— Триста минимум, а лучше пятьсот.
— Нет, столько брать не могу. И триста — бешеные деньги. Столько психологу ни в одной стране не платят.
— У нас страна особая, и клиент у тебя все же особый, ладно, триста. Но не меньше. Обещаешь?
— Ну, хорошо, хотя мне и страшно неудобно.
— Хочешь, я за тебя скажу?
— Хочу. Только обещай, выше трехсот цену не поднимать. Обещаешь? Или я не буду работать с ним. Я тебе точно говорю, это серьезно.
— Ладно, обещаю, скажу, что ты берешь триста долларов.
— Когда он позвонит?
— Думаю, на днях. Как Димка?
— Улетел. Счастливый, как будто в кругосветное путешествие собрался.
— Понятно.
Понятно ему, усмехнулся Павел. Что тебе понятно в твоем стрип-клубе? Там совсем другая жизнь.
— Ты когда ко мне придешь в гости? — спросил Саша.
В дверь позвонили. Паша снял с груди Трофима, встал с дивана и пошел открывать.
— А зачем? — на ходу спросил он.
— С девчонками познакомлю. Знаешь, у меня сейчас какие танцовщицы? Хоть на Бродвей их вези в шоу выступать.
— У меня свои девчонки неплохие, — сказал Паша, открыв Кате дверь и подмигнув ей. Катя с интересом посмотрела на трубку: кому это он говорит про своих девчонок? Каких девчонок?
— Что это у тебя за девчонки? — спросила она, тряхнув крашенными в рыжий цвет, мокрыми от дождя волосами, когда он помогал ей снять плащ.
— Ладно, Шурик, пока, ко мне девушка пришла. Ну да, Катька, кто же еще. Ладно, передам. — Он обнял Катю. — Тебе привет от Шурика.
— Спасибо. Как он трудится на сексуальном фронте?
— Исправно. А вот мы что-то давно на этом фронте не трудились. — Он обнял Катю за талию, опустил руки ниже, на ее вельветовые джинсы.
— Ну, потрудимся, если хочешь. Но я ужасно голодная. Сначала, может, все-таки поедим?
— А у меня ничего нет, так что предлагаю сначала подумать о сексуальном синдроме.
— Сексуальный синдром потерпит. Я принесла ромштекс и мексиканскую овощную смесь, сейчас пожарим.
— Отлично, у меня бутылка красного вина, неполная, правда, но, кажется, больше половины. Давай?
— Что, прямо сейчас?
— Ну да. — Павел взял с подоконника бутылку и вынул из нее пробку. — На аперитив. — И улыбнулся, вспомнив, как отец возмутился, когда он сказал, что коньяк хорошо пить на дижестив.
— Нет, подожди, я сначала приготовлю. Потом сядем красиво, поедим, выпьем. Куда ты спешишь?
Павел вздохнул и поставил бутылку на кухонный столик. Кот увивался между Катиных ног.
— А, почуял мясо, Трофим Павлович? Сейчас дам, дам, а то закормил тебя хозяин сухим кормом, бедненький мой котяра. Вот тебе, держи! — Катя бросила в блюдце Трофиму кусочек мяса. Кот жадно набросился на еду.
— Можно подумать, его голодом морят, — усмехнулся Павел.
— Ну, голодом не голодом, а на одном сухом горохе не проживешь, правда, Трош? — Катя бросила на раскаленную сковороду кусок ромштекса, и он громко зашипел.
— По утрам он получает полную порцию мокрого корма из банки. Так что ему ни в чем не отказывают. Смотри, какой жирный. И в кого он только такой?
— В кого? — Катя иронично посмотрела на Павла. — И, правда, в кого?
— Завтра начинаю бегать, — сказал Павел, осмотрев свою фигуру. — Или нет, не бегать, сейчас очень грязно на улице, начинаю делать зарядку. Все, решено!
— Порежь огурчик, пожалуйста, но сначала помой.
Павел включил воду, и зазвонил телефон. Он спокойно помыл огурец, положил его на доску и прошел в комнату. Снял трубку — мама.
— Дима звонил, добрался, все нормально.
— Ну и слава богу, мам. Он обещал звонить?
— Да, как только будет возможность. Ты проводил его?
— Да, недавно только домой вернулся.
— А Саша?
— У него репетиция была.
— Вот оболтус. Ну ладно, у тебя поесть-то есть что-нибудь дома?
— Ромштекс и мексиканская смесь. Плюс салат из огурцов. И красное вино.
— Катя пришла, что ли?
— Ты угадала.
— Это нетрудно. Ладно, привет ей передавай. Пока.
— Хорошо, мам, пока.
Он вышел на кухню. Ромштекс аппетитно дымился в тарелках.
— Разливай вино, — сказала Катя.
Павел стоя налил вино в бокалы. Подошел к подоконнику, включил магнитофон, в нем стояла кассета с индийскими песнопениями, под которые он иногда пытался делать дыхательные упражнения. Музыка была универсальная, она подходила и как фон для ужина, и как средство для сосредоточения, концентрации, медитации.
— Классный музончик, что за мантры?
— Какие-то буддистские песнопения, точно не знаю. Купил в эзотерическом магазине. Нравится?
Катя кивнула и взяла бокал. Павел сел напротив нее и тоже поднял бокал. Кот прыгнул ему на колени.
— Димка звонил.
— Да? Ну и что? — рассеянно спросила она, думая о чем-то другом.
— Из Гудермеса.
Катя смотрела Павлу в глаза и кивала головой. Она думала совсем о другом и даже не отреагировала на его последние слова. Павел видел, что она его не слышит, и повторять не стал. У нас у всех своя, обособленная жизнь, подумал он. Каждый живет в своей скорлупе и не слышит другого. «И каждый из нас торгует собой всерьез, чтобы купить себе продолженье весны. И каждый уверен, что именно он — источник огня. И это тема для новой войны», — вспомнил он песню своего любимого Бориса Гребенщикова.
Дела в компании шли успешно. Большой оборот, большая прибыль. Он купил хоккейную команду, о нем теперь писали все газеты, у него брали интервью, он выступал на радио и по телевидению. Не к этому ли он стремился всю жизнь? Быть богатым, известным, преуспевающим?
И вот всего этого он достиг, а на душе вдруг стало так неожиданно хреново, что хоть в петлю лезь. Не радовали ни новые успехи в бизнесе, ни спорт (он по-прежнему играл в теннис), ни секс. Сергей Кудрявцев удивлялся себе. Что с ним происходит? Откуда эта депрессия? Дома все нормально, дети пристроены (дочь учится в МГУ, сын в МГИМО), у жены своя светская жизнь, они друг другу не мешают, уважая личное пространство. Они с женой давно стали чужими друг другу людьми. Его любовница — Ирина — лучшая стриптизерка Москвы, о девушке с такой фигурой, о такой красотке мечтают все мужчины, а она досталась ему, как победителю, как человеку, умеющему добиваться своего во всем.
И вот нахлынула тоска. Даже не просто скука, которую легко развеять, для этого в жизни богатого человека немало возможностей, а именно тоска. Уныние, которое в христианстве считается грехом, глубочайшая апатия. Все вдруг Сергею стало неинтересно, все перестало радовать, даже работа, последнее его спасение в скуке. Он заливал скуку алкоголем. Пресыщенность? Или что-то другое?
Вот уже три дня он приходил в свой собственный клуб и напивался там до такого состояния, что не помнил, как возвращался домой. Ирина несколько раз намекала ему, что неплохо бы пройти в их любимую комнатку, но он смотрел на нее и не понимал, что она от него хочет, какой может быть секс. Ему ничего не нужно, ему лень встать с дивана.
Сергей восседал на своем диване в углу зала. Это было самое удобное вип-место, откуда хорошо было видно и стриптиз-шоу, и в то же время это было место в нише, которая не привлекала внимания посетителей.
За последний месяц он провел несколько удачных сделок, и доход корпорации вырос чуть ли не на четверть. Не все сделки были чистыми, но какое это имело значение? Сергей был способным финансистом, и в итоге, несмотря на обман с его стороны, обе стороны оставались довольны. А что еще нужно в успешном бизнесе? Прибыль есть, все счастливы. Все, кроме него. Апатия иссушала его изнутри.
Как только Сергей не пытался ее победить! Занимался экстремальными развлечениями вроде сноуборда или горных лыж в самых опасных, самых крутых спусках. Устраивал оргии с участием множества девушек на экзотических курортах. Пытался даже заняться нетрадиционным сексом, но, еще не начав, быстро переменил свое решение — он понял, что это не для него: вид обнаженных мужских гениталий и ягодиц ничего, кроме приступа тошноты, у него не вызвал. Слава тоже не приносила радости, он давал интервью, в которых его расспрашивали обо всем — о работе, о личной жизни. Когда его снимали на камеру, он купался в своей значимости, и это грело его, но когда интервью заканчивалось, он чувствовал себя выжатым как лимон.
Наркотики… От кокаина его колбасило, но потом он чувствовал полное опустошение, кокаин возбуждал, был стимулятором, но совсем ненадолго. Ему не нравилось состояние, которого он достигал с помощью кокса. Колоться не решался, он слишком себя любил и боялся подвергать риску — на его глазах из-за героина ушел не один человек.
Оставался алкоголь, относительно безобидное утешение. Вот уже три дня Олигарх накачивался в своем клубе «Кошки» самым лучшим виски. Поначалу вроде бы становилось легче, он «пошел в народ», подружился с ди-джеем, но уже на третий день наступила еще более тяжелая депрессия. Когда Сергей пришел в клуб на четвертый день и повторил привычную дозу, он вдруг увидел за своим столиком своего помощника Игоря. Что за наглость, Сергей его не звал, как он посмел нарушать его внутреннюю жизнь? Но потом он вспомнил, что сам позвал Игоря, тот сидел как ни в чем не бывало и уплетал салат из кальмаров. Игорь, в отличие от остальных охранников, был с университетским образованием, знал два языка, поэтому Сергей его и взял на работу. Ему нужен был интеллигентный телохранитель, а не какой-нибудь бык-качок, вроде тех, что были у большинства его друзей и распугивали иностранных клиентов.
Игорь вдруг заговорил о психологе. Сказал, что ему, Сергею, должен помочь психоанализ. Если он не хочет психологов из их среды, можно найти неформала, таких сейчас немало, есть очень талантливые и способные, и тогда их сеансы будут совершенно конфиденциальными, никто о них не узнает. У ди-джея Шурика — шеф его знает — как раз брат такой психолог. Если надо, он поговорит с ним.
Откуда он знает про мое настроение, подумал Сергей. Впрочем, догадаться нетрудно. Пью уже четвертый день. Когда со мной такое бывало? Ну что ж, психоанализ так психоанализ, этим он еще не занимался. Почему бы и не попробовать? По крайней мере читать о нем он читал, и это было любопытно. Не зря же в Штатах у каждого второго свой частный психоаналитик. Не он первый, не он последний. Многие его друзья-бизнесмены пользовались услугами психологов, причем психологов тоже их круга. Но Игорь прав, надо найти неформала, совершенно не из их