– Ладно, – я беру карту. – Можно я ее себе возьму? Изучу все хорошенько.
– Такое впечатление, что ты уже не в первый раз занимаешься подобными делами, – удивляется агент Бреннан.
– Я происхожу из славной династии мошенников. Парочку афер успел за свою жизнь провернуть.
Бреннан с фырканьем качает головой. Джонс неодобрительно смотрит на нас обоих. Юликова ломает печеньице с предсказанием и вытаскивает из него длинную бумажную ленту. Там квадратными буквами напечатано: «Вас пригласят на замечательное мероприятие». После ужина я ухожу в свою спальню.
Около кровати стоит телефон. Руки так и чешутся позвонить Данике – узнать, как там Сэм. Телефон наверняка прослушивается, но искушение все равно велико. Но Сэм, наверное, сейчас спит, и я даже не знаю, захочет ли он со мной разговаривать.
К тому же, стоит хоть словом обмолвиться об огнестрельном ранении, и федералы тут же насторожатся и начнут задавать вопросы. А этого сейчас нельзя допустить.
И Лиле нельзя звонить. Предыдущая ночь больше похожа на сон, но даже думать о Лиле, сидя на потрепанном гостиничном покрывале, кажется рискованным делом. Как будто одни лишь воспоминания о ее мягкой коже, смехе, улыбке могут дать федералам оружие против меня.
Теперь Лила знает, что я на них работаю. Интересно, как она распорядится этой информацией? Чего ждет от меня?
Ложусь в кровать и пытаюсь заснуть. Мысли перескакивают с Лилы на Сэма. Я слышу ее смех, вижу его кровь, чувствую прикосновение ее обнаженной руки, слышу его полной боли крик. Снова и снова, пока смех и крики не смешиваются и я не проваливаюсь в сон.
Утром нетвердым шагом выхожу в общую комнату. На диване сидит агент Джонс с кружкой кофе. Рядом полный кофейник – скорее всего, принесли из обслуживания номеров. Джонс смотрит на меня мрачным взглядом – наверное, только недавно принял вахту. Видимо, они трое караулили по очереди всю ночь, чтобы я не сбежал.
Достаю еще одну кружку и наливаю себе кофе. Он просто отвратный.
Неожиданно мне вспоминаются мама и совсем другая гостиница.
– Слушайте, а в гостиничных кофеварках действительно можно бодяжить метамфетамин?
– Конечно, – кивает Джонс, задумчиво глядя в свою кружку.
Получается, что хоть в чем-то мама была права.
Принимаю душ, одеваюсь. Агенты ждут меня в общей комнате, заказывают завтрак. Нам предстоит провести здесь весь день, а делать особенно нечего. Джонс хочет посмотреть баскетбольный матч на большом плазменном экране. А мы с Юликовой и Бреннан играем в карты. Сначала ставим на кон шоколадку из гостиничного автомата, потом мелочь и наконец желание – выигравший выбирает, какой фильм мы будем смотреть.
Я выбираю «Тонкого человека»[6]. Немного посмеяться сейчас не помешает.
Глава пятнадцатая
Проснувшись утром в понедельник, сперва не понимаю, где я. Осознание приходит внезапно: отель, федералы, убийство.
Адреналин в крови мгновенно подскакивает. Я скидываю одеяло, слезаю с кровати и делаю несколько шагов – сам не знаю куда. Загоняю себя в ванную. На собственное отражение стараюсь не смотреть. Из-за нервов меня всего скрутило, едва не выворачивает.
Не знаю, можно ли верить Баррону. Не знаю, действительно ли меня собираются подставить. Больше не знаю, кто хороший, а кто нет.
Я думал, люди, среди которых я рос (в основном преступники), не похожи на обычных. И, уж конечно, не похожи на полицейских и федеральных агентов с блестящими значками. Думал, что мошенники уже рождаются с дурными наклонностями. Что в каждом из нас изначально заложен какой-то изъян, порок, из-за которого мы никогда не сможем стать другими – нам остается лишь изображать нормальных людей.
А вот теперь я задаюсь вопросом: что если нормальные люди приблизительно такие же? Что если каждый человек должен сотни раз в жизни делать выбор, и эти сотни раз и определяют, кто ты такой. Нет хороших и плохих, нет черного и белого, нет демонов и ангелов, которые нашептывают правильные ответы тебе на ухо на каком-нибудь вселенском выпускном экзамене. Есть только человек, который час за часом, минута за минутой, день за днем, делает выбор – в меру своих сил.
От этой мысли становится жутко. Если это правда, то правильного выбора не существует. Есть просто выбор.
Стоя перед зеркалом, я пытаюсь просчитать, что же мне делать. Очень-очень долго пытаюсь.
Когда я, наконец собравшись, выхожу в общую комнату, меня уже поджидают Юликова и Джонс. Кассандры Бреннан с ними нет.
Выпиваю чашку мерзкого гостиничного кофе, съедаю яичницу.
– Вот твоя экипировка.
Юликова приносит из своей комнаты кисточку, маленький тюбик, коричневое худи с капюшоном, удостоверение на длинном шнурке и гарнитуру.
– Ого.
Кручу в руках удостоверение. На нем значится: «Джордж Паркер». Фотография достаточно размытая, изображенный на ней человек вполне может сойти за меня. Хорошее удостоверение: снимок в глаза не бросается, его совершенно бесполезно печатать на объявлениях о розыске или показывать в интернете.
– Хорошая работа.
– Мы же профессионалы, – сухо замечает Юликова.
– Простите.
Она права. Я почему-то считаю их любителями, честными правительственными агентами, которые пытаются провернуть непривычную для них аферу. Но все время забываю, что они в этом деле профи. Они обманывают преступников и, вполне возможно, пытаются обмануть меня.
– Сними, пожалуйста, перчатки, – просит Юликова. – Краска долго сохнет. Так что, если тебе нужно что-то сделать напоследок, сделай это прямо сейчас.
– Она имеет в виду, что надо сходить пописать, – поясняет агент Джонс.
Натягиваю на себя худи, застегиваю молнию. Потом иду в ванную, складываю распечатки с Пэттоном и засовываю их в задний карман джинсов. Расческу и карточки для записей кладу в другой карман. Ручку и гель для волос прячу в переднем кармане худи, вместе с ключами от машины.
Возвращаюсь в общую комнату, присаживаюсь за стол и снимаю перчатки. Широко растопырив пальцы, кладу ладони на столешницу.
Юликова смотрит сначала мне в глаза, а потом на мои голые руки. Своими затянутыми в перчатку пальцами поднимает мою правую ладонь и подносит ее к лицу.
Джонс внимательно наблюдает за нами – весь подобрался. Если бы я сейчас дотронулся до горла Юликовой, он мигом бы вскочил со стула и бросился к нам. Но не успел бы. И Джонсу наверняка об этом прекрасно известно.
Юликова снимает колпачок и выдавливает из тюбика мне на тыльную сторону руки холодную черную субстанцию. Она совсем не боится – действует спокойно и уверенно. По ней и не скажешь, видит ли она во мне опасного мастера или просто очередного малолетнего участника своей программы.
Мне щекотно, когда Юликова размазывает краску кисточкой. Не привык, чтобы кто-то касался моих голых пальцев. Высыхая, краска превращается в матовую пленку, по текстуре похожую на кожу. Юликова тщательно закрашивает все руки целиком, даже кончики пальцев, а я стараюсь не двигаться, несмотря на щекотку.
– Готово, – она закручивает тюбик. – Как только краска высохнет, отправляемся. Сейчас можно чуть расслабиться напоследок.
Я внимательно вглядываюсь в ее лицо.
– Вы обещаете, что после снимете все обвинения с моей матери?
– Это меньшее, что мы можем сделать.
Выражение лица у Юликовой честное-пречестное, но ее слова вряд ли можно считать гарантией.
Если она врет, то понятно, что нужно делать. А если не врет, я совершенно напрасно пущу все на ветер. Невозможный выбор. Мой единственный шанс – раскачать ее так, чтобы она как-то себя выдала.
– А что если после этой операции я не захочу вступать в ПЮО? Решу, например, что не создан быть федеральным агентом?
Юликова как раз полощет кисточку в стакане с водой. Она замирает.
– Тогда я окажусь в трудной ситуации. Мое начальство в тебе очень заинтересовано. Ты и сам прекрасно об этом знаешь. Мастер трансформации – весьма редкое явление. На самом деле… – она достает бумаги – хорошо знакомые мне бумаги. Контракт. – Я собиралась сделать это позже, когда мы с тобой на несколько минут сможем остаться наедине, но, наверное, лучше не тянуть. Мое начальство будет чувствовать себя гораздо спокойнее, если ты подпишешь их прямо сейчас.
– Но мы же вроде решили подождать до моего выпускного.
– Из-за операции пришлось ускориться.
– Понятно.
Юликова проводит рукой по своим седым волосам. На перчатке у нее краска, и на челке остается черный след.
– Понимаю, у тебя могут возникнуть сомнения. Обдумай их, но помни: ты сам к нам пришел. Без нас ты превратишься в трофей, за который воюют соперничающие криминальные кланы. А мы сможем тебя защитить.
– А кто защитит меня от вас?
– От нас? Да эта твоя семейка… – начинает было Джонс, но Юликова взмахом руки заставляет его умокнуть.
– Кассель, для тебя это настоящий прорыв. Я очень рада, что ты меня спросил… Рада, услышать честный вопрос.
Я молчу. Сам не знаю почему, затаил дыхание.
– Твои опасения понятны. Послушай, я знаю, тебя раздирают противоречивые чувства. Но ты хочешь поступить правильно. Поэтому мы будем все обсуждать, будем честны друг с другом. Я, со своей стороны, честно скажу тебе: если ты не вступишь в ПЮО сейчас, вышестоящие этому не обрадуются, мной будут недовольны.
Я встаю, разминаю пальцы и приглядываюсь: нет ли на фальшивых перчатках трещинок. Нет – все идеально.
– Это из-за Лилы Захаровой? – спрашивает вдруг Юликова. – Из-за нее ты колеблешься?
– Нет! – выпаливаю я, а потом закрываю глаза и медленно считаю вдохи и выдохи.
Не я раскачал Юликову – она раскачала меня.
– Мы всегда знали, что у вас близкие отношения, – она, наклонив голову, внимательно наблюдает за мной. – Лила – хорошая девочка.
Я фыркаю.
– Ладно, Кассель. Она жестокая девочка и очень нравится тебе. Но ей, скорее всего, очень не понравится, что ты работаешь на правительство. Помни: это решение должен принять ты сам, ни на кого не оглядываясь. В отряде вы с братом будете в гораздо большей безопасности. Если ты действительно для нее важен, она смирится.