— Я волшебно, — произнесла Аврора, мгновенно расслабляясь. — Правда, меня не взяли в игру. Сказали, что я буду зрителем.
— Я тоже могу быть зрителем.
— Нет, ты — злодей, — сурово произнес Роа.
— Роа, — мягко упрекнула Аврора.
Но ему было плевать. Если они берут его в игру пока хотя бы на роль злодея, пусть так и будет. Дрим, за которой сгрудили все модели игрушечных флайсов, приподняла веки, зевнула и потянулась, царапнув лапой пол. Он положил руку ей на голову, и виари отозвалась так яростно, словно ждала этого всю свою жизнь. Завирчала, как грузовой флайс, бодаясь прямо в ладонь.
— Мы играть будем, или нет? — нахмурился Роа.
— Мам, а как у набла и драконицы мог родиться драконенок?
От вопроса Риа Аврора поперхнулась. Бен же почувствовал себя очень, очень странно.
— М-м-м… что ты имеешь в виду, солнышко?
— Папа сказал, что у драконицы и набла родился драконенок. В сказке. Но это же невозможно? Драконица бы съела набла? Или так не всегда бывает?
Аврора перевела на него взгляд. Очень медленно. Посмотрела — очень пристально.
— Мы спрашивали у Зои, когда ты выходила в туалет, — доверчиво произнесла дочь. — А еще у няни и у вальцгардов. Но никто не знает. А папа сказал, что родился.
— Ну если папа сказал, пусть папа и объясняет, — хмыкнула Аврора. — Правда, папа?
Он приподнял брови:
— В данном случае она не съела. Потому что иногда наблы притворяются драконами.
— То есть они вырастают до драконов, а потом опять становятся наблами? Или как? — не унималась дочь.
— Да, — с облегчением сказал он.
Потому что сам вряд ли до такого додумался бы.
— А у них, получается, тоже есть огонь? — Риа почесала лоб. — Ну, у наблов? Или как он мог стать драконом без огня?
Все смотрели на него с интересом. Аврора — еще и с легким сарказмом, и в этот момент он понял, как соскучился по этому. По тому, что она может над ним насмехаться, может злиться. Может даже пытаться его ненавидеть — за этими живыми чувствами крылось неравнодушие, жизнь, то, чего ему так безумно не хватало в Авроре, которая априори простила ему все, простившись с памятью.
— Это не совсем огонь. Это… ложный огонь.
— Ложный? А чем он отличается от настоящего?
— Тем, что ложный огонь не несет никакой пользы. Он только используется для обмана.
Дочь такое объяснение устроило, и они вернулись к игре. Потом, как-то незаметно, игра перешла в ужин, во время которого Лар и Риа настолько взбудоражились, что начали кидаться шариками сыра. Аврора это быстро пресекла, а зря. Ему нравилось смотреть, как дети хулиганят, а не сидят истуканами, с каменными мордашками, за столом. Нравилось, что они забывают (хотя бы на время) обо всем, что случилось. Нравилось, что они снова смеются, заливисто хохочут, суют пальцы в рот и облизывают их.
Дрим тоже понравились летающие сырные шарики, тем более что все упавшее на пол перепало ей. Теперь она облизывалась и заглядывала в глаза в ожидании продолжения, а он просто смотрел на Аврору и на детей, пока домработница собирала посуду.
— Что у нас дальше по программе?
— Мультики! — крикнула Риа.
— Немного можно. Но лучше пойти прогуляться. — Аврора посмотрела на него. — Мы же сможем выбраться в центр? Хотя бы с сопровождением?
— Прогулка — отличная идея, — произнес он. — Сопровождение тоже хорошая. Возьмете меня с собой?
Бен ждал ответа от нее или от детей? Наверное, от них ото всех. Но она ответила:
— Разумеется, — посмотрев на него как-то очень глубоко.
А Риа подлетела и обняла его ноги.
— Гулять! Гулять! Мы идем гулять с папой!
От него не укрылось, как нахмурился Роа, когда дочь назвала его так. Тем не менее сейчас Бен решил не заострять на этом внимание, коротко кивнул:
— Решено!
Мэйстон, Аронгара
— Местр Халлоран, такого никто не ожидал.
Смотреть в глаза Председателю Совета Аронгары и Мирового сообщества было нелегко, но приходилось. Хотя по спине одна за другой сбегали струйки холодного пота, а в ушах шумело от текущей сквозь стоящего перед ним иртхана силы. Высокий, с сединой в смоляных прядях, с клубящимся в зеленых глазах огнем, Рэйнар Халлоран мгновенно взял себя в руки, но даже этих секунд вальцгарду хватило, чтобы виски сдавило от боли.
— Всем постам — особое распоряжение. Гриф особой секретности. Я на связи в любое время и при любых обстоятельствах.
— Да. Да, конечно. Что касается лидеров других стран… Мне самому связаться с вашей пресс-службой?
— Нет. Никакой огласки. Это наш прокол, и мы его устраним.
Мужчина коротко кивнул и вышел, оставив его одного. Заложив руки за спину, иртхан приблизился к панорамному окну в собственном кабинете в Лаувайс. Глядя на город, глядя на Гельеррский залив, чьи воды сейчас обманчиво-безопасно покачивали на своей глади блики.
О том, что Кроунгард Эстфардхар сбежал, не должен знать никто. Равно как и о том, что он каким-то образом преодолел действие таэрран. Он в Аронгаре, и он никуда из нее не денется. Никуда.
Очень скоро Эстфардхар вернется на свое место в тюремной камере. И никакое черное пламя ему не поможет.
Аврора Этроу
Если верить всем, кому только можно, я очень любила это место. Набережную Рива Эльте, по которой мы сейчас идем. Как самая обычная семья, если бы не одно «но». Наше сопровождение, свернутые шеи прохожих. Хотя сворачивать приходится издалека: охрана разворачивает всех на соседние дорожки на подходах, когда до нас остается метров сто, не меньше.
Дети, кажется, всего этого не замечают, они счастливы, что мы просто так гуляем. Еще больше они счастливы тому, что у нас с ними получился контакт. Признаюсь честно, я счастлива тоже. У меня будто гора с плеч свалилась. У Бена, кажется, тоже, хотя статья Дейан полыхнула над Раграном, как самое что ни на есть сильное черное пламя.
— Все хорошо? — осторожно спрашиваю его, пока дети убегают к небольшому передвижному лотку с замороженным кремом. Лицо продавца надо видеть, особенно когда к ним подходит охрана.
— Все чудесно.
— Ты просто был… немного расстроен, — уточняю, — когда пришел. Поэтому я спрашиваю.
Бен внимательно смотрит на меня:
— Ты это почувствовала?
— Да. А не должна была?
— Нет. Я экранировался.
— И что это значит?
— Это значит, Аврора, что в тебе черное пламя. Это все, что я могу сказать.
— Они сегодня объедятся сладкого, — говорю не в тему, когда три счастливых драконенка несутся к нам с огромными рожками и разноцветными холодными шариками.
— Сегодня можно.
— А если животы будут болеть, тогда тоже можно?
У Бена такой вид, будто я поставила ему сложную дипломатическую задачу.
— Сейчас заберу.
— Нет! — Я перехватываю его за миг до невероятной глупости. — Ты что?! Нельзя дать ребенку что-то и потом отобрать!
— Лучше пусть животы заболят?
Я вздыхаю.
— Лучше спрашивай у меня, сколько они уже сегодня съели конфет, пирогов и печенья. В пересчете на их вес примерно дракона.
Бен снова улыбается:
— Хорошо. Буду спрашивать.
Какое-то время мы идем молча, пока рядом топают Лар, Риа и Роа. Вот у них как раз жаркий спор, на тему того, кто в следующий раз будет играть за злодея. Спор не охлаждает даже замороженный крем. Лар упирает на то, что так было всегда, ему давали злодеев, и он соглашался, а Роа говорит, что ни за что не будет играть за злодеев, потому что это не его. Огня добавляет дочь: она заявляет, что из брата получился бы отменный злодей. Роа хмурится, Лар хохочет, а идущий рядом со мной Бен едва сдерживает смех.
Я рада видеть его таким.
Я рада видеть их всех такими. Но все-таки, когда дети убегают вперед, спрашиваю:
— Значит, статья тут ни при чем? Я про твое настроение.
Он изумленно смотрит на меня, потом произносит:
— Нет, разумеется. Я решу этот вопрос, Аврора. Даже не переживай.
— Тогда почему?
Бен какое-то время молчит, я бы сказала, молчит очень долго. За эти минуты я успеваю вдоволь насмотреться на ленту Рива Эльте, подогретую летним солнцем, закованную в металл, камень и стекло. Через нее перекинуты пешеходные мосты, которых стало больше с приходом к власти Вайдхэна (об этом я читала), а старые были отреставрированы. Саму набережную при нем продлили, соединили несколько «разорванных» фрагментов, и теперь она проходит через очень большую часть города.
Это считается одним из излюбленных наземных мест для прогулок в столице, потому что в основном вся красота в Мериуже стремится ввысь. Даже здесь нас со всех сторон обступают высотки, а на несколько уровней выше мельтешат флайсы, повторяя все изгибы аэромагистралей.
— Потому что я не ожидал увидеть вас так, — признается он. — Такими. Это оказалось очень неожиданно.
— Какими — такими? — спрашиваю с улыбкой.
— Семьей.
От его слова веет уютом, теплом, безопасностью. Настолько глубоко, настолько отчетливо, что я будто оказываюсь в объятиях или под крылом самого сильного в мире дракона. В каком-то смысле так оно и есть.
Понять бы еще, что все это означает для меня.
Для нас.
— Это все благодаря маме, — признаюсь я. — Она доходчиво объяснила мне, чего я могу лишиться на своем примере.
— Твоя мама чудесная и очень сильная. Как ты, Аврора.
— Она тоже сказала, что я сильная. Но я уже не настолько в этом уверена. Потому что когда по мне ударило ее чувствами, когда я почувствовала ее боль, по-моему, я просто испугалась. Струсила. Я сделала то, что могла — выровняла ее чувства и сразу побежала к детям. Потому что боялась их потерять.
— Это нормально — бояться потерять любимых, — Бен серьезно посмотрел мне в глаза. — Что ты имеешь в виду под «выровняла ее чувства»?
— Успокоила ее. С помощью силы. Не знаю, как это объяснить… Поделилась теплом? Любовью? Я и с детьми такое делала сегодня, когда они переволновались из-за моих внезапных перемен. А что? Не должна была?