Мне приходит сообщение, что няня с Ларом уже прошли телепорт и скоро будут здесь, и я прощаюсь с врачом. Выхожу из комнаты, которую отдали под медицинские нужды, спускаюсь вниз. У диванов лежит грустная-прегрустная Дрим. Она уже основательно подросла и оформилась — по сравнению с той молодой виари она стала гораздо более массивной, набрала больше мышечной массы, отрастила больше шерсти, даже чешуя стала плотнее. Тем не менее более грустного существа я в своей жизни не видела: в оранжевых глазах застыла такая тоска, что я просто не смогла пройти мимо. Опустилась рядом, протянула ей руку:
— Что, зачешуило тебя все?
Виари взрыкнула и потянулась горячим носом к моей ладони.
На самом деле, неудивительно: на нее никто в последнее время не обращал внимания. Даже мои дети, которые в принципе любили животных, ходили мимо нее как мимо пустого места.
— Прости, что все так получилось. Я не хотела. А еще скоро приедет Лар. Ты помнишь Лара? Он тебя называл Чешуйкой.
На слове «чешуйка» виари повела ухом и встрепенулась. Даже села, вопросительно глядя мне в глаза — неужели и правда что-то поняла? Потрепав большую чешуйчато-шерстяную голову и пронаблюдав, как пружинки шерсти расходятся от удовольствия в стороны, когда Дрим наклоняет голову, подставляясь под мою ладонь, я вытащила смартфон.
Набрала Элегарда.
— Привет, — сказала без предисловий. — Нам надо поговорить.
— Не по телефону же, Аврора.
Я не включала видеосвязь, но могла себе представить, как он выглядит. Проводит рукой по огненно-рыжим волосам, приподнимает бровь. Когда очень долго находишься с кем-то рядом, изучаешь его мимику и жесты, как свои.
— А ты можешь свободно въехать в Рагран? — поинтересовалась я.
Многозначительная пауза на том конце однозначно говорила, что нет.
— Сам понимаешь, выехать я не могу. Здесь мои дети, и скоро здесь будет Лар. Я звоню, потому что ты очень нужен Роа и Риа.
— Честно, — донеслось из динамика вслед за смешком.
— Ну прости. После того, что я о тебе узнала, решила, что честность — самое большее, что я могу тебе дать.
— Все не так, Аврора…
— Мне сейчас не до разбирательств, как оно все, — перебила его. — Ты действительно был Роа, Риа и Лару хорошим отцом. Какие у тебя были мотивы, дело десятое. Если ты их разочаруешь, если ты разочаруешь моих детей, я лично оторву тебе голову, но сейчас мне нужно, чтобы ты с ними поговорил. По видеосвязи. Я отнесу смартфон в детскую и включу ее. Я хочу, чтобы ты их приободрил. Хочу, чтобы ты сказал, что они для тебя важны. Даже если это не так.
— Это так, Аврора, — раздалось резкое и, насколько мне показалось, болезненное.
— Тем более. Значит, ты сумеешь найти нужные слова, потому что со мной они говорить не хотят. Я не оправдала их ожиданий, и сейчас мне нужно, чтобы их оправдал хоть кто-то.
— Вайдхэн тебя не убьет? — очень серьезно спросил Элегард.
— Не убьет, я его пара.
Вторую продолжительную паузу я восприняла как знак, что наш разговор стоит свернуть, поэтому выпрямилась, оставив урчащую Дрим, и направилась в детскую. Вальцгарды ходили за мной по пятам, но пока что не собирались душить, отнимать телефон и вообще никак не комментировали происходящее.
«Непредусмотрительно, риамер Вайдхэн», — подумала я с каким-то мрачным ехидством.
Тем не менее мне это играло на руку. Я дам детям поговорить с Элегардом и, когда он их успокоит, возможно, Роа сменит гнев на милость. После чего с ним можно будет хотя бы нормально общаться, равно как и с его отцом. Его отец — отдельная история, но пока что главное — мой сын. Даже несмотря на то, что Риа крутит братьями как хочет, в их паре все равно главный он. Негласный лидер близнецов в том, что касается решений. Иными словами, Риа крутит парнями как девочка, а Роа принимает решения, и сейчас он перетянул сестру на свою сторону, из-за чего ей очень нехорошо.
Вальцгарды у дверей расступаются.
— Няня вышла приготовить сэндвичи, — предупреждает меня один. — Там внутри один из наших.
Неудивительно, что они попросили сэндвичи: во-первых, это любимая вредная еда Роа, во-вторых, они за завтраком ничего не ели.
— Хорошо, — киваю и, прижимая смартфон к груди, захожу.
Вальцгард стоит у окна, детей нигде не видно.
— Где Роа и Риа?
— В ванной пускают виарчиков.
От серьезного мужчины в военной форме это звучит по меньшей мере забавно, но сейчас мне не до смеха.
— Правда? — шиплю я. — Вы оставили их одних?!
— Ланна просила, чтобы я не мешал. Они только успокоились…
Я не дослушиваю, бросаюсь в ванную и рывком распахиваю дверь. Куча игрушечных виарчиков плавает в до краев набранной ванной, шумит вода. Я впечатываю руку в панель, перекрывая кран, озираюсь. В ужасе, который постепенно захватывает меня, как тогда, в прошлом, в торговом центре. Когда Лара выкрала его сумасшедшая бабушка.
Потому что моих детей нигде нет.
Глава 14
Как долго можно искать двух маленьких детей, когда в твоих руках вся власть и все спецслужбы страны? Правильный ответ: бесконечно. Если это дети с черным пламенем, которые умеют прятаться. О том, что мои дети за счет каких-то вибрационных умений могут становиться невидимыми и передвигаться на недоступной человеческому глазу (и всем известным в мире датчикам) частоте восприятия, меня просветил Вайдхэн. Оказывается, первой такое учудила дочь Торнгера Ландерстерга, которая просто исчезла посреди собственной спальни, потому что не хотела делать анализы. Вот только в отличие от наших детей, Ятта Ландерстерг никуда не уходила.
О том, что наши дети ушли, говорили камеры наблюдения. А точнее, открывающиеся и закрывающиеся «сами по себе» двери. «Самоспускающийся» лифт. Точно так же открывшаяся дверь на нижней парковке, а после этого — все. Где их искать теперь? В Мериуже! В огромном мегаполисе, настолько огромном, что мои дети в нем просто две крохотные песчинки в выжженной земле пустоши.
Сказать, что я была в ужасе — значит, ничего не сказать. Вайдхэн уверял меня, что как только они проявятся, камеры по городу их засекут, и спустя десять минут там уже будут специально расставленные по всей столице посты вальцгардов, но Роа и Риа не объявлялись. Они исчезли, словно их и не было никогда, ни одна камера за полдня не показала присутствия малышей где бы то ни было, и, что самое жуткое, Вайдхэн тоже начинал волноваться.
Он — и волноваться?! Да, раньше я бы, наверное, над таким посмеялась, но сейчас мне было не до смеха. Мне и так скручивало внутренности в узел: четырехлетние малыши на оживленных улицах Мериужа, совсем одни. Не говоря уже о том, чьи это дети! Дети Бенгарна Вайдхэна! Да, с одной стороны прохожие сразу же побегут в сторону вальцгардов, если увидят Роа и Риа, а с другой стороны — что, если об этом пронюхают истоковцы? Или какие-то его враги?
Я накрутила себя настолько, что даже не сразу почувствовала, что его тоже потряхивает изнутри. Если бы не чувствовала Вайдхэна раньше, подумала бы, что сошла с ума, но, когда ему в стопятидесятый раз отчитались о том, что подвижек нет, что нет ни намека на близнецов, я почувствовала, как меня тряхнуло через него. Он просто сдавил смартфон в ладони так, что тот хрустнул, отошел к панорамным окнам, остановился — как всегда, неестественно прямой и спокойный, но именно сейчас я ощутила, что спокойствие крошится в нем, как камень под бесконечно сильным напором воды.
Мне хотелось кричать. Хотелось накричать на него, в первую очередь на него — за то, что все это устроил, но вместо этого я подошла и коснулась рукой его плеча.
— Я ненавижу тебя, — сказала. — Ты же знаешь, как я тебя ненавижу?
Он повернулся, в меня ударил темный как ночь прищур.
— Хочешь поругаться, Аврора? Сейчас?
— Хочу сказать, что сейчас я как никто понимаю, что ты чувствуешь.
Вайдхэн неожиданно привлек меня к себе, и я ударилась о него так остро, что из меня на миг вытряхнуло все прошлое. Все наши ссоры, недомолвки, недоговоренности, обиды, злые слова и боль, что мы причинили друг другу. Осталось только удивительное единство, которого я никогда раньше не ощущала. Чувство полного, безоговорочного слияния, а еще — желание обнять, прикоснуться, закрыть собой: руками, всем телом, всем сердцем. Крыльями.
Что?
Крыльями?!
Осознание того, что это уже не мои чувства, заставило на миг замереть. Но как они могут быть не моими, когда я настолько ими пропитана? Как я могу это чувствовать так? Где начинаюсь я и кончается он?! Эти мысли промелькнули в одно мгновение, пока я прислушивалась к себе и к нему, пытаясь не раствориться в этом общем потоке. Справиться с тем, что только что испытала — это невероятное, безумное по силе желание защитить, от которого перехватило дыхание.
— Дочь Ландерстерга нашли, когда у ее брата брали кровь, и она рванулась его защищать, — произнес Бен. — Мы с тобой такого преимущества лишены.
— Но что-то мы можем сделать?
— Я… не знаю, Аврора. Впервые в жизни я не знаю, что делать. Если сейчас с ними что-нибудь случится, это случится из-за меня. Я не слушал тебя, я не слушал их. Все, о чем они просили — отпустить их к тебе, а после к отцу. Мне нужно было дать им этого наблова Элегарда, и я им его дам. Я дам им все, что они захотят. Просто… я не могу снова их потерять.
Из меня будто вытряхнули остатки воздуха, а взамен наполнили болью. Не физической, нет, той, что во сто крат сильнее. Я попыталась вырваться из нее — и не смогла, она заполнила меня целиком, стирая даже мой собственный ужас, мое собственное отчаяние и все мои страхи.
— Я поставил столько постов, сколько мог. Рядом с ними действительно окажутся в одно мгновение, но что, если они не рассчитают силы? Я понятия не имею, сколько отнимает эта проклятая невидимость, я никогда не сталкивался с таким. Я даже понятия не имею, как они это делают. Я… — он запнулся. — Даже если бы я сейчас сходу смог ей овладеть, если бы вошел в эту частоту, сколько времени у меня займет поиск моих детей, пока я человек?