Она проталкивалась сквозь податливые тела, продолжая петь. Добралась до моста, а затем и вовсе смогла пойти по нему. И улыбнулась, спев жизнерадостные ноты. Это должно было сработать.
И вдруг что-то изменилось. Темный шторм, состоящий из осколков льда, острых, как стекло, обрушился на мост. Он хлестал по волосам, обжигая лицо. Резал кожу льдинками, острыми, как обсидиан. Омертвляя нервы и мысли, промораживал изнутри, подобно ледяным кристаллам, замерзающим на озере.
Ее Песня дрогнула и затихла.
Люди вокруг спотыкались и падали, терзаемые тем же неестественным ветром. Она же стояла на коленях, вцепившись в толстую веревку моста, уверенная, что шторм сбросит ее в каньон.
А потом это внезапно прекратилось, но все, что она могла сделать, – это лишь согнувшись пополам прижаться к перилам, задыхаясь, шатаясь от боли и пытаясь дышать. По толпе, как бешеная волна, прокатилась паника, и то спокойствие, которое она до этого смогла Пропеть, утонуло в новой волне ужаса. Толпа вздернула ее на ноги и потащила обратно, прочь с моста. Кто-то нечаянно пнул ее ногой, потом чей-то локоть ударил ее по щеке. Новый удар – на этот раз в спину, и она споткнулась. Люди тащили ее за собой, и она могла сейчас лишь стараться не упасть им под ноги.
Земля – скользкая и взрыхленная сотней сапог и ботинок – вновь оказалась под нею. Чьи-то руки толкали ее, рвали ей рукава, гнали ее по улицам Титиди. Люди кричали и показывали пальцами. Она не могла понять их речей, но по крайней мере смогла поднять голову и проследить, куда они показывали.
В небе над Солнечной Скалой висело солнце: над горизонтом повис огромный диск – ни восходящий, ни заходящий. Луна тоже остановилась и сейчас отбрасывала тень на солнце, полностью затмевая его, и теперь там, где когда-то было солнце, покоилась черная сфера, по краям которой виднелись лишь едва заметные полоски света.
Остальное было тьмой.
Глава 41
Город Това (Утроба Койота)
325 Год Солнца
(день Конвергенции)
Сегодня Саайя обнаружила в одном из запрещенных томов работу, предназначенную для воскрешения мертвых. Она принесла его мне с таким же нетерпением, как ребенок, который нашел бездомного щенка и надеется оставить его себе. Я прочитал текст и не позволил ей убедить меня. Я посоветовал ей сосредоточиться на более многообещающей теории божественного переноса и оставить эти идеи воскрешения. Обуздание скрытых сил бога в человеческом сосуде – несомненно, высшая из магий, которая способна заставить сломаться от зависти даже Жреца Солнца в его высокой башне.
Чтобы выловить тело из Товаше, Затайя использовала длинный шест – такой же, каким пользовались речные монахи.
– Глупая девчонка, – пробормотала она, переходя вброд медленно текущий приток реки, чтобы вытащить Наранпу из воды. – Как ты только в реке оказалась?
Ведьма жестом велела двум девочкам-подросткам подхватить женщину, некогда бывшую Жрецом Солнца, под мышки и подтащить ее к берегу. Те положили мокрое обнаженное тело на пустынный илистый берег реки. Они были надежно укрыты от глаз людей, путешествующих по реке, под тяжелым каменным навесом. Хотя, конечно, вряд ли бы здесь кто-то оказался – по мере того как близилось затмение, продолжалось празднование солнцестояния. А значит, все глаза были устремлены вверх, а не вниз, в этот провал.
Наранпа выглядела на удивление свежо. Лицо обмякло, но кожа не покрылась восковым налетом и не вздулась от газа, как было бы, если б тело долго пролежало в воде. По внешнему виду Затайя догадалась, что Наранпа пробыла в реке не больше нескольких часов и, может быть, даже была еще жива, когда упала в воду. Ведьма провела грубыми руками по телу Наранпы, осматривая грудь и спину, ощупывая голову в поисках ран, но ни одной так и не нашла. В воду она попала живой, а не мертвой.
– Уже благословение богов, – пробормотала ведьма, осторожно опуская голову Наранпы на каменистую землю.
Двое учениц Затайи развели в землянке небольшой костер и замерли рядом, пытаясь согреться после перехода вброд, но Затайя хмыкнула и оттолкнула их с дороги. На дне каньона ветра и морозный воздух с вершины утесов были очень далеки; Затайе казалось, что здесь почти тепло.
Она сняла с веревки на шее мешочек с травами, протянула руку, зачерпнула пригоршню и высыпала их в огонь. Послышался треск и шипение, и поднялся ароматный белый дым. Направив дым в сторону Наранпы, ведьма жестом подозвала девочек, чтобы они занялись этим вместо нее.
Удовлетворенная, Затайя вновь повернулась к телу. Вытащила из-за пояса обсидиановый клинок и хорошо отработанным ударом вскрыла длинную рану на руке. Хлынула ярко-красная кровь. Ведьма держала раненую руку над Наранпой, и кровь капала ей на грудь, живот и лицо. Она подала знак девочкам, и те опустились на колени рядом с телом, руками равномерно размазывая кровь по холодной коже Наранпы, пока Затайя перевязывала свою рану. Лишь убедившись, что жрец полностью покрыта кровью, ведьма сбросила со своих плеч плащ, прикрыв им тело.
Накинув одеяло на лицо Наранпе, она остановилась.
– Открой ей рот, – приказала ведьма, и одна из девушек подчинилась. Затайя сунула гладкий белый комочек соли под язык Наранпы и накинула одеяло обратно на голову. Затем она обошла тело, убедившись, что края плотно прилегают и воздух не может проникнуть внутрь или наружу. Закончив, она присела на корточки, чтобы полюбоваться своей работой.
– И что дальше? – спросила одна из девушек.
По правде говоря, Затайя и сама не была в этом уверена. Обычно она занималась магией земли – использовала чары для поиска, гадания, зелья и лекарства от недугов и колик у младенцев. Но мать ее матери много путешествовала и узнала кое-что о магии крови южных колдунов. Она учила свою дочь, а та, в свою очередь, учила Затайю. Но вполне возможно, что у ведьмы с Засушливых Земель, которая на самом деле никогда не занималась таким колдовством и, по правде говоря, узнала о нем только из третьих рук, вообще ничего не получится. Но она обещала Денаочи, что сделает все возможное, чтобы спасти его сестру, – и именно этим она сейчас и занималась.
Здесь, в глубине Утробы, было слишком темно, чтобы можно было хоть как-то воспользоваться солнечными лучами. Свет никогда не достигал дна каньона, но Затайя все равно вздрогнула, когда по городу поползли тени и скудный дневной свет совсем исчез. Она услышала эхом отражающиеся от стен каньона слабые крики высоко над головой. Должно быть, началось затмение.
– А дальше, – сказала ведьма девушке, – мы подождем.
Глава 42
Город Това
1 год Ворона
Сегодня я наблюдала за вороньими похоронами. Птенец выпал из гнезда и ударился головой о землю. Целый день все вороны Одо приходили навестить погибшего, громко переговариваясь между собой и оплакивая павшего товарища. Я спросила об этом дядю, и он сказал, что вороны просто предупреждают друг друга о смертельной опасности, чтобы та не повторилась больше и другие не погибли. Но он, в отличие от меня, не слышал криков ворон и не видел, как ужасно они горюют.
Око в отчаянии летел верхом на Бенунде над Солнечной Скалой. Церемониальные площадки превратились в пустоши. По амфитеатру были разбросаны тела, или то, что от них оставалось. Многие из них превратились в ничто, став темными пятнами на красном камне. Остальные были веером раскиданы от центра в тревожащей симметрии, так что казалось, что в этом есть какой-то скрытый смысл.
Он изучал искусство войны, но никогда не видел ничего подобного. От увиденного, от того уровня разрушительной силы, которой обладал Одо Седох – а Око сейчас был уверен, что этот человек действительно он, – выворачивался желудок, а к горлу подкатывала тошнота. После того как Бенунда подошла к Око в вольере, заставила оседлать ее и принесла сюда, сомнений больше не оставалось.
Око понятия не имел, что на самом деле означает быть Одо Седохом. Слушая разговоры Одохаа о Возрожденном Боге и отмщении, он никогда не представлял себе всю реальность этого. Описанное всегда казалось чем-то далеким, представлялось благородной битвой между упрямыми и слабыми культистами с одной стороны и жестокими Ножами с Жрецом Солнца – с другой. Но на земле лежали люди – просто люди, – и он понятия не имел, как все это воспринимать.
Бенунда, отчаянно закаркав, направилась к середине круга. Око не был уверен, что приземляться безопасно, пусть даже ей, а потому натянул поводья, заставляя ее уйти на вираж подальше от Солнечной Скалы, но она, сопротивляясь его приказам, мотнула головой и вновь направилась к амфитеатру. На этот раз он позволил лететь как ей хочется, и гигантский ворон дважды облетел по кругу центр амфитеатра, каркая странным, грубым и первобытным голосом, подобного которому Око раньше и не слышал и один звук которого вызывал бегущую по спине дрожь – ведь и сама Бенунда была творением магии.
Прямо под собой, в центре круга из мертвых тел, он увидел лежащую на спине фигуру, кажущуюся с такой высоты крошечной. Бенунда снова закричала, и Око понял, кто перед ним.
– Ладно. – Око успокаивающе похлопал гигантскую птицу по плечу. – Я посмотрю, как он.
Бенунда тут же рванулась вниз, опускаясь на край амфитеатра. Око соскользнул с седла и осмотрелся. Первое, что он заметил – это вонь. Пахло смертью, опорожненными кишками и внутренностями, а над зловонием от выпотрошенных тел стоял сладкий, отдающий привкусом меди на языке запах крови и привычный, затхлый запах ворон.
Он не хотел спускаться в самый центр амфитеатра, но выбора не было. Глубоко вдохнув через рот, Око расправил плечи и, вытащив нож, направился к лестнице. Он был здесь всего две недели назад, на похоронах матери, а до этого – неоднократно, на различных празднествах и церемониях, но сейчас Солнечная Скала казалась совершенно иной, незнакомой и населенной призраками.