А еще мы в детстве гуляли по набережной с мамой и папой, и для тех, кому до мировых океанов — что до Бурлящего, отделившего нас от Ферверна, что до Уютного, на побережье которого устроился аронгарский город Зингсприд — так вот, для тех, кому до этих океанов очень и очень далеко, такие виды просто бесценны. Я почти об этом забыла. Почти забыла о своей мечте и о том, что когда-то хотела жить с видом на Рива Эльте.
Да и с Ларом мы очень редко выбирались в центр, не говоря уже о набережной. Пробки, долгие перелеты, толкучки в аэроэкспрессах (особенно когда ты с коляской) — так себе удовольствие.
— Проходите, риам Этроу, — напомнил о себе ЛэЛэ, и я прошла.
Думала, что с обследованиями получится быстро, но быстро не получилось: медики чуть ли не полевой штаб в моей спальне развернули, а еще развернули меня. Потом завернули обратно. На узор на моей руке они смотрели примерно так же, как и я, разве что в них было больше профессионализма, и в отличие от меня они не пытались оттереть его губкой.
Да они к нему вообще почти не прикасались, как если бы узор был бомбой замедленного действия, зато взяли у меня кучу тестов и анализов, сделали УЗИ всего чего только можно (непонятно зачем), установили переносную капсулу мгновенной диагностики, где меня просканировало с ног до головы туда, сюда и обратно. Именно в тот момент, когда я вылезала из этой самой капсулы в медицинской одноразовой рубашечке по колено, спасибо хоть плотной, но все равно, и решил заявиться Вайдхэн.
Медики мгновенно подобрались, а я замерла с перекинутой через бортик капсулы ногой, чем напомнила себе пытающегося забраться на карусельного драконенка Лара. Не знаю, кого я там напомнила Вайдхэну, но его глаза потемнели до густой черноты, и голос звучал в точности так же — сильно, когда он скомандовал:
— Оставьте нас.
[1] Теарин Ильеррская — знаменитая историческая личность, иртханесса. Архивы ее личных записей были экранизированы несколько лет популярным режиссером Джерманом Гроу, кино стало рекордсменом кассовых сборов.
[2] Фервернская марка элитных флайсов.
Глава 2
Почему-то не было ни малейших сомнений, что медиков сдует из комнаты в мгновение ока, и их сдуло. Проследив за тем, как последний «листочек» вылетает за дверь, я резко перекинула вторую ногу через бортик и зря. Потому что первая еще не стояла устойчиво на ступеньке. Пальцы схватили воздух.
«Сейчас будет травма», — мелькнула в голове мысль из прошлой жизни (так любил выражаться папа, когда маленькая я лезла туда куда не надо), но травмы не случилось. В эффектном полете меня поймали сильные руки, и я в одно мгновение оказалась прижата к груди Вайдхэна, удар его сердца во мне отозвался как-то особенно остро. Хотя может быть, отозвался не удар сердца, а ладонь, лежащая на моей талии. В предельной опасной зоне, где талия уже переходит в ягодицы.
Или его близость, от которой я заискрила. Натурально. Рука, на которой был узор, засверкала как подключенная к источнику питания гирлянда, и я глубоко вздохнула:
— О-о-ох.
— Красиво, — неожиданно низким голосом, с такими хриплыми нотками, произнес Вайдхэн.
Пальцами второй руки скользнул по моей коже, и я увидела, как искорки скачут от него ко мне и от меня к нему. Точно сговорились.
— Красиво?! — выдала я. — Это, по-твоему, красиво?!
— Очень, — с совершенно независимым видом произнес этот… иртхан, продолжая исследовать меня, то есть мою руку, и кажется, забрался он уже выше, чем узор. Да нет, не кажется, его пальцы задрали и без того короткий рукав одноразовой медицинской рубашки и выписывали рисунки на моем плече. Тоже мне, дизайнер!
Я уперлась ладонями ему в грудь.
— Хватит!
И даже с силой толкнула. Он явно не ожидал, потому что отпустил, и у меня получилось отступить на несколько шагов.
— Что-то не так, Аврора?
Что-то?! Если я скажу все, это будет слишком?
— Вот это, — я показала узор. — Вот это. — Обвела руками комнату. — И вот это… — Намекая на секретарские обязанности, ткнула в сторону смартфона, где перед тем как дисплей погас была открыта новостная сводка. — Давай по порядку. Секретарь?
Вайдхэн улыбнулся.
— Хорошо.
— Хорошо?
— Ты опасалась за свое здоровье из-за взаимодействия с моим пламенем, и я нашел отличный способ избежать каких-либо осложнений. Теперь ты всегда будешь рядом со мной, даже в рабочее время. Увы, я не всегда настолько мобилен, как сегодня. Зачастую мне приходится решать дела государственной важности, и, если вдруг что-то пойдет не так, я всегда смогу это исправить.
Я хотела возразить, но достойных аргументов у меня не нашлось. Кроме одного:
— Поставить меня в известность вчера ты не посчитал нужным?
— Поставь я тебя в известность, ты бы придумала много всяких возражений, и мы бы с тобой обсуждали их до праздников, а может быть, даже дольше. В любом случае, ты понимаешь, что я прав, Аврор-ра.
Хватит рычать мое имя! Он его так произнес, что меня слегка закоротило, то есть узор: он нагрелся и снова начал покалывать кожу.
— Во-первых, придумала бы я возражения или нет, я предпочитаю, чтобы со мной обсуждали мои назначения. Во-вторых, я не смогу быть все время рядом с тобой: потому что у меня есть работа в ресторане, и потому что я не стану жить здесь…
Хотя очень хочу. Эта мысль сбила с нужного настроя, а потом еще и Вайдхэн добавил в своем классическом приказном стиле:
— В Грин Лодж ты больше не вернешься.
Это вот что вообще такое было сейчас?
Я скрестила руки на груди, хотя это больше походило на самообъятия.
— С какой радости? — поинтересовалась у этого любителя приказывать и вершить судьбы.
— Танцевать в ресторане тебе будет некогда. Особенно начиная со следующего года. Не говоря уже о том, что у тебя на руке мой узор. Как собираешься его объяснять?
— Я должна кому-то что-то объяснять? — приподняла брови. — А впрочем… давай попробуем. Я не вернусь в Грин Лодж, но и ты больше не вернешься в Ровермарк.
Кажется, его проняло: Вайдхэн на миг лишился дара речи. Правда, потом улыбнулся:
— Отличная шутка, Аврора.
— Это не шутка, — я покачала головой. — Тебе придется объяснять в Ровермарк, почему у тебя новый секретарь живет в соседней квартире, купленной, между прочим, на твои деньги. Как планируешь отчитываться за бюджетные средства?
Вот теперь до него дошло по-настоящему. Ну, или я просто оптимистка, потому что он сдвинул брови и спросил очень низко и тихо:
— То есть ты считаешь, что я подарил тебе квартиру на средства из бюджета?
Нет, набловы лапки! Не дошло. Просто потому что в его мире все по-другому, и не дойдет, видимо.
— Нет, Бен, я пытаюсь тебе объяснить, почему я не могу принять от тебя квартиру, и почему ты можешь хотя бы попытаться уважать мое мнение и мою личную жизнь. Мою работу — я не просто так ее выбрала. Мои решения. Все, что я делаю, думаю и говорю. Я…
— Ты назвала меня Бен?
Я прокрутила в голове только что сказанное, пытаясь понять, как, каким вообще образом изо всех моих слов можно было выцепить только собственное имя? Но он, похоже, именно это и сделал, потому что его рука снова легла на мою талию — опомниться не успела. Пальцы второй скользнули по моему лицу, очерчивая контур подбородка, повторяя его, и поднялись на скулу. От короткого прикосновения уже у меня из головы вылетели все мысли, осталось только сумасшедшее желание податься вперед, чтобы стать к нему как можно ближе, а еще наклонить голову, позволяя ласке разрастись до размеров его ладони.
Но это же… невозможно. Невозможно так чувствовать.
Подумала женщина, у которой на руке с утра выросла черная загогулина с красными искорками.
— Я не собираюсь диктовать тебе, что делать, Аврора, — произнес он раньше, чем я успела опомниться. — Эта квартира — действительно подарок, она ни к чему тебя не обязывает. Это первое. Уйти из Грин Лодж тебе придется… гм, желательно, потому что работа моего секретаря предусматривает очень напряженный график, постоянные командировки со мной и ненормированный рабочий день. Как минимум ты не будешь попадать на половину представлений, которые от тебя будет требовать начальство. Как максимум, я не позволю тебе работать в таком графике и выжимать себя до последней капли. Это второе. Третье… если ты еще раз скажешь, что я не уважаю твои чувства, твою личную жизнь или твое что-то там еще эфемерное, я опрокину тебя на эту самую кровать и буду не уважать, пока наше взаимное неуважение не достигнет пика. Несколько раз подряд.
Я все-таки покраснела. Почувствовала каждой клеточкой кожи, как начинает под его рукой полыхать щека.
— Зачем ты пришел? — спросила я, чтобы немного переключить свои мысли и не думать про взаимное неуважение. — Сейчас.
— Потому что вечером я буду встречать делегацию из Лархарры, а я очень хотел тебя видеть.
Между нашими губами почти не осталось расстояния, но я успела сунуть туда палец. В смысле, вот в это крохотное расстояние, которого почти не осталось.
— Бен, я так не могу, — сказала я. — Для меня…
— Для тебя все очень быстро, я помню, — он не стал отодвигаться и получилось, что поцеловал не мои губы, а палец. После чего я захотела резко его отдернуть, но тогда бы он поцеловал меня. — Все слишком непонятно — это я тоже знаю. Отчасти даже для меня.
Каждое его слово обжигало мою руку дыханием, и эта до безумия странная ласка отзывалась во мне теплом, постепенно перерастающим в жар. Узор начинал раскаляться, из черного превращаясь в насыщенно-красный, но мне боли не причинял. Судя по всему, и ему тоже, потому что моя рука была зажата между мной и широкой грудью Вайдхэна.
— Поэтому ты переезжаешь не ко мне, Аврора, а в эту квартиру. Поэтому ты будешь моим секретарем. Поэтому у тебя будет время, чтобы все понять, а у меня — время, чтобы показать тебе свою жизнь и свой мир. Медленно. Постепенно. Никуда не торопясь…
Мы сейчас все еще про мир или уже про неуважение?