Фазиль был в отчаянии. Грузовик с бомбой шел к Новому Орлеану точно по плану. Теперь у него есть бомба, но нет системы ее доставки. Ему придется разработать альтернативный план, и делать это надо здесь — на том месте, где будет нанесен удар. Хафез Наджир сильно ошибся, разрешив Далии Айад контролировать операцию, в сотый раз мысленно повторял Фазиль. Ну что ж, теперь она ее уже не контролирует. Новый план будет его, Фазиля, планом.
Аэропорт был битком набит молодыми людьми, жаждавшими попасть на розыгрыш Сахарного кубка. Это финальные игры студенческих команд; через три дня такая игра пройдет на стадионе Тулейна. Университетская команда Нового Орлеана принимает на своем поле гостей. Фазиль позвонил в восемь отелей. Все переполнены. Пришлось обратиться в гостиничку Ассоциации молодых христиан.
Тесная комнатушка вызвала в нем чувство унижения. Она разительно отличалась от номера в нью-йоркском отеле «Плаза», где он провел прошлую ночь. Отель «Плаза» украшали государственные флаги разных стран — ведь там останавливались высокие иностранные гости, а телефонисты привыкли к заказам на звонки за границу. Флаги Саудовской Аравии, Ирана и Турции тоже висели рядом с другими флагами, поскольку как раз сейчас проходила очередная сессия ООН и звонки на Ближний Восток были делом обычным. Фазиль мог бы вполне спокойно поговорить с Бейрутом и организовать отправку боевиков в Новый Орлеан. Он уже закончил шифровать свое сообщение, когда Далия разрушила его планы, позвонив по телефону и рассказав об идиотском срыве Ландера. Обозлившись, Фазиль разорвал шифровку и спустил клочки бумаги в элегантный унитаз отеля «Плаза».
А теперь он вынужден задыхаться в этой жалкой келье в Новом Орлеане, с лопнувшим по швам планом на руках. Пора осматривать поле деятельности. Фазиль никогда не видел стадион Тулейна. Во всем, что касалось плана, он полагался на Ландера. Раздраженный, он вышел на улицу и остановил такси.
Как же все-таки он сможет осуществить операцию? У него будет бомба. Он еще может послать за парой стрелков. И Далия Айад станет ему помогать, даже если этот неверный пес выйдет из игры. Фазиль считал себя атеистом, но сейчас Ландер стал для него «неверным псом», и он сплюнул, пробормотав его имя.
Такси поднималось по скоростному федеральному шоссе номер 90, внизу расстилался деловой центр Нового Орлеана. Они направлялись на юго-восток — прямо в яркое сияние послеполуденного солнца. Таксист говорил не умолкая на каком-то странном диалекте, так что Фазиль едва мог понять его монолог.
— Эти нынешние лоботрясы ни фига работать не хотят. Хотят все получить просто так, — жаловался он. — Моей сестры парнишка подрядился со мной работать, когда я слесарем-водопроводчиком был, еще когда у меня спина не отказала. Так я половину времени его и не видал вовсе. А человек один слесарить не может. Надо же то влазить в поддом, то вылазить, да не один раз и не два, а тебе даже инструмент некому подать. Вот спина и отказала от этого влезанья да вылезанья.
Фазилю отчаянно хотелось, чтобы таксист заткнулся. Но тот не закрывал рта.
— А вон, гляньте — новый стадион, «Супердом». Думаю, его ни в жисть не достроят. Сперва думали, он в сто шестьдесят восемь миллионов встанет, теперь говорят — в двести. Все говорят, Ховард Хьюз его купил. Ну и бардак! Первыми кровельщики ноги сделали, а после и…
Фазиль посмотрел на огромный горб строящегося крытого стадиона. Работа там шла вовсю, несмотря на каникулы. Ему было видно, как суетятся наверху крохотные фигурки рабочих. Планируя операцию, члены их группы поначалу опасались, что строительство «Супердома» завершится вовремя — к матчу на Суперкубок, и тогда от дирижабля не будет никакого проку. Но в кровле стадиона до сих пор оставались огромные прогалы. Впрочем, теперь это уже не важно, зло подумал Фазиль.
Он приказал себе не забыть выяснить возможности использования отравляющих газов в закрытых помещениях. Это может оказаться полезным приемом когда-нибудь в будущем.
Такси выехало на скоростную полосу, водитель продолжал говорить, полуобернувшись к Фазилю:
— А знаете, они когда собрались здесь игры на Суперкубок проводить, они малость призадумались. У них теперь потому и перерасход такой ужасный получился, что городские власти думают, это плохо будет выглядеть — неприлично, понимаете? — если к сроку не закончат. В два с половиной раза больше стали платить за работу в каникулы, понимаете? Вид делают, что вроде и вправду торопятся хотя бы к весне закончить. А я бы и сам не прочь тут за сверхурочные малость поработать.
Фазиль собрался было сказать таксисту, чтобы замолчал, но передумал. Если он будет груб, водитель его непременно запомнит.
— Дак вы же знаете, как это в Хьюстоне с «Астродомом» ихним — со «Звездным кумполом» значит — получилось. Они-то сперва с командой «Ойлеров» шуры-муры завели, а из-за задержки с кумполом «Ойлеры» на стадионе «Райс» играть стали. Так наши теперь не хотят, чтобы и тут такое случилось. Им же команду «Сэйнтс» залучить сюда надо, понимаете? Так им надо, чтоб все видели — все у них идет как по маслу, чтоб и НФЛ, и вообще все видели это. Вот они и работают все каникулы и все праздники тоже. А вы что думаете, я не стал бы в Рождество и в Новый год работать, за двойную-то плату, да еще с половиной? Ха! Моя старушенция как-нибудь и сама чулки с подарками развесила бы.
Вместе с шоссе номер 90 они повернули на северо-запад, и водитель поправил солнцезащитный козырек. Они приближались к университету Тулейна.
— А вон, слева, колледж урсулинок. Вам с какой стороны к стадиону подъезжать? С Уиллоу-стрит?
— Да.
При виде огромного, обшарпанного, коричневато-серого стадиона Фазиля охватило возбуждение. В мозгу стали прокручиваться кадры теракта в Мюнхене.
Стадион и правда был огромный. Он напомнил Фазилю о его первом впечатлении от авианосца. Он вздымался все вверх и вверх, на невероятную высоту. Фазиль вышел из машины, сильно стукнув фотокамерой о дверь.
Юго-восточные ворота были открыты. Люди из техобслуги стадиона входили и выходили в ворота; они сновали повсюду, в спешке завершая последние приготовления к розыгрышу Сахарного кубка. У Фазиля наготове были журналистское удостоверение и документы, с которыми он летел на Азоры, но никто его не остановил. Он заглянул в затененные пространства стальных джунглей под трибунами и вышел к полю.
Оно было такое большое! Его размеры воодушевляли. Искусственное покрытие — совершенно новое, на его яркой зелени, по краям поля, сияли белизной цифры, отмечающие ярды. Он ступил на искусственный дерн и чуть не отпрянул. Ощущение было такое, будто под ногами — живая плоть. Фазиль шел через поле, чувствуя присутствие бесчисленных мест на трибунах. Очень трудно идти по полю стадиона, находиться в его фокусном пространстве, не испытывая ощущения, что за тобой следят, даже когда стадион пуст. Фазиль поспешил выйти к западной трибуне и поднялся к ложам для прессы.
Сидя высоко над полем и глядя на трибуны, образующие овальную чашу стадиона, Фазиль вспоминал идеально совпадающую с ней по очертаниям форму бомбы и вопреки самому себе восхищался инженерным гением Майкла Ландера.
Стадион широко раскинулся, подставляя себя небесам, словно распахнутое лоно, замершее в пассивном ожидании. Мысль о том, что скоро эти трибуны заполнятся людьми — их будет восемьдесят тысяч девятьсот восемьдесят пять человек, и они будут двигаться, переходить с места на место, кишеть на трибунах, наполняя их жизнью, — возбудила у Фазиля чувство, сходное с вожделением. Вот он — самый легкий, самый доступный вход в «Дом войны». Скоро-скоро раскрывшееся в ожидании лоно вберет в себя толпы жаждущих развлечения людей, словно набухнет кровью.
— Кусс уммак! — прошипел Фазиль. Это старое и очень грубое арабское ругательство. Значит оно, мягко говоря, «вульва твоей матери».
Он думал о самых разных возможностях. Любой взрыв на стадионе или рядом с ним гарантирует кричащие заголовки во всех газетах мира. Ворота — не препятствие, они недостаточно прочные. Вполне возможно, что грузовик прорвется на поле через одни из четырех ворот, перед тем как будет взорвана бомба. Конечно, жертв будет много, но большая часть взрывчатки будет потрачена зря — на огромный кратер в земле. К тому же проблема — как проехать по узеньким, забитым машинами улочкам, ведущим к стадиону. А что, если в воротах будут стоять спецмашины? Если прибудет президент, то уж точно у ворот поставят вооруженную охрану. Что, если водителя грузовика застрелят, прежде чем он успеет взорвать бомбу? И кто поведет грузовик? Уж конечно, не он, Фазиль. Значит, Далия. У нее хватит духу это сделать, тут сомневаться не приходится. А потом, посмертно, он воздаст ей хвалу на пресс-конференции в Ливане.
А может, какая-нибудь спецмашина, «скорая помощь», например, лучше подойдет? Она сможет промчаться на поле с воющей сиреной.
Но фальшивая гондола слишком велика, она не войдет в обычную машину «скорой помощи», а грузовик, на котором она теперь едет, никак не походит на спецмашину. Но он похож на фургон с телеоборудованием. И все же у спецмашины больше шансов. Значит, большой грузовой автофургон. Он выкрасит его в белый цвет и намалюет на нем красный крест. Но что бы он ни решил делать, нужно торопиться. Осталось всего четырнадцать дней.
Пустое небо давило на плечи Фазиля, когда он стоял на самом верху трибуны; ветер трепал воротник его куртки. Открытое, легкое небо обеспечивает прекрасный доступ к стадиону, зло думал он. Погрузить гондолу в самолет, а затем этот самолет угнать — затея практически неисполнимая. Если даже благодаря какой-нибудь уловке можно было бы выдать гондолу за обычный груз, вряд ли Далии удалось бы заставить пилота пикировать достаточно низко над стадионом, даже приставив к его виску пистолет.
Фазиль смотрел на северо-восток, обводя взглядом небосклон над Новым Орлеаном. На горизонте, примерно в двух милях отсюда, высился «Супердом», а вон — отель «Марриотт», за ним — Международный торговый центр… Где-то там, за линией горизонта, всего в каких-то восьми милях от города, — новоорлеанский аэропорт Лейкфрант. Толстый и совершенно безобидный «пузырь» выплыл бы оттуда и направился к стадиону в день розыгрыша Суперкубка — 12 января, а он, Фазиль, вынужден теперь суетиться тут, на земле, словно жалкий муравей. Будь проклят Ландер и все его вонючее потомство до десятого колена!