— Аквапарк!
— Аквапарк!
— Побережье!
Последнее произносит Лар, но я подозреваю, что аквапарк был выбран по следующей схеме: Роа повторил за отцом, а Риа за ним.
— Прости, Аврора, но твой голос все равно не изменит положения вещей. — Элегард касается моего плеча. Смотрит на Лара: — Тогда побережье в другой раз. Договорились?
Меня ударяет волной разочарования. Обиды. Но вместо того, чтобы возразить, мой сын произносит:
— Хорошо. — Собирается встать и уйти, но я перехватываю его за руку.
— Мы с тобой можем поехать на побережье, Лар, — говорю я. — И с Дрим. Она наверняка отдаст нам свой голос.
Лар напрыгивает на меня с таким радостным визгом и так порывисто, что я только чудом не валюсь на Элегарда с детьми. Приходится выпрямиться и сесть, удерживая счастливого тяжеленького сына на коленях. А вот Роа не настолько счастлив, он смотрит на меня хмуро. Риа — непонимающе и явно растерянно.
— Аврора. На пару слов, — Элеград кивает в сторону лестницы.
Я осторожно ссаживаю Лара с колен, Элегард отпускает близнецов. Стоит нам оказаться на втором этаже за закрытыми дверями, как он спрашивает:
— Что это только что было?
— Что? Я поддержала сына, которому было грустно.
— Грустно? Ты это как поняла, Аврора?
— Почувствовала. Я чувствую все, что происходит. И всех.
Меня царапает недоверием. Изумлением.
— Ты настолько хорошо сейчас владеешь пламенем?
Я пожимаю плечами.
— Не настолько. Но Бен будет меня учить, когда приедет в… — я ойкаю и осекаюсь. Он же собирался приезжать по выходным! По выходным! А у меня помимо тренировок, репетиций и прогона еще аквапарк и побережье.
— Что? — переспрашивает Элегард.
— Одну маленькую меня не хватает на новую жизнь без памяти. В выходные должен приехать Бен.
— Бен, — повторяет он и становится жестким. Даже лицо становится жестким. — Супер. Отлично.
— Элегард, это его дети!
— Его дети? Думаешь, он из-за них приедет? — он почти рычит. Правда, тут же выдыхает: — Прости. Прости, я просто не представляю, как все это соединить. Дети не понимают, что происходит. Они ждут нас с тобой, Аврора. Нас, как семью. Неужели ты не видишь, что ты побыла в Рагране совсем недолго, и все снова рассыпается осколками? Такого будущего ты для них хочешь? Он ведь всегда был таким. Всегда все разрушал.
От него волнами расходится ярость, я даже обхватываю себя руками.
— Элегард, он будет видеться с ними. Это не обсуждается.
— А жаль, что не обсуждается. Представляешь, каково им будет рвать себе нервы? И во что превратились мы? Ты будешь ходить с Ларом, я с близнецами?! Это же парадокс!
Он прав, но и неправ тоже. Я действительно хочу, чтобы у детей была семья, я понимаю, как это для них важно. Не только для них. Для меня тоже. Но как быть, если все в самом деле перевернулось с ног на голову?
— Нам придется привыкать жить в новой реальности, — говорю я. — Пока так.
— Пока так? Ты поэтому от него сбежала? Чтобы сейчас вот так просто все забыть?
Я фыркаю. Это не смешно от слова совсем, но мне почему-то смешно. Именно сейчас.
— Так я и забыла. Помнишь? — пожимаю плечами. — К счастью. Кем бы он ни был, каким бы он ни был, он — отец моих детей. Если ради того, чтобы забыть всю ненависть и все обиды мне потребовалось потерять память, значит, пусть так и будет. Я рада этому. Мать и отец не должны ненавидеть друг друга, даже если они живут не вместе. Я хочу, чтобы мои дети были счастливы.
— Они были счастливы, — произносит Элегард. — С нами.
— Да, были, но все изменилось. Я сейчас делаю все, чтобы они были счастливы после того, как все изменилось. Если ты думаешь, что мне легко, ты ошибаешься.
Он вздыхает. Глубоко вздыхает, хмурится.
— Ты права. Права, Аврора. Прости меня.
— Не извиняйся, — я беру его за руки. — Лучше помоги мне. Помоги им. Лар себя чувствует отделенным… я даже не знаю, как это объяснить. Я думала, что дело в том, что мы были в Рагране, и что у него другой отец, но здесь все продолжается. Близнецы избалованы, я это вижу, и они привыкли, что всегда все так, как хотят они. Я хочу, чтобы Лар тоже чувствовал, что он важен. Чтобы понимал, что я люблю его не меньше, что его чувства столь же важны. Его желания столь же важны.
Элегард неожиданно улыбается:
— Он как был твоим любимчиком, так и остался.
— Это неправда.
— Это правда, Аврора. Ты не помнишь, зато помню я. Близнецы всегда были друг у друга, а с Ларом носилась ты. С самого детства. Это ты его отделила. Потому что между вами особая связь, в которой нет места никому больше. Ни мне. Ни им.
Я качаю головой, хочу возразить, но вовремя себя останавливаю. Я действительно не помню, как было до, но если было так, как говорит он, мне и только мне это исправлять в настоящем. Как же много мне надо исправить в настоящем! Того, о чем я не имею ни малейшего представления. Хорошо хоть, что, благодаря случившемуся, оно все вылезло на поверхность.
— Я буду благодарна, если ты мне в этом поможешь. Поможешь объединить их. Меня. — Я чуть было не говорю «нас», но вовремя себя останавливаю, потому что «нас» не вписывается в мои представления о семье. Мои представления о семье остались в Рагране, но там тоже все сложно. Гораздо сложнее, чем здесь.
— Хорошо.
— Хорошо? — выдыхаю с явным облегчением.
— Да. Разумеется, я помогу. Я все для вас сделаю, Аврора, и ты это прекрасно знаешь. — Он удерживает меня за локоть, когда я направляюсь к дверям. — Но и ты помоги мне, пожалуйста. Давай договоримся во всем друг друга поддерживать, тем более что сейчас нам нельзя разделяться.
С этим я абсолютно согласна, поэтому киваю.
— И насчет побережья. Не стоит сейчас появляться в таких людных местах, Аврора.
— Почему? У нас охрана, как у…
— Просто поверь мне. Не стоит. Аквапарк закроют для нас, — Элегард складывает руки на груди. — Побережье для нас не закроют.
От такого заявления мне становится не по себя.
— Закрытый аквапарк? Почему мы не должны появляться на побережье? Что вообще происходит?
— Сейчас все знают, чьи это дети. Тебе этого недостаточно? — он прищуривается.
Мне-то, может, и достаточно. Было бы. Раньше. Но сейчас я чувствую, что он чего-то не договаривает. Если это касается меня и детей, я должна знать! Поэтому складываю руки на груди, повторяя его позу, и интересуюсь:
— С чем это связано, Элегард? Если ты хочешь, чтобы мы были семьей, между нами не должно быть никаких тайн.
— Это не моя тайна, Аврора.
— Нет?
— Нет, — он качает головой.
Я резко разворачиваюсь и иду к дверям. Когда слышу:
— Тебе знакомо имя Кроунгард Эстфардхар?
Глава 23
Мериуж, Рагран
Черное пламя Раграна
Сложнее всего было ее отпустить. Ее и детей. Когда он отпускал Аврору тогда, в первый раз, запретив себе думать о том, что вырывает эту женщину с корнями из сердца, Бен понятия не имел, как невыносимо отпускать любимую женщину вместе с детьми. В город, который позволил ей раскрыться и подарил давнюю мечту — балет и большую сцену, в страну, из которой она, возможно, не захочет возвращаться. Никогда.
В прошлом Аврора ревновала его к Лауре, но она не имела ни малейшего понятия, каково ему было расстаться с Лаурой и расстаться с ней. Хотя общие черты все же были: оттолкнув ту, что была безумно дорога, он пытался ее ненавидеть. С Лаурой это сработало, с Авророй… Как же просто трансформировать любовь в ненависть, когда всеми силами пытаешься ее задушить! Перекрыть подменами, связями, в которых нет никаких чувств. Все это ощущалось как фальшивка еще на подлете, исключением была разве что Дейан. Но с Дейан изначально все было основано даже не на близости, а на партнерстве. Возможно, ударь она в спину тогда, когда Аврора была далеко, это получилось бы гораздо больнее. Он считал ее если не другом, то партнером как минимум. Он правда собирался сделать ей предложение, и сделал бы. И, возможно, прожил бы рядом с ней долгую жизнь, сосредоточившись на политике и обязательствах. Возможно, у них даже была бы семья, и он бы поверил в это. В то, что получил то, что хотел.
Так и не узнав, что такое семья по-настоящему. Семья, в которой совершенно невероятные дети, которые не готовы его принять. Которые понемногу начинают принимать. И которые так легко и с такой радостью уезжают, а точнее, возвращаются к тому, кого считают настоящим отцом.
Вот это было по-настоящему больно. Гораздо больнее, чем все закулисные игры кого бы то ни было. Именно в этот момент Бен осознал, что вся эта наблова возня, именуемая политикой, все эти встречи, пресс-конференции, вся эта сосредоточенная в его руках власть, которую Халлоран считает своим подарком с председательского плеча — это не более чем ширма, за которой так легко прятаться, когда нет настоящих чувств.
Да, он любил драконов. Он был рад тому, что во время его правления Рагран расцветал, уровень жизни становился выше с каждым днем, тому, что сейчас страна смело могла встать на одну линию с Ферверном и Аронгарой. Вот только без Авроры все теряло смысл. Без Авроры и без детей. В том числе без Лара, дружбу и веру которого он просто-напросто предал.
Пожалуй, только понимание того, насколько он ответственен за случившееся, удерживало его на месте. Не позволяло сорваться в Аронгару за ней тут же, не просто сорваться, сгрести их всех в охапку и увезти. Снова посадить под замок и никогда не выпускать, даже если его рейтинги упадут еще ниже, чем сейчас, после предательства Дейан.
Случившемуся невероятно обрадовался Норгэм Эттхардэ, в свое время проигравший ему на выборах и во всеуслышание заявлявший, что отдавать власть в руки нестабильного иртхана — большая ошибка, которая обойдется Раграну большой кровью. Сейчас он и его сторонники снова активизировались, как всегда активизируются наблы, почувствовав раненого дракона.
Вот только сейчас ошибку совершали именно они: никогда в жизни Бен не чувствовал себя настолько сильным, как сейчас. Возможно, попытайся они вытащить зажатые между лапами хвосты и порычать несколько лет назад, в бесконечной череде его беспорядочных связей, когда Аврора растила детей Элегарда (как он тогда думал), у них бы все получилось. Но сейчас за ним стояла его семья. Семья, за которую он был готов порвать всех и каждого, даже если они не с ним. Даже если они выберут друг