Адвокат, которого мне предоставило государство, был молоденький. Парень наверняка только-только закончил юридический по крайней мере, именно такие у меня возникли ощущения, когда я вошла. Мы встречались в районной коллегии адвокатов, двенадцатиэтажном здании, в общем кабинете на первом этаже. Стены здесь были выкрашены самой простой краской, которая местами облупилась, а мебель напоминала о доналетных временах.
Сказать, что я была в шоке — значит, ничего не сказать, но, к сожалению, новой работы для меня не нашлось. В «Шеррамел стар» мне могли предложить только вакансию горничной-стажера, с окладом в два раза меньше, чем я получала за разовые выступления. Все остальное пролетело мимо, как драконы над Мериужем, либо вакансии не нравились мне, либо их не устраивала я. Поэтому позволить себе оплатить услуги адвоката я не могла: для того, чтобы предоставить в суде свою состоятельность и доказать то, что я могу обеспечивать сына, мне требовалось предъявить состояние счета. Если я сниму оттуда все деньги, адвокат мне уже вряд ли поможет.
— Риам Этроу? — парень поднялся навстречу мне, и несколько человек за соседними столами тоже подняли головы. — Не стойте, проходите, нам с вами надо многое обсудить.
Если бы у меня была возможность, я бы сбежала отсюда и захлопнула дверь, но сейчас это был мой единственный шанс. Этот невысокий худенький молодой человек в очках — мой единственный шанс. И последний. Когда я поняла, что суд станет реальностью? Точнее, когда окончательно это осознала? Наверное, несколько дней назад, когда на моем аккаунте электронного государственного портала высветилась повестка. Это случилось на следующий день после нашего разговора с Каридом, Зои, узнав об этом, ругалась по телефону так, что я даже вышла из комнаты Лара, потому что у моего старенького «Докса» фонил динамик.
— Надо было что-нибудь такое учудить вчера! — бушевала она. — Спровоцировать его, чтобы он показал свою истинную натуру! На глазах у всех, прямо на детской площадке!
Я тогда слушала ее и понимала, что даже если бы мы учудили что-то, это бы произошло на глазах у Ларрета. Который был счастлив от того, что к нему пришел отец. Он спрашивал меня о нем уже несколько раз, а я впервые не представляла, что ответить — не представляла, потому что говорить сыну о том, что его отец, внезапно объявившись, хочет нас разлучить…
Что я уже только не передумала за это время. О том, что надо было соглашаться на его предложение — Карид, разумеется, тот еще гад, но я бы не стала его женой по-настоящему, я бы просто была рядом с сыном. О том, что адреналиновая буря после встречи с Вайдхэном заставила меня совершить непоправимую ошибку. О том, что я все еще могу ему позвонить и предложить отменить суд. Останавливало меня только одно: Лар Кариду не нужен. Ему нужна ширма семейного благополучия, которая станет обузой, как только он получит желаемое.
И что за жизнь тогда будет у моего сына? Мать с отцом, которые вообще не общаются, но главное — что будет, когда Лар поймет, что не нужен, никогда не был и никогда не будет нужен своему отцу? Мне даже сейчас больно было об этом думать, и это возвращало мне уверенность в том, что я правильно поступила.
Я. Правильно. Поступила.
Все остальное — неважно. Выкрутимся, Аврора. И не из такого выкручивались.
— Проходите, — повторил адвокат. — Плащ можете повесить в шкаф.
Плащ мне привезли на следующий день. Еще до того, как пришло уведомление о суде, незнакомый представительный мужчина в костюме просто позвонил в домофон, когда я кормила Лара завтраком, и показал плотный бумажный пакет с логотипом Ровермарка: символическое изображение высотки-дракона с расправленными крыльями.
— Добрый день, риам Этроу. Это ваше.
Это было все, что он сказал, а после того, как пакет с плащом оказался в моих руках, развернулся и направился к лифтам. Я закрыла дверь и опустилась на тумбочку в прихожей вместе с пакетом. К сожалению (или к счастью) долго поразмышлять над возвращением плаща и отсутствием обвинений со стороны Вайдхэна мне не удалось. Спустя десять минут, когда я мыла посуду, пиликнул смартфон и пришло то самое злосчастное уведомление, после чего мне стало не до Ровермарка, черного пламени и всех драконов этого мира, вместе взятых, во главе с Вайдхэном.
— Добрый день, — я прошла к адвокатскому столу и расположилась на стуле, который жалобно скрипнул. Рабочее место назначенного мне социального защитника находилось у глубокого окна старого образца, с рамой, которая открывается вовнутрь. За ним тускнел пасмурный осенний день, стремительно наливаясь густотой синевы.
— Что ж, рад знакомству. Меня зовут Доминик Чожмак, и я буду вашим защитником.
— Рада знакомству, риамер Чожмак.
— Взаимно. Я изучил материалы вашего дела. Предварительно ознакомился с ними, так сказать, — он близоруко сощурился, уставившись в старенький монитор, который стоял перед ним. Здесь новыми технологиями и не пахло, отовсюду протянулись провода, и я в них чуть не запуталась, когда попыталась устроиться поудобнее. — Я буду строить вашу защиту, исходя из того, что отец изначально не просто отказался от ребенка, он требовал от вас аборт. Это верно?
— Верно. — Говорить об этом с незнакомым мужчиной было странно, но в данном случае другого выхода не было. Тем более что я сама предварительно заполняла конфиденциальную анкету для изучения социальными работниками и адвокатом. Все эти материалы уже были у него, так что Ферверн я ему не открыла.
— Хорошо. Прежде чем мы с вами перейдем к деталям и рекомендациям, я бы хотел познакомиться с вами получше. Расскажите, как проходит ваш день. Сколько времени вы проводите с сыном, как строится ваш рабочий процесс?
— Что вас интересует?
— Все. Любая деталь может оказаться важной.
Я кивнула.
— Утро, день и первую половину вечера я всегда провожу с сыном.
— Так, — мужчина поправил очки.
— С утра мы обычно гуляем или, если на улице неуютно, играем или читаем дома. Иногда ездим в супермаркет или торговый центр, но чаще я заказываю доставку. После обеда Лар спит, а я занимаюсь домашними делами, когда мы просыпаемся… — Я тут же поправилась: — Когда он просыпается, мы смотрим мультики и перекусываем чем-нибудь полезным. Летом чаще всего опять идем гулять, осенью переходим к развивающим играм и учим буквы. Потом — ужин, и если я остаюсь дома, то это опять совместные игры, если еду работать, то отвожу Лара к друзьям. У них всегда дома либо Даг, либо Зои…
— Даг и Зои. Они женаты?
— Да. У них тоже маленькая дочь, Кати.
— Они согласны выступать в качестве свидетелей?
— Да. Да, разумеется.
Когда Зои сказала, что придет в суд с банкой мочи, чтобы полить Карида, я, конечно, посмеялась, но попросила ее обойтись без столь радикальных мер. На что подруга ответила, что радикальных мер она мне еще не предлагала, а после опять ругалась полвечера и очень расстраивалась, что не может одолжить мне денег на нормального адвоката, потому что они все вбухали в ипотеку. Могла бы и не объяснять, я знала эту историю, в свою квартиру они переехали только перед рождением Кати, до этого, как и я, жили на съемной.
— Кто еще согласен выступать в качестве свидетеля на вашей стороне? Отец? Мать?
— С отцом я не общаюсь уже давно. С матерью… все сложно.
— Плохо, что сложно, — Доминик откинулся на спинку стула. — Нет никакой возможности восстановить отношения?
— Нет, — я покачала головой.
— Ладно. Тогда дальше. Вы сказали, что, когда не работаете, вечера проводите с сыном. Никаких разовых свиданий? Может быть, парень или постоянный любовник?
Я приподняла брови:
— Вы предполагаете, что я привожу любовников в дом, где у меня двухлетний сын?
— Нет, я предполагаю, что такая красивая женщина должна встречаться с мужчинами. В этом нет ничего страшного, Аврора, если вы еще какие-то вечера проводите с мужчинами. Вы же все равно оставляете сына у друзей.
— В этом, возможно, и нет ничего страшного, но у меня нет ни парней, ни любовников, ни свиданий. Это правда, и это легко проверить. Если вы захотите.
— Окей, окей, — Доминик поднял руки вверх. — Я не буду ничего проверять. Просто мне нужно владеть информацией в полной мере, и мне сейчас это кажется очень странным.
Зои тоже так говорила. Говорила, что мне надо вылезать из панциря, начинать ходить на свидания, но я не чувствовала в себе ни сил, ни желания. Иногда мне казалось, что я вообще больше никогда не посмотрю ни на одного мужчину, как на мужчину. Недавно Вайдхэн это мое «казалось» опроверг, он не просто его опроверг, а выжег из меня, одновременно запустив в кровь какой-то токсин драконьего помешательства. Вот стоило даже сейчас о нем подумать, как волоски на коже приподнялись, а в достаточно продуваемом кабинете стало жарко.
— Ваша работа. Как вы работаете?
— Я танцую балет в ресторане. Это не полноценный балет, скорее, эмоциональные сценки на двадцать-тридцать минут в начале вечера и на двадцать-тридцать минут в конце. Сюжетные миниатюры, своеобразная «фишка» заведения, где я работаю.
— У вас оклад? Договор? Официальное трудоустройство?
— Нет, я работаю по договору подряда. Оплата сдельная, за каждое выступление. Но налоги я все плачу, и…
— Здесь большое значение имеет именно официальное трудоустройство, — перебил меня адвокат, поправляя очки. — То есть ваш постоянный заработок. Нам надо доказать, что у вас есть источник постоянного дохода, и вы не окажетесь на улице в любой момент. Вы написали, что пробовали найти дополнительную работу.
— Да.
— Как я понимаю, безуспешно.
— Пока да.
— Ну, времени у нас не так много. Суд уже через неделю.
Глава 7.2
Суд… да, суд назначили через неделю: Карид зря времени не терял. Адвокаты у него наверняка самые лучшие, и снова в голову пришла мысль — что я вообще тут делаю. Здесь, где окна сифонят так, что хочется поплотнее закутаться в плащ, который висит в шкафу и которого наверняка касался Вайдхэн. Стоило об этом подумать, как по телу прошла легкая дрожь, словно от невидимого прикосновения. Скольжения пальцев, сквозь которые текло черное звериное пламя.