— При чем здесь Элегард Роу?! — я выдыхаю свои чувства, получается очень громко. — Мне кажется, мы говорили о нас!
— Все дело в том, Аврора, что «нас» не существует. Есть ты. Есть я. Не вместе. Мы по отдельности. Ты работаешь со мной, ты вечерами приходила ко мне, но потом ты уходишь, и все так же молчишь. Как будто между нами не было того разговора. Как будто тебе наплевать. Как будто ты только и ждешь, чтобы сказать, что не выйдешь за меня. Что тебя вполне устраивает должность секретаря, и на этом — все.
Мир сошел с ума. Вайдхэн сошел с ума! И я схожу с ума тоже, потому что мурашек становится столько, что они вот-вот начнут с меня падать, а после рассыпятся по всему снегу, по всей пустоши и заполонят мир. Дракон начинает урчать так, что я подпрыгиваю, как мне кажется. Или просто меня так трясет от эмоций? От наших общих эмоций?
— Что с ним? — интересуюсь я, чтобы переключиться.
— Он себя успокаивает. Чувствует нас.
Неплохо было бы, чтобы он еще и меня успокоил. Почему у меня не получается рядом с Вайдхэном быть спокойной? Действительно спокойной, чтобы нормально поговорить, все выяснить, а не вести себя как подросток в период гормональной бури?! То, что я сейчас и правда подросток в период гормональной бури (спасибо, черное пламя) — не считается.
— Я пошла на должность секретаря, на эту должность, чтобы поработать с тобой. Чтобы узнать тебя лучше, чтобы понять, что я тебя достойна, — говорю, глубоко вздыхаю и добавляю: — Но вовсе не для того, чтобы от тебя убегать, чтобы говорить, что мне нужна только эта работа, пользоваться служебным положением и направо и налево флиртовать с другими мужчинами. Для меня все так быстро произошло, что мой мир пошатнулся, да что там, он и сейчас шатается, Бен! Неужели ты не видишь? Я пытаюсь сделать как лучше… Боюсь привязаться к тебе еще сильнее… боюсь, что получится, как с Каридом! Что тебе просто-напросто надоест, потому что хоть во мне и складируется твое черное пламя, я всего лишь человек, обычная женщина! А не какая-то там Алера Бла-бла-бла-сверни-язык инд Хамир!
На последних словах я обхватываю себя руками и отступаю. Мне настолько неловко, что я все это выложила ему с полпинка… не так давно я вообще думала, как не стать женщиной из разряда «Хэй, парень, женись на мне!», а сейчас «парень» готов жениться, и вообще все хорошо, но у меня в голове полный кавардак, а внутри — коктейль из черного пламени, чувств и эмоций.
— Я боюсь, что все, что нас связывает — это черное пламя! — выдыхаю свой главный страх. — Что, если его убрать, ничего не останется. Точнее, ты останешься правящим, а я снова стану матерью-одиночкой с неизвестным будущим и опытом работы секретарем в Ровермарк.
Теперь, когда я все это сказала, я чувствую себя опустошенной и в то же время свободной. Настолько свободной, насколько не чувствовала себя уже давно.
— Ну во-первых, убрать черное пламя, чтобы проверить твою теорию я не могу, — произносит Вайдхэн, когда понимает, что я замолчала и добавить мне больше нечего. — Во-вторых, пламени в венах иртханов изначально придается очень большое значение. Да, во мне есть звериная суть, но во мне есть и суть иртхана, и, смею надеяться, она тоже имеет право голоса. Не только право голоса, но и право выбора, и право на чувства. Ты правда считаешь, что я делаю тебе предложение только потому, что мое черное пламя тянется к тебе?
— Не знаю, — я качаю головой. — Не знаю. Почему ты делаешь мне предложение, Бен?
— Потому что хочу провести с тобой всю свою жизнь, Аврора. Потому что хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой. Потому что хочу, чтобы у нас с тобой были дети. Хочу увидеть, как они пойдут в школу, хочу увидеть, как вырастут и станут сильными иртханами. Хочу, чтобы ты разделила все это счастье со мной. Ты этого хочешь?
Он смотрит на меня так, что мурашки сменяются жаром, от которого становится горячо даже дышать. Дракон перестает вибрировать, и вместе с ним перестает подрагивать земля. Так гораздо лучше, так более ясные мысли, хотя я все еще не могу поверить в то, что Бен только что сказал.
— Ты правда хочешь, чтобы у нас были дети? — спрашиваю почему-то очень тихо.
— Да. Не меньше парочки иртханят, которые будут дружить с Ларом приставать к Дрим так же, как сейчас пристает он. Ну и разумеется, которые будут очень бояться первой встречи с драконами, потому что их мама — трусишка.
— Я не трусишка, — возмущенно говорю я. — И я не боялась дракона. Просто не сразу это поняла.
— Ты боишься меня. Боишься настоящих чувств. И отношений тоже боишься, Аврора, но я достаточно упорный, чтобы спросить еще раз: ты за меня выйдешь?
Бен произнес это так, что я на мгновение пропустила вздох. В его глазах сейчас отражалось не черное пламя, а я, и от этого вопрос получился на удивление сокровенным, каким-то настолько глубоким, что мне даже не по себе стало. Не по себе — потому что я поняла, что я падаю в этого мужчину, как в пропасть. Я просто лечу, и крылья за спиной (даже если бы они были) меня не спасут, потому что эта пропасть бездонна. Но может быть, стоит позволить себе упасть по-настоящему, чтобы почувствовать, каково это? Ведь в пропасти, у которой нет дна, просто невозможно разбиться. Зато можно бесконечно чувствовать этот головокружительный полет, так похожий на смешанные чувства, когда ты выходишь на сцену.
— Отказ не принимается? — фыркнула я, чтобы избавиться от этого глубокого чувства, поселившегося внутри.
— Принимается, — серьезно ответил он. — Принимается любой твой выбор, Аврора. И да, и нет. Но больше никаких «я подумаю»…
— Да.
Я перебила его до того, как Вайдхэн успел закончить. Перебила и рухнула в эту пропасть, кажется, еще до того, как он надел мне на палец кольцо, и до того, как поцеловал. Где-то там остались все сомнения, страхи, вопросы, которыми я могла задаваться до бесконечности, а мы все стояли и целовались. Он меня удержал, когда земля содрогнулась по-настоящему, когда дракон оттолкнулся, чтобы взлететь, а порывом воздуха от крыльев нас чуть не снесло к флайсу.
Не снесло: мне показалось, что Вайдхэн превратился в скалу. В скалу, которую облепили снежинки, снежинки, взметнувшиеся после взлета огромного зверя, забились мне в рот, в уши и вообще во все места, куда достали. Я даже чихнула и рассмеялась, потому что Вайдхэн тоже покрылся «снежной дымкой», особенно красиво осевшей на его темных волосах. В эту минуту я поняла, что отчаянно хочу провести с ним всю свою жизнь — так же, как и он со мной, отчаянно хочу, чтобы у нас были дети. Которые вместе с Ларом будут приставать к Дрим и не только. Я так отчетливо представила нас семьей, что он, кажется, это почувствовал. Потому что снова заключил мое лицо в ладони и невыразимо нежно коснулся губами губ.
А после прижал к себе, и мы вместе смотрели на дракона, постепенно превращающегося в пустоши в едва различимую точку.
Глава 17
Когда я мечтала о том, чтобы стать балериной, я представляла, что однажды окажусь в центре внимания. Особенно когда стану примой, когда мои гримерные будут ломиться от цветов, соцсети — от сообщений поклонников и поклонниц, когда меня начнут узнавать на улицах, а в кафе будут просить сфотографироваться. Так вот, когда я представляла это, я совершенно не думала, что будет, если я однажды окажусь невестой правящего. Девушка из семьи, которая распалась, девушка, которая зубами выгрызала себе и своему сыну будущее, которая была матерью-одиночкой и которая совершенно никакого отношения не имела к иртханам и их многовековым родословным.
Рагран сошел с ума. Мериуж сошел с ума. С ума, по ощущениям, сошел весь мир, единственными островками моего спокойствия сейчас были моя квартира, где я могла укрыться от постоянного внимания, и Ровермарк, где я продолжала работать. Впрочем, с Ровермарк все было под вопросом, потому что те, кто раньше приходил в приемную, глядя на меня как на секретаря, сейчас заходили с таким видом, что мне на второй день после объявления нашей помолвки захотелось уволиться. Кто-то смотрел с завистью, кто-то — с непониманием, кто-то вообще раздраженно, как будто я бесила их одним лишь фактом своего существования. Все это никак не отражалось на разговорах и деловых отношениях, но я это чувствовала. Вероятно, благодаря моей чудесной особенности.
— Ты можешь не работать, Аврора, — сразу сказал мне Бен, но проблема заключалась в том, что я хотела работать!
Нет, ну а что мне еще делать? Не дома же сидеть круглосуточно! Изнывая от искушения снова зайти в соцсети и почитать о себе много всего «приятного».
Разумеется, добраться до меня журналистам не грозило, Бен сказал, что я дам интервью, когда буду готова, и усилил мою охрану. Раза в три. Сопровождение теперь появилось и у моей мамы, которую оберегали от журналистов, а вот отца они все-таки «догнали». Хотя я подозреваю, что он «догнался» сам, в красках расписывая, как из кожи вон лез, чтобы воспитать меня достойным членом рагранского общества, и что все, что сейчас происходит — это его заслуга.
Зои с Дагом хранили молчание, хотя их тоже «преследовали». Я это знала, потому что подруга на нервах как-то выдала мне, что теперь не может нормально записывать новых клиентов, у нее телефон разрывается от входящих, а главное, она никогда не знает, когда звонит клиентка, а когда — кто-то, желающий узнать подробности обо мне. Их фото тоже теперь были везде где только можно по понятной причине: лучшая подруга будущей первой риам.
— Это все рано или поздно закончится, — спокойно сказал Бен, когда я после очередной порции комментариев в соцсети призналась, что так больше не могу. — Хочешь, мы их посадим?
— Ты это сейчас серьезно? — уточнила я.
— Абсолютно. Соцсети — инструмент, дающий ощущение безопасности всем, кто не умеет держать при себе свою гниль. Так что вполне возможно стоит начать с того, чтобы посадить пару-тройку тех, кто тебя оскорбляет.
— Нет. Спасибо. — Я совершенно точно не хотела, чтобы наши отношения начинались с такого. — Пожалуйста, не говори, что ты на это способен на самом деле.