отправил ей сообщение, в котором пожелал доброго утра.
На которое она так и не ответила.
А ведь раньше ему бы даже в голову не пришло, что, встречая делегацию из Лархарры, можно постоянно кидать взгляды на дисплей смартфона.
— Вполне, — не поддается на провокацию он. — В таком случае, мы можем вернуться к цели вашего визита в том числе.
Цель была проста: экономическая поддержка. Раньше за экономической поддержкой обращались в Аронгару (чаще всего) и до прихода к власти Ландерстерга — в Ферверн. Но последние годы темпы развития Раграна несколько удивляли Мировое Сообщество и общественность в целом.
— Да, пожалуй, — соглашается Рогас, но довольным не выглядит. Кому же приятно, когда инициатива от тебя ускользает. «Не нравится» выражается сухим тоном и поджатыми губами, едва уловимые черты, которые он вчера изучил в том числе по Алере.
Инд Хамир с дочерью очень похожи, она унаследовала от отца и крупные черты лица, и цвет глаз, и разрез. А вот скулы и овал, похоже, от матери. Цвет волос — под вопросом, потому что инд Хамир полностью седой, у него даже брови будто выбеленные снегами. Его правая рука, или попросту поддакиватель, вице-президент, сидит молча, как прицка[1] под перевернутым ведром. По сути, эту должность можно было бы упразднить, но она очень выгодна в том плане, что инд Хамир регулярно спихивает на своих вице-президентов косяки, в том числе экономические просчеты и кризисы. Именно поэтому вице-президенты на должностях не держатся, а инд Хамир держится очень хорошо.
Быстрый взгляд на смартфон. По-прежнему темный экран.
Вот только стоит ему начать говорить, как дисплей вспыхивает.
Это не сообщение от нее, это вызов от Лэннэ. Срочный, поэтому он говорит:
— Прошу прощения, — поднимается и выходит в смежный кабинет. Кабинет в кабинете, комната отдыха, которую возможно превратить в бункер или сейф одним нажатием кнопки. Полная блокировка ото всего, что происходит снаружи, а если быть точным, от того, что происходит изнутри. Он сделал это, потому что не знал, чего ждать от черного пламени.
— Слушаю.
— У нас непредвиденные обстоятельства. Ребенок начал капризничать, швыряться вещами. Риам Этроу забрала его в детскую, где они, по всей видимости, сильно поссорились. Она его обожгла.
— Что?!
— Через узор. Не сильно. С мальчиком все хорошо, медики уже обработали ожог, налепили детские обезболивающие пластины, говорят, что к вечеру не останется и следа. Но он продолжал кричать и обзываться, а риам Этроу после ухода медиков закрылась у себя в спальне и не реагирует на просьбы выйти. Никак. По ощущениям, она в шоке, а вы просили докладывать обо всех ситуациях, способных спровоцировать пламя.