— Группы Риккобоно и Ефимова!
— Выдвигаемся! Присматривайте за плавбазами, океанцы — народ бешеный…
— Бур! Нам «Даго» попался. Ну, тот, из Палермо!
— Волоки на «вертушку».
— Сектор «Север» чист!
— Сектор «Восток» чист!
— Яхту в порту смотрели?
— Там парочка отсыпалась после пьянки. Загрузили уже!
— Лунат! Заяц! Кобра! Прочесать улицы к западу.
— Звено Иловайского следует к Ла-Монжуа, звено Четвёркина — к Порт-Кристмас…
— База, принято.
— Сектор «Запад» чист!
— Эй, кто на связи? Бронеход подбит. Есть раненые.
— Вы где?
— На севере! Тут скалы и лагерь геологов. Лазеры проходческие…
— Вас понял. Третьему и пятому — подавить сопротивление!
Два флаера качнулись и пронеслись к северной возвышенности. И уже не голубые лучи парализаторов прошипели, а оранжевые струи высокотемпературной плазмы обрушились на скалы, с грохотом и воем корчуя лазерные «пушки».
— Сектор «Юг» чист!
— Свободным вертолётам подобрать капсулы!
— Морпехи — по машинам!
— Бронеходчикам собраться у залива!
И тут самому авианосцу пришлось вступить в бой — с плавбаз по соседству открыли огонь из лучевиков и мощных двухпотоковых бластеров. На глазах у потрясённого Привалова сразу целое звено флаеров, стоявших на палубе, вспухло клубами дыма и пламени, а потом ампулы с зарядами перегретой плазмы ударили по боевой рубке.
Капитан-командор отшатнулся. Он прекрасно помнил, что под внешней бронёй проложено два слоя мезовещества, могущих отразить и плазму, и лучи лазеров, но то дикое неистовство, в какое впали океанцы, их первобытная жестокая ярость потрясли его. Привалов вдруг понял, что предстоящая «миротворческая миссия» уже перерастает в войну, и лёгкой победы не будет.
Флаеры заходили в атаку, кромсая палубы «Кунашира» и «Нунивака» выхлопами плазменных пушек, перелопачивая металлопласт и мыслящую органику, но и жестокие картинки разгрома не вернули капитан-командору былой уверенности.
«Ингерманланд» опустил трапы. Бронеходы двумя колоннами спустились по камням в воду и поплыли к кораблю-матке, баламутя стальной блеск залива. Сверкая лопастями, прошли, не спеша, вертолёты, зависли над своими квадратами на посадочной палубе и одновременно сели.
— Малый назад! — скомандовал Привалов. — Отзывайте флаеры!
Дископланы, кружившиеся над Порт-о-Франс, как пчелы над разорённым ульем, вернулись на палубу последними.
— Сколько? — спросил Привалов, следя, как авианосец медленно выходит в океан.
— Четырнадцать минут тридцать секунд! — гордо доложил вахтенный.
— Уложились… — сказал Привалов тусклым голосом.
13 декабря, 3 часа 40 минут.
Боевая станция «Сульдэ».
Была ночь, а провисшие тучи лишь добавляли темени. Аэродром, как авианосец в ночном море, выделялся заливами света, строчками фонарей вдоль взлётно-посадочной полосы и лучами прожекторов на решётчатых мачтах. Лучи проявляли во мраке белые фюзеляжи гражданских турболётов и серые туши военных транспортников. Сразу три прожектора скрестили потоки света на широком и плоском «Аэробусе». Сверху если глядеть, то самолёт виделся закруглённым ромбом с консолями несерьезных крылышек.
С двух сторон у «Аэробуса» были откинуты сходни-аппарели, по ним медленно, развернув спаренные пушки назад, въезжали штурмовые танки «Скорпион», выпуск которых «Уралмаш» прекратил ещё лет сорок назад. Вокруг суетились техники, они бегали по мокрому бетону, махали руками под ребристыми сводами грузового отсека.
Ещё один «Скорпион» мокнул, дожидаясь своей очереди. Моросило, и дождинки серебристыми иголочками сеялись в жёлтом свете фонаря.
Техники забегали ещё пуще, закрутили светящимися жезлами. Танк стронулся с места, примерился и осторожно въехал на аппарель. Из люка на громадной башне выглянул танкист в куртке с капюшоном и тоже замахал руками. Техники ему ответили, изображая команду по художественной гимнастике…
…Проворчав: «И где они только достают это ломьё?..» — форт-капитан Саахов оторвался от стереотелескопа и спросил Горнера через плечо:
— Что передаёт ММКР? Есть что новое?
— Так точно! — вытянулся форт-лейтенант. — Со Спу-17 только что передали в экстренном импульсе: «Аэробус» и сама авиакомпания «Юниверсал экспортс» — собственность ТОЗО. Постоянно нарушают закон о военной технике. «Скорпионы» переправляются в АЗО.
Саахов покивал.
— Сбивать будем на следующем витке, — спокойно сказал он. — Как раз над Южной Атлантикой. Отследите время вылета и направление полёта…
— Господин форт-капитан! — крикнул дежурный, отрываясь от монитора. — Взлетают!
— Ага! — довольно сказал Саахов. — Так. Третьему и пятому посту УАС[54] — полная боевая готовность!
— Есть полная боевая! — гаркнули интеркомы.
Станция двигалась по полярной орбите, с севера на юг, и рассвет наступал не скачком, а плавной радугой окаймлял круглившуюся Землю. Восходившее солнце набухало золотой почкой, калилось слепяще-жёлтым серпом…
— Готовность номер один, — негромко скомандовал форт-капитан. — Цель?
— Цель захвачена! — доложил дежурный и вывел на большой экран «жабку» транспортного самолёта. «Аэробус» летел над пухлой ватой облаков и отбрасывал на них танцующую тень. В редких разрывах пасмурно зеленела вода.
— Приготовиться… Огонь!
Неощутимо сработал пакетный лазер. Лучи в вакууме видны не были, но они чётко проявились в атмосфере — этакий фиолетовый шнур, в верхних слоях тающе-бледный, над облаками — яркий, налитый энергией. Лучи пронзили «Аэробус» и ударили в волну, моментально испарив много бочек воды. Края ямы, «вырытой» в океане, тут же схлопнулись, подняв фонтаны брызг и пустив облако пара.
«Аэробус» не взорвался. Он стал разваливаться в воздухе. Пробитая дыра ширилась, набегающий поток сдирал обшивку, как кожуру с печёной картошки. Отвалилось левое крыло. Закувыркался, отлетая по касательной, ядерный двигатель.
Транспортник стремительно терял высоту. Вот он развернулся днищем, и упругий, почти твёрдый воздух на сверхзвуке разорвал самолёт, четвертовал его, а секунды спустя обломки и целенькие «Скорпионы» врезались в воду, исчезая под волнами в бурлении струй или сначала попрыгав по поверхности.
Саахов досмотрел и сказал, не оборачиваясь:
— Сделаем ещё виток… Что не утонуло — сжечь!
— Есть! — козырнул Виль Горнер и чётким шагом покинул штабной отсек.
Глава 8ВАЛЬХАЛЛА
13 декабря, 9 часов 35 минут.
АЗО, Западная Антарктида.
«Борт номер один» подлетал к Южному полюсу. Тимофей умудрился часика два поспать, а нехватку сна «заел» пилюлей спорамина.[55] Товарищей его тоже разморило — Илья занял два кресла, выставив ноги в проход, и раскатисто храпел, Купри посапывал в уголку, а Сегаль зевал так, что делалось страшно за его челюсть. Одни Шурики не спали, степенно беседуя с Помаутуком, выглядевшим как огурчик.
— …Ваша идея, пастор, не выдерживает никакой критики, — говорил Белый. — Если даже допустить, что какое-нибудь государство-аутсайдер, хотя бы тот же Израиль, и задумало тайком построить супер-пупергипноиндуктор, чтобы заделать козу зловредным арабам, то зачем им для этого скрываться во льдах Антарктиды?
— Конспирация, мой друг, — тонко улыбнулся Помаутук.
— Это только так кажется, — подал голос Рыжий, — что АЗО пустынна. Антарктов с переселенцами миллионов десять можно насчитать, и все на виду, так что… Тут не живут поодиночке — боятся вымереть. Вот и кучкуются на станциях, всё как бы… А тайный научный центр — это, извините, фигня. Его сразу заметят, как пятно на фате невесты!
Браун заметил слабую улыбку, осветившую лицо Белого.
— А я знаю, что это за центр, — сказал Шурик «загадочным» голосом. — Это база двести одиннадцать!
— Какая-какая база? — не скумекал Рыжий.
— Двести одиннадцать! Ну, помнишь, мы ещё по СВ[56] смотрели? Как там фашисты в сорок пятом драпанули в Антарктиду и отгрохали подземный город?
— Ну ты даёшь! — закатил глаза Ершов. — Да мало ли какую ерунду показывают! Я раз в фантомат[57] завалился, на «Войну миров». И что мне теперь, в марсиан верить? А как…
Помаутук беспокойно заёрзал, и Рыжий обратился к нему за поддержкой:
— Вы согласны со мной, пастор?
— Нет, — выдавил Помаутук, ёжась, будто его холодным ветром продувало.
— Не понял! — протянул Рыжий.
Пастор суетливо потёр ладони, словно умывал руки, и облизнул губы.
— Видите ли, Александр, — заговорил он, — так называемая база 211 действительно существовала. Называлась она по-другому — Вальхалла, и… В общем… Как бы вам сказать…
— По порядку, — спокойно сказал Тимофей, — и в деталях.
— О, вы не спите? — вздрогнул Помаутук. — А мы тут перебираем возможные варианты, гипотезы измышляем…
— Знаете, пастор, — по-прежнему спокойно сказал Браун, — у меня такое впечатление, что вы знаете куда больше, чем говорите.
«Кудрявый» увял.
— Это очень старая, мрачная тайна, — сказал он негромко. — Да, я пару лет раскапывал нацистские секреты, добрался даже до правнуков тех эсэсовцев, что скрывались в Южной Америке. И кое-что нашёл. В общем… Ладно! — решился Помаутук, проведя языком по губам. — Слушайте. Всё началось в 1939 году, когда к берегам Антарктиды прибыло судно «Швабенланд» — это была секретная 3-я Германская экспедиция, её возглавлял Альфред Ритшер. Два гидроплана «Дорнье Валь» облетели огромную территорию. Кстати, озеро Унтерзее обнаружили именно пилоты люфтваффе, тот же Рихард Генрих Ширмахер. Но главным открытием стала Вальхалла — настоящая подземная страна из пещер, до того огромных, что в них можно было выстроить город, фабрики, рудники… И их таки выстроили! — воскликнул пастор взволнованно. — Где-то к западу от «Новолазаревской», под каменными сводами стоит Новый Берлин. Нацисты берегли тайну Вальхаллы пуще всего. Достаточно сказать, что работы в недрах Новой Швабии курировал сам Борман.