Эдди уже пожалел, что назначил встречу в Аквариуме посреди недели. По воскресеньям здесь обычно толклось много народу, и это позволяло чувствовать себя незаметным.
Доктор Боумен дала Эдди слово, что он не будет ни во что замешан. До сих пор она никогда не лгала, и Эдди старался жить так, чтобы соответствовать тому представлению о себе, которое он получил благодаря ее помощи. Если уж Рэйчел начнет лгать, тогда на земле вовсе некому верить.
Эдди торопливо допил кофе и заспешил вниз по лестнице, огибая бассейн с сорокафутовым китом-убийцей. Элегантная черно-белая самка касатки подняла дыхало и шумно вздохнула, выпустив фонтанчик брызг. Представление шло полным ходом. Освещенный бледными лучами зимнего солнца молодой служитель стоял над бассейном на выступающем помосте и держал рыбину в вытянутой руке. Поверхность воды взбурлила вокруг спинного плавника китихи, пронесшейся по бассейну из конца в конец, и она, словно ракета, стартовавшая с подлодки, вылетела из-под воды, увлекая за собой шлейф пены. Касатка вытянулась в воздухе во весь свой великолепный рост и на мгновенье зависла в верхней точке траектории, чтобы аккуратно взять страшными треугольными зубами предложенное угощенье. Звук пушечного выстрела разнесся по Аквариуму, а водяной столб взметнулся, как при взрыве авиабомбы, когда китиха плашмя шлепнулась обратно в бассейн.
Восторженные крики и аплодисменты Эдди услышал, уже спустившись в нижнюю галерею, стена которой представляла собой ряд окон в таинственный подводный мир. Здесь царили сумрак и пустота. Свет проникал только сквозь сине-зеленую толщу воды из китового бассейна. Эдди заглянул туда сквозь толстое стекло. Касатка плавала кругами, бросая тень на пятнистое дно и жадно работала челюстями.
Несколько посетителей, все обремененные крикливыми отпрысками, спустившись вниз, присоединились к Эдди.
— Папа, мне ничего не видно!
Папаша решил посадить сынишку на плечи, но, в результате непредвиденного контакта макушки ребенка с низким потолком и последовавшего высокочастотного изъявления справедливого негодования, был вынужден отказаться от благой затеи и снова поставить его на пол.
— Привет, — услышал Эдди голос Рэйчел и обернулся.
Оба ее спутника стояли чуть поодаль, не глядя в его сторону. Их скромное поведение благотворно подействовало на настроение Стайлса. Убийцы подошли бы и встали вплотную с обеих сторон. Легавые тоже.
— Добрый день, доктор Боумен, — произнес он, кося глазами поверх ее плеча.
Оба типа подошли ближе.
— Эдди, познакомьтесь, это Дэвид и Роберт.
— Рад знакомству. — Эдди по очереди пожал им руки.
Слева под мышкой у гиганта под пиджаком выпирал предмет, в назначении которого трудно ошибиться. Наверняка и у второго, Давида, есть то же самое, только его пиджак скроен получше. И еще у него наросты на пальцевых суставах и ребро ладони жесткое, как наждак. Дело-то, кажется, и впрямь нешуточное, если его курируют такие ребята. Доктор Боумен, может, и мудрая и во многом сведущая женщина, но кой-каких вещей, видать, не знает, подумал Эдди.
— Доктор Боумен, можно поговорить с вами, э-э... с глазу на глаз, если вы не возражаете?
Отойдя подальше, он наклонился к самому ее уху. Детские визги создавали фон, гарантировавший от подслушивания.
— Скажите, доктор, вы действительно знаете, кто эти двое? То есть я понимаю — вы так думаете. Но как на самом деле? Доктор, я должен вас предостеречь: это явно очень крутые парни. Конечно, бывают разные крутые парни, но так получилось, что я разбираюсь в подобных вещах. Поверьте мне, доктор: они относятся к самым крутым из всех. Это не какие-нибудь там новички или любители, если вы понимаете, что я имею в виду. По мне, так они вовсе не похожи на легавых. Не пойму, что у вас с ними может быть общего. Если, конечно, они вам не родня или что-то в этом роде. Тогда, понятно, я все это зря говорю.
Рэйчел положила ему на руку свою ладонь и легонько сжала.
— Спасибо, Эдди. Я все хорошо поняла. Я очень хорошо и очень давно знакома с этими людьми. Они — мои друзья.
В это время в китовый бассейн запустили морскую свинью[14], которая, покуда касатка вновь показывала фокусы, принялась развлекаться тем, что припрятывала недоеденные куски рыбин в сливные отверстия. Огромная голова касатки показалась за стеклом. Китовый глаз с веселым любопытством разглядывал представителей единственного разумного вида, собравшихся в темной душной камере, дабы поглазеть на обитателей глубин.
— Тот парень, про которого я раньше узнал — а звать его Джерри Сэпп, — провернул несколько лет назад одно дельце, — рассказывал между тем Стайлс Кабакову. — И не где-нибудь, а на Кубе! Он вместе с двумя кубинцами из Майами подобрался к берегу возле самого Пуэрто-Кабанас, а там ведь, если вы слышали, все напичкано радарами! — Эдди поглядел на Рэйчел, повернулся к израильтянину. — Чего они там должны были взять или разгрузить — про то не скажу, не знаю. В общем, рванули они прямо через полосу прибоя на простых надувнушкax. Уж как там у них вышло — никому не ведомо, а только во Флориду тот парень не вернулся. Говорят, на обратном пути они наткнулись на патрульный катер и, убегая, сбросили в воду какой-то буй, чтобы обмануть пограничников. А потом их будто бы видели на Юкатане.
Кабаков слушал, барабаня пальцами по перилам ограждения. Китиха отдыхала на поверхности, выгнув огромный хвост.
— Черт, можно оглохнуть от этого визга, — сказал Эдди, — или с ума сойти. Пойдемте лучше в другое место.
Все четверо перешли в затемненную галерею перед бассейном с акулами и начали рассеянно наблюдать за длинными серыми тенями, безостановочно кружившими в глубине, и мелкими яркими рыбешками, суетившимися возле самых акульих пастей.
— Я все думал тогда, как этому малому удалось так близко проплыть около радаров. Разве кубинцы не должны были засечь его? А теперь вот вы тоже говорите, что этот ваш контрабандист утер нос береговой охране. Очень похожая история. Ну, я чуток поспрашивал в своей округе про того Сэппа. Словом, недели две назад он заглядывал в одну таверну, но с тех пор никто его не видел. У него есть моторная яхта, вроде как рыбачья, футов сорока длиной. Ее строил один китаец из Гонконга по имени Шинга Лю. Она вся целиком деревянная.
— А где он держит эту свою яхту? — спросил Кабаков.
— Да кто ж его знает? Может, и никто не знает. Правда, я боялся спрашивать напрямик, вы меня понимаете? Но зато я выяснил, что бармен из той самой таверны принимает записки для этого парня и, видимо, может сам с ним связаться. Ради выгодного дела почему не помочь?
— А какое дело счел бы выгодным этот ваш Сэпп?
— Трудно сказать. Ему, должно быть, шепнули, что объявлен розыск моторки, а уж если именно он принимал участие в том лихом трюке, то знает об этом наверняка. Ну, и даже если просто сдал посудину в аренду, то все равно мог настроиться на частоту береговой охраны и услышать все переговоры, так ведь?
— Так. А что вы предприняли бы на его месте, чтобы замести следы?
— Ну... понаблюдал бы денек издали за яхтой, убедился бы, что никто ее не пасет, а потом перекрасил бы в укромном местечке, намалевал бы другой регистрационный номер... Силуэт чуток изменил бы. Это ведь просто — достаточно малость нарастить борта или укрепить на палубе бочку. Так... Потом я пустился бы вдогонку за Золотой Регатой, которая вскоре финиширует на юге Флориды. Она сейчас проходит по каналу, — пояснил Эдди. — Эти толстосумы любят всякие такие развлечения.
— Понятно. А не подскажете ли вы какое-нибудь выгодное дельце, способное заставить Сэппа изменить свои планы? — попросил Кабаков. — Такое, чтобы потребовалась яхта.
— Смэк, — уверенно произнес Эдди и бросил виноватый взгляд в сторону Рэйчел. — Героин. Ну, скажем, перебросить из Мексики в Корпус-Кристи или Аранзас-Пасс на техасском берегу. На такое он может клюнуть. Хотя пришлось бы посудить ему задаток и переговоры вести крайне осторожно. Его сейчас очень легко спугнуть.
— Ну, что ж, Эдди, спасибо вам, — заключил Кабаков. — И, если вы сочтете возможным, прикиньте, не могли бы вы устроить нам встречу с этим человеком? Сверх программы.
— Я согласился на разговор с вами ради доктора, — буркнул Эдди и отвернулся к освещенному аквариуму, где скользили бесшумные акулы. — Но я не собираюсь становиться стукачом и больше ничего вынюхивать не стану.
— Встретимся в городе, Дэвид, — поспешно вмешалась Рэйчел и, взяв коротышку Стайлса под руку, повела его к выходу, беседуя о чем-то.
Кабакова несколько удивило проскользнувшее в ее взгляде осуждение.
Сэм Корли ничего не знал ни о Джерри Сэппе, ни о его яхте — Кабаков не спешил вводить его в курс дела, предпочитая заняться контрабандистом самостоятельно. Следовало тряхнуть Сэппа, не дав ему возможности воспользоваться своими конституционными правами.
Кабакову было в принципе наплевать на человеческие права и достоинство, если насилие приносило скорые плоды. Когда-то ему бывало слегка не по себе, если приходилось прибегать к тактике крутых мер, но все списывал ее неизменный успех. Он испытывал растущее презрение к паутине прав и гарантий, призванных защитить граждан от произвола властей, а на самом деле создающих зачастую непреодолимые препоны продуктивному следствию. Агент израильской разведки не страдал рефлексией и не пытался оправдывать свои действия высокой необходимостью, так называемым «общественным благом», ибо, веря в их пользу и безотказность, порой задумывался над тем, что при желании нетрудно оправдать подобной верой любые самые гнусные преступления, олицетворением которых служил Гитлер.
Израильтянин чувствовал, как за годы опасной и грязной работы загрубела и зачерствела его душа, сколько отметин и рубцов оставлено на сердце — столько же, сколько на теле. Всякий раз, когда на его пути вставали правовые ограничения, он, вскипая яростью и с растущим злорадством нарушая закон, совсем ничего не ощущал по отношению к жертвам своего произвола. Жертвы, правда, и сами никогда не относились к породе невинных овечек, но Кабаков считал это безразличие сродни онемению, растекающемуся холодным зимним утром вокруг старых ран.