Око отшатнулся и сел на кровать.
– Где я? И кто это «мы»?
Маака поднялся на дрожащие ноги и подошел к небесной двери. Он плотно закрыл дверь, опустил засов и лишь затем повернулся, чтобы собрать осколки глиняной чашки, разбившейся от резкого удара Око. Вода вся разлилась, и Око с сожалением посмотрел на нее. На самом деле ему очень хотелось пить.
– Ты находишься в моем доме, – слегка дрогнувшим голосом сказал мужчина. – Как только я понял, что тебя отравили, я привел тебя сюда. Моя жена – великая целительница, и я знал, что у тебя нет времени про запас. – Маака положил осколки керамики в небольшую нишу рядом со смоляным фонарем.
– Тогда приношу свои извинения. Кажется, я… переусердствовал.
Маака только отмахнулся.
– Это я должен извиниться. Я должен был понять, что ты растеряешься, когда очнешься. – Он указал на ранее не замеченный Око люк в полу. – Давай спустимся вниз. Есть люди, с которыми я хочу тебя познакомить.
– А вода? – смущенно спросил он.
– Разумеется, будет.
Встав, молодой человек обернул одеяло вокруг талии, спрятав свободный край за пояс.
– Спасибо.
– Это честь для меня, господин Око, – тихо сказал Маака. Открыв люк, он жестом пригласил Око идти первым. Спускаясь по лестнице, тот обнаружил, что комната заполнена до отказа. Жар чужих тел ударил волной, и Око на мгновение подумал о том, чтобы вернуться в спальню. В комнате собралось не меньше двух дюжин человек. При его появлении разговор прекратился и все повернулись к нему. Здесь были люди всех возрастов. Старики с кожей, обвисшей на шее и руках, женщины с новорожденными и те, чьи волосы только начинали седеть.
Он замедлил шаг, но назад не вернулся.
– Господин Око, – сказал Маака, закрывая дверь и спускаясь вслед за ним по лестнице. – Я хочу, чтобы вы познакомились с Одохаа.
Они представились друг другу, назвали ему свои имена и поведали немного о своих семьях и о том, что значила для них его мать и как они сожалеют, что она умерла. Жена Мааки устроила его поудобнее, поставила рядом кувшин с водой, из которого он беззастенчиво отхлебнул, и подала ему еды. Она ничего не сказала о разбитой чашке, хотя, судя по тому, как выглядел их дом, у них было не так уж много пожитков. Маака не сказал, чем он занимался, но, если его жена была целительницей, она должна была хорошо зарабатывать, а значит, все свое богатство они раздали. Иса упомянула, что в последние годы Одохаа занялись благотворительностью, и здесь, похоже, был один из источников ее финансирования.
После того как последний член Одохаа представился, в комнате снова воцарилась тишина. Око пошевелился, чувствуя себя неловко, несмотря на то безупречное гостеприимство, которое ему оказали. Он знал, что ему нужно было что-то сказать, но он не был уверен, что они хотят от него услышать. Он откашлялся.
– Спасибо Мааке, – начал он, – и жене Мааки. – Сегодня он услышал так много имен, да вдобавок еще и яд, а может, и противоядие затуманили его мозги: он никак не мог вспомнить ее имени и покраснел, смущенный своими плохими манерами.
Жена Мааки улыбнулась.
– Ты не помнишь меня, не так ли? Око? Мы играли вместе, когда были мальчишками.
Око изучал ее лицо, пытаясь вспомнить:
– Моя мать работала в Великом Доме. Я, конечно, старше тебя, но мы хорошо ладили, особенно в играх с палками.
– Фиэ, – сказал он, мгновенно поняв, кто она. – Но теперь ты женщина.
– Я всегда была женщиной, – ответила она. – Мне просто нужно было время, чтобы понять это.
– Спасибо за спасение моей жизни. И за еду.
Она кивнула:
– Ты должен мне чашку, Око. Она была одной из моих лучших.
– Мои глубочайшие извинения.
– Ладно, Фиэ, не приставай к нему, – сказал Маака, положив руку на плечо жене. – Я привел его сюда не для этого.
– И зачем же ты привел меня сюда?
Маака взглянул на собравшихся, а затем снова на Око.
– Ашк сказал мне, что ты наотрез отказался от нашего приглашения. Я надеялся, что, если ты встретишь нас, если ты увидишь, кто мы такие, ты не будешь судить нас столь строго. Я знаю, что есть люди, среди которых Одохаа имеют не самую лучшую репутацию.
Око ничего не ответил, и Маака понимающе кивнул.
– Мы – люди, которые верят, – продолжил Маака, – и мы занимаемся тем же, чем и наши предки. Мы не позволим Жрецу Солнца отнять у нас это. – Его голос дрожал от страсти. – Но мы также должны противостоять насилию насилием. Мы не позволим им вновь вырезать нас. Мы будем сражаться, господин Око, поможете вы нам или нет.
Око потер голову. Рана на челюсти натянулась, и он осторожно прикоснулся к ней: Фиэ наложила компресс, чтобы вытянуть яд, и на пальцах осталась влага.
– Вы знаете, что военный колледж обучает миротворчеству? – спросил он у Мааки. – Военный колледж – крайне неудачное название.
Маака скрестил руки на груди.
– Я не дурак. Я видел, как сражаются Щиты. И то, как ты напал на меня, когда я разбудил тебя.
Око поморщился:
– Я не это имел в виду.
– Нет, господин Око. Это было великолепно. Ты можешь научить нас. В том числе и стратегии, чтобы побороть врагов. Они ведь обучают именно этому, не так ли?
Око решил действовать иначе.
– Но где вы возьмете оружие? Ты видел, что может сделать с человеком лезвие одного Ножа.
– Мы сами сделаем ножи, – сказал он. – А Фиэ может создать яд, способный соперничать со всем, что может сварить башня.
– Я ведь не смогу убедить тебя, что это глупо, Маака? Сколько вас здесь? Тридцать? Против всей башни? Возможно, другие Созданные Небесами только и ждут, когда мы начнем конфликт. Это самоубийство.
Маака ухмыльнулся, и люди в комнате поддержали его дружным хохотом.
– Это всего лишь наш военный совет, Одохаатайон. Они здесь, чтобы встретиться с вами, чтобы засвидетельствовать то, что вы хотите сказать. А потом они отнесут ваши слова обратно в свои дома, чтобы поделиться ими.
Око изо всех сил старался скрыть свое потрясение, но не был уверен, что ему это удалось. Они сформировали военный совет? И назначили в него молодых матерей и сутулых стариков? Небеса, эти люди были действительно безумны, если они думали, что они могут взять на себя Ножи и кланы и победить их.
Маака напрягся:
– Судя по выражению твоего лица, ты не обладаешь верой, господин Око Черный Ворон. – Очевидно было, что он использовал имя клана, чтобы упрекнуть Око, напомнить ему, кто он. – Но у нас она есть. Это самое мощное, что у нас есть.
Око молча принял этот укор. Он не хотел оскорблять присутствующих, но это было просто смешно.
– Вера – это хорошо, Маака, – сказал Око, стараясь говорить мягче. – Но тебе проще молиться, чтоб явился Возрожденный Бог-Ворон, чем планировать борьбу со жрецами. Без бога, который бы расчистил тебе путь, я не вижу, что ты его преодолеешь.
Маака выпрямился:
– Нам надоело ждать возвращения нашего бога, – сказал он. – Мы бросим вызов башне с твоей помощью или без нее, господин Око, и с Богом-Вороном или без него.
Око встретился взглядом с окружавшими его людьми. В их глазах он увидел решимость. Свирепость. Гордость. Все качества, которыми, как он надеялся, смогут выразить себя молодые и старые. Меньше всего ему хотелось оставлять их умирать в одиночестве.
– Очень хорошо, – сказал он. – Мы еще поговорим…
По толпе пробежало возбуждение.
– …В другой раз. – Он поднял руку, успокаивая их. – Я не говорю, что помогу тебе. Я говорю лишь, что я услышал вас и готов признать это. Так что дай мне время подумать, чем я могу вам помочь.
– Но скоро наступит Конвергенция при солнцестоянии! – крикнул кто-то из толпы. – Пророчество гласит, что мы должны нанести удар в день солнцестояния, когда солнце слабее всего.
Око не слышал о пророчестве, о котором говорил этот человек, но он знал, что до солнцестояния осталось слишком мало времени, чтобы сформировать какую-либо ударную силу.
– Время, – повторил он. – Я скоро снова встречусь с тобой, Маака. Но позволь мне вернуться домой и повидаться с сестрой. Позвольте мне посоветоваться с моими Щитами и узнать о хранимой в Великом Доме мудрости об этом пророчестве. А потом мы снова поговорим.
Маака оценивающе посмотрел на него и наконец кивнул.
– Но только до этого времени, господин Око. Одохаа заставит сдержать твое обещание.
– Меньшего я и не ожидал. А теперь… – Око прикоснулся к одеялу, обернутому вокруг талии. – Мне вернут мои штаны?
Глава 24
Город Това (Утроба Койота)
325 год Солнца
(12 дней до Конвергенции)
Засушливые Земли для их жителей. Созданные Небесами убирайтесь домой!
Утроба Койота представляла собой глубокую расщелину, отходящую от главного каньона Товы и отделяющую Созданные Небесами районы от Засушливых Земель. Каньон был столь узок и глубок, что ему доставалось самое большее несколько скудных часов рассеянного солнечного света в день, а иногда и того меньше, в зависимости от времени года. Но даже они достигали лишь до верхних уровней, обслуживающих туристов и Созданных Небесами, пришедших сыграть. Ниже же расстилалась вечная тьма, рассеиваемая лишь слабым светом смоляных ламп или костров в ямах.
Задолго до того как родилась Наранпа, ее предки вырезали дома в стенах расщелины, – и, несмотря на то, что она сказала адепту на мосту в День Закрытия, она понятия не имела, почему они выбрали это место, вместо того чтобы держаться более широких и гостеприимных скал, которые позднее станут районами Созданных Небесами, но в то же время она чувствовала глубокую иронию, что вышла из народа, предпочитавшего вечную тень, только для того, чтобы подняться как Жрец Солнца и вновь пасть в бездну.
Верхний уровень Утробы занимал рынок, уровнем ниже расположились публичные, игорные и увеселительные дома. Третий уровень уступил место больше походящим на пещеры домам, уходящим в глубь твердой скалы. И все это было соединено выступами, образовывавшими сеть петляющих пешеходных тропок, которые изгибались и искривлялись вдоль стен расщелины, подобно лентам, нашитым на подол платья. Они были соединены дорогами настолько тонкими, что по самым широким из них могли пройти только два человека в ряд, а по большинству и вовсе один. Сами дороги тянулись только по самому уровню, меж собой же они были соединены лестницами, по которым двигались люди, и платформами – миниатюрными версиями гондолы, для перемещения всего остального. В детстве Наранпа жила на пятом уровне и большую часть времени попрошайничала на первом и втором, но она знала, что Утроба тянется вниз до самой реки.