ед глазами: цвета пламени драконов, живущих в Рагране — алое (огненное), бирюзовое (водное) и оранжевое (истинное), на фоне которых черным контуром обозначен парящий дракон. Я смотрю на него, потом перевожу взгляд на судью. Та изучает «детализации», которых нет и не может быть. Я же держусь на последнем честном слове, потому что мне хочется вскочить и орать: «Ложь! Ложь! Ложь!» — но мне остается только сильнее сжимать несчастный цветок, стебель которого я уже сломала.
— Значит, вы не будете возражать, если мы пригласим представителя телекоммуникационной компании, который сможет подтвердить все данные, которые вы предоставили? — спрашивает Доминик.
— Мы предполагали такой поворот событий. Именно поэтому пригласили представителя телекоммуникационной компании, который готов под присягой подтвердить, что все данные, предоставленные и заверенные печатью и подписью официального представителя — никак не связанного с ним — так же достоверны.
— Ваша честь, я требую экспертизы, — жестко говорит Доминик. — И подтверждения данных независимыми экспертами.
— Ваша честь, возражаю, — в противовес ему мягко отвечает юрист Карида. — Я понимаю, что риам Этроу не ввела моего коллегу в курс дела полностью, но это не отменяет профессиональной этики и присутствия свидетеля, которого мы готовы предоставить — так же, как мы предоставили вам данные о звонках.
— Возражение принято, — отвечает судья. — Вы можете опросить свидетеля со стороны истца, риамер Чожмак.
— Я настаиваю, ваша честь, — продолжает гнуть свою линию Доминик, — на экспертизе предоставленных данных.
Юрист Карида разводит руками.
— Все заключения по экспертизе с нашей стороны также предоставлены, ваша честь. Разумеется, мы бы не предоставили вам непроверенные документы.
— Риамер Чожмак, — повышает голос судья, — я высказала свое мнение. Вы можете опросить свидетеля со стороны истца.
Доминик возвращается на свое место, Карида отпускают, его место занимает та самая блондинка, которой «предстоит стать матерью» моего сына! Чтобы не натворить дел, я отворачиваюсь и говорю Доминику, еле слышно:
— Он мне не звонил.
— Я знаю, — так же тихо отвечает адвокат, сосредоточенно глядя перед собой.
— Почему вы не стали спрашивать про аборт? Вы говорили, что мы будем строить защиту, исходя из этого!
— Аборт уже не имеет смысла. Они его признали и прикрылись звонками вам, в таких обстоятельствах строить линию защиты на аборте нет смысла. Он продолжит говорить, что он растерялся, что хотел все исправить, но вы ему не позволили.
— Риамер Чожмак. Риам Этроу! Мы вам не мешаем? — осведомляется судья.
— Простите, ваша честь.
Сначала блондинка разливается счастливым виаром, как она любит детей и с каким удовольствием подарит любовь и ласку ребенку, который пребывает в лишениях. Возражения Доминика по поводу формулировок юрист Карида блокирует своими вопросами о ее образовании — высшее психологическое, разумеется, а еще она педагог начальных классов! Далее присоединяется тот самый свидетель от телекоммуникационной компании, который гнет свою линию несмотря на все попытки Доминика раскачать их флайс хоть каким-то образом. Видимо, у них все схвачено настолько, насколько это возможно.
После представления Карида у меня шумит в ушах, остается только вспоминать Лара и думать о сыне, но кажется, даже эти мысли уже не спасают. Не спасает ничто. Доминик меня не спасет. И этот проклятый цветок тоже!
— Я прошу перерыв. Риам Этроу плохо себя чувствует.
Голос Доминика раздается настолько неожиданно, настолько выпихивает меня из моих потерянных мыслей, что я вздрагиваю.
— Ваша честь, это против правил.
— Перерыв правилами не запрещен, — судья смотрит почему-то на меня. — Вам нехорошо, риам Этроу?
— Да, — отвечаю автоматически. «Нехорошо» — это не та характеристика, которой можно описать мое состояние.
— Перерыв пятнадцать минут, — объявляет судья.
— Сейчас они еще и врача вызовут для показухи, — хмыкает кто-то. То ли Карид, то ли его наблов юрист. Я резко вскакиваю со своего места и вылетаю из зала суда, ожесточенно швыряю поломанный цветок в урну, следом за мной вылетают Даг и Зои.
— Вот же наблище, — рычит подруга, подхватывая меня под локти. — Ава… ну посмотри на меня. Ты же белая, как снега Ферверна. Тебе точно врач не нужен?
— Нет.
Все, что мне нужно — это вцепиться в лицо Карида! Я бросаюсь к дверям, но меня перехватывает Даг, перехватывает и прижимает к себе.
— Ава. Ава, успокойся!
— Я его придушу!
— Тише! — шипит Зои. — Ты же не хочешь, чтобы это все услышали?
Мне все равно. Все равно! Он хочет отнять моего сына и для этого купил всех. И этот список звонков, которого не существует и не существовало! И экспертизу, и всех своих свидетелей! Интересно, эта девица тоже куплена или на ней он реально жениться собрался?! Чтобы она! Воспитывала! Моего Лара!
Перед глазами темнеет, но в этот момент из зала суда выходит Доминик.
— Он предлагал мне выйти за него замуж! — говорю я. — Используй это против него!
— У тебя есть запись этого разговора? — интересуется адвокат.
— Что?! Нет!
— Тогда не вздумай об этом говорить, если не хочешь еще больших неприятностей.
— Неприятностей? Это у меня будут неприятности?! Они купили эту экспертизу! — я не сдерживаюсь и уже кричу. — Купили этот список звонков! Там не может быть моего номера! Не может!
— И телекоммуникационную компанию, мы, видимо, тоже купили, — холодно заявляет Карид. Они выходят из зала с этой девицей, пальцы их рук сплетены. Идиллия да и только. Я смотрю на него в упор. Не представляла, что способна испытывать такую ненависть к кому бы то ни было. Особенно — к отцу своего ребенка!
— Надо уметь достойно проигрывать, Аврора, — говорит он и уводит ее к окну, а Даг снова перехватывает меня, Доминик заслоняет их, смотрит мне прямо в глаза.
— Аврора, они строят свою линию на лжи. Наша сила в правде.
— Какая сила в правде, которая никому не нужна?! Она поможет мне защитить сына? Не отдать его им?
— Мы будем отрицать то, что они предоставили. Спокойно. Без лишних эмоций.
— Почему ты не хочешь, чтобы я сказала правду о том, что он делал мне предложение?
— Потому что этого они наверняка ждут, и знают, за что зацепиться. Ты видела, как они вывернули ситуацию с абортом?
Я прикладываю пальцы ко лбу, киваю Дагу в знак благодарности — теперь меня уже можно отпустить — и отстраняюсь.
— Что нам делать, Доминик? — спрашиваю я. — Что мне делать? Я не могу его потерять! Его нельзя отдавать им.
— Доверься мне, Аврора.
Довериться?
Я качаю головой и шагаю обратно в зал суда. Мимо обескураженных расстроенных Дага и Зои, в двери, где остались свидетели Карида и его юрист. Прохожу прямо к нему, останавливаюсь напротив этого самоуверенного качка со светлыми волосами и квадратной челюстью.
— Любите фабриковать улики? — спрашиваю прямо в ухмыляющееся лицо.
Ухмылка не исчезает, но становится похожей на оскал.
— Осторожнее, риам Этроу. В первый раз я спишу ваши слова на эмоции, но в следующий раз просто предъявлю вам обвинение за клевету.
Я смотрю в эту циничную физиономию, в эту рожу, в которую хочется плюнуть, разворачиваюсь и иду на свое место. Опускаюсь на стул и впервые за все время тянусь к графину с водой, стоящему на столе. Рука дрожит, графин перехватывает Доминик.
— Позволь мне.
Все возвращаются на места, возвращается и судья, и ее секретарь, и полиция.
Даг и Зои защищают меня изо всех сил, но даже их ответы доносятся до меня сквозь шум в ушах. Ответы о том, как я забочусь о Ларе, как я его люблю, о том, сколько я всего делаю, чтобы у него было все, но для меня сейчас это все неважно. Мне кажется противоестественной сама мысль о том, чтобы вот так наизнанку выворачивать это чувство к моей крохе. К моему маленькому, самому любимому мальчику. То чувство, которое и словами-то передать нельзя, которое бьется во мне, бьется вместе с моим сердцем, пульсирует во мне с каждым вдохом. Смешно говорить о том, что я для него делаю, потому что я сделаю для него все не потому, что он мой сын и уж тем более не потому, что я что-то там должна. Это Карид может пытаться объяснить это словами, а я могу только чувствовать. И отдавать всю себя, чтобы Лар был счастлив.
Когда к Дагу и Зои приближается этот белобрысый дракон, начинаются намеки на то, можно ли адекватно оценивать кого-то, будучи его лучшими друзьями, а также на их материальное состояние. Доминик бьется за каждый вопрос, и так до тех пор, пока не настает моя очередь.
Во-первых, здесь пригождаются анализы. Первым делом на меня пытаются надавить через наследственность — то есть через мою мать. Но поскольку анализы есть, и у меня есть хотя бы такой щит, с этой темы юристу Карида приходится уйти достаточно быстро. Правда, не без ремарки, что они не станут требовать экспертизу, как некоторые, на что Доминик ощетинивается возражением, и судья его принимает.
— Подобные замечания в ходе судебного процесса недопустимы, — комментирует она.
— Прошу прощения, ваша честь, — адвокат Карида отступает, но он все равно доволен. Он мегадоволен, а эта шпилька просто для того, чтобы в очередной раз напомнить нам наше место.
— Значит, вы настаиваете на том, что звонков от риамера дель Рандаргим не было. Точно так же, как и ваши друзья?
Доминик задавал вопросы Дагу и Зои, и они подтвердили, что ни разу не были свидетелями моих разговоров с Каридом — до того недавнего времени, как он объявился на самом деле.
— Звонков не было, — спокойно отвечаю я.
Спокойствие — это единственное, что у меня осталось, и я держусь за него. Надо же мне за что-то держаться. За ясный взгляд моего сына сейчас не вариант, я боюсь, что просто разревусь на глазах у всех.
— Ваша честь, — юрист Карида разводит руками. — Мне сложно понять, можно ли вообще верить словам женщины, которая отрицает очевидное.