– Где это?
– Гамма Льва, двойная звезда, один компонент оранжевый, другой золотистый, вращаются вокруг общего центра тяжести с периодом в шестьсот девятнадцать лет. Имеют несколько поясов обломочно-астероидного материала и две планеты.
– Работа интересная, не спорю, но мое место здесь, на Земле. Пока не отплачу мерзавцам их же монетой – не успокоюсь!
– Бескомпромиссный ты наш, – проворчал Ромашин.
– У тебя есть конкретные предложения? – окрысился Джума.
– У меня есть, – пробасил молчавший до сих пор Железовский.
– Выкладывай.
– Предлагаю выйти на Службу – конкретно на тех, кто участвовал в захвате Ван-Бисбрука, и предложить сделку: обменять пленниц на меня. Я сдамся.
– Ты с ума сошел!
Баренц и Ромашин переглянулись, одновременно перевели взгляды на Железовского, сидевшего с прежним невозмутимым видом.
– Тебе сразу дадут «вышку»! – продолжал Джума. – Ничего мы не выиграем!
– Пожалуй, я пойду с тобой, – сказал Ромашин. – Скрыть ликвидацию сразу двух руководителей оппозиции труднее, особенно если мы привлечем журналистов.
– Этого мало, – хмыкнул Баренц. – Ты ведь не просто так предложил эту идею?
– Непременное условие сдачи – свидание с женой! – сказал Железовский. – Или с женами, если мы пойдем вдвоем. Пусть нас отведут к ним.
– Понял! – воскликнул Джума. – Пока вы будете сдаваться, наши парни из контрразведки с соответствующей аппаратурой проследят за всеми действующими лицами и установят местонахождение изолятора, где содержатся пленники! Я правильно понял?
– Правильно, – ухмыльнулся Железовский. – Только следить за нами будет не контрразведка, а Майкл.
– Лондон?!
– Его возможности сделают ненужной суету и спецаппаратуру.
– Ты с ним говорил?
– Он согласен.
Баренц покачал головой. У него были сомнения в оптимальности выбранной стратегии, но лучшего варианта не видел и он сам.
– Как это сделать лучше всего?
– Через Леона Торопова, – предложил Ромашин.
– Его нет на Земле, – буркнул Железовский. – Скорее всего он отправился во времена моего праправнука. Искать его – тратить даром время.
– Пусть наши парни поищут связи Леона в Службе. Да и его папаша должен знать, с кем он общается.
– Я сам поговорю с ним, – кивнул Железовский. – В отличие от сына Милослав не интрасенс и скрыть свои мысли не сможет. Ну, а если и он не знает, тогда придется снова подключать Майкла.
– Почему нельзя подключить его к этому делу сразу?
– Не хотелось бы выглядеть перед ним совсем беспомощными.
– По-моему, спасение близких важнее любых эмоциональных оценок наших возможностей.
– Давайте обойдемся без дискуссий, – сухо сказал Баренц. – Джума прав, в нашем положении надо использовать все доступные нам средства и связи. Аристарх пусть допросит старшего Торопова и свяжется с Лондоном. Джума, твоя задача – оперативное обеспечение акции. Плюс организация базы на Альгейбе. Пусть наши интрасенсы попытаются нейтрализовать коллег, работающих на Службу. Этим мы облегчим задачу Майклу. Я выйду на председателя ВКС и попрошу официального расследования деятельности сектора Службы, связанного с либеро. Охота за людьми пока еще противозаконна, и если подключить средства массовой ионформации, будет скандал. Орден не захочет скандала… пока не изменит Конституцию, и мы получим передышку, пусть и небольшую.
– Не верю, – мрачно сказал Джума. – Это все полумеры. Ордену надо ответить тем же – мочить его вожаков везде, где только можно! А для этого нам нужен Мальгин. Куда он опять подевался?
Никто Джуме не ответил. Точно такой же вопрос вертелся в головах и остальных присутствующих.
– За работу! – бросил верховный комиссар Сопротивления, вставая.
Один из самых удивительных памятников природы Земли – Гореме расположен в Турции, к востоку от города Невшехир. Он представляет собой скопление живописных скальных клыков, конусов, пирамид, столбов и башен белого или розоватого цвета. В некоторых из них еще в Средние века монахи вырубали храмы и кельи, в других люди создавали жилые и хозяйственные помещения, целые многоэтажные подземные города. Неудивительно поэтому, что Гореме стал центром паломничества и музеем под открытым небом, который посещали десятки тысяч людей. Однако никто из паломников и туристов не знал, что в одном из подземных городов северо-восточной окраины Гореме Служба общественной безопасности Турции устроила каземат для временного содержания «врагов народа».
Этот каземат был накрыт куполом полевой защиты, и определить его местонахождение, не зная кода секретной линии метро, было не под силу даже «триай-локатору» интрасенсов. В принципе, каземат турецкого СИЗО и создавался с таким расчетом, чтобы он был недоступен – в полном смысле этого слова – организации интрасенсов. Потому что содержались в нем именно «заговорщики»-интрасенсы, по официальной версии готовившие «криминальный переворот с целью захвата власти». Сюда же переправили и пленников с базы на Ван-Бисбруке. Интрасенсов среди них было немного, но это не имело значения: все они являлись родственниками «врагов народа» и подлежали психологической проверке.
Забава Боянова с малышом и Купава Мальгина были помещены в одну камеру-келью размером четыре на четыре метра. Здесь же, в углу помещения, находился туалет-утилизатор – крохотная кабинка с матово-белыми стенками. В другом углу располагались умывальник без зеркала и душевая кабинка. Остальное пространство занимали две кровати допотопного вида, с пружинными матрацами и бельем в желто-синюю полоску. Ни кресел, ни стульев, ни видео, ни компьютера – голые пористые известняковые стены, бугристый потолок, голый каменный пол, вытертый до блеска подошвами тех, кто обитал в камере до пленниц.
Забава, потрясенная всем случившимся, тем не менее пришла в себя первой, попыталась позвать мужа, не смогла и принялась ухаживать за подругой, на которую ситуация подействовала в гораздо большей степени. В конце концов усилия Забавы увенчались успехом, Купава успокоилась и больше не помышляла об истерике. Хотя настроение у нее так и не поднялось. Мысли о судьбе еще не родившегося ребенка были печальными, а отсутствие известий от мужа только усугубляло состояние обреченности.
Двое суток пленницы провели в ожидании перемен. А на третий день в камере появился угрюмо-озабоченный Даниил Шаламов.
– Вот и я. Не ждали?
Купава растерянно посмотрела на сокамерницу, снова перевела взгляд на гостя.
– Ты?! Здесь?!
– А ты кого ждала? Клима? Он не придет.
– Почему? – пролепетала женщина.
Шаламов хохотнул.
– Потому что я этого не хочу. В моих планах его появление не предусмотрено. – Он посерьезнел. – Собственно, разговор не о нем. Я пришел за тобой. Выбор у тебя невелик: или ты уходишь со мной, или…
Купава выпрямилась, сжала кулачки.
– Я уже сделала выбор! Я жду ребенка! Его ребенка! Уходи!
Шаламов склонил голову набок, задумчиво прошелся по камере, косо глянул на захныкавшего младенца.
– В принципе, я могу освободить тебя от него…
– Уходи! – проговорила Забава низким голосом, загородив сына; в глазах ее зажглась угроза. – Ты пугаешь Радомира. И ты ей не нужен… такой.
– Какой?
– Самовлюбленный павлин, не считающийся с чужим мнением!
На дне глаз Шаламова поднялась муть. Он в упор посмотрел на Боянову. Взгляды их скрестились, высекли искру невидимого разряда. Но воля и решимость Забавы были слабее. Она побледнела, борясь с внезапным головокружением, прошептала, не опуская глаз:
– Тебе доставляет удовольствие… издеваться над женщинами… будь на моем месте Аристарх…
– И что случилось бы? – глумливо скривил губы Шаламов.
– Он бы тебе ответил… по-мужски!
– Что ж, это можно устроить. Посмотрим, как твой Геракл ответит мне… по-мужски. – Шаламов повернул голову к двери. – Введите!
Дверь открылась, и в камеру вошел… Аристарх Железовский, невозмутимый и спокойный, как всегда.
– Ты?! – подалась вперед Забава, перевела взгляд на двух «киборгов» охраны за спиной мужа. – Они тебя… взяли?!
– Я сам сдался, – ответил Железовский, передав в одном мгновенном мыслепакете все необходимые сведения и указания. – Для обмена. Вас отпустят. Как малыш?
– Нормально. – Забава взяла Радомира на руки, успокаивая, но тот уже сам перестал хныкать и глядел на отца огромными глазами, протягивая к нему ручонку. – Некоторые пытаются тут нас напугать.
Железовский дотронулся до ручки сына, повернулся к Шаламову, на лице которого боролись нетерпение и сомнение.
– Еще раз посмеешь угрожать моей жене – убью! Чего бы мне это ни стоило! Я не требую объяснений, почему ты здесь, что делаешь и ради чего устраиваешь спектакли, пугая женщин. Но у нас был уговор: я сдаюсь – Служба отпускает пленников. Уговор остается в силе?
– Это вопрос не ко мне, – растянул губы в узкую полоску Шаламов. – Ты вел переговоры со Службой, к ней и обращайся. Хотя насколько я знаю директора, освобождать он никого не собирается. А насчет «убью» – не переоцениваешь ли ты свои силы, Геракл?
– Я редко обещаю, но если обещаю – всегда выполняю обещанное! Итак, переговоры были блефом?
– Догадайся с трех раз.
– Я так и думал. – Железовский кинул взгляд на Купаву, сидевшую на кровати с окаменевшим лицом. – Но ведь для тебя еще что-то значат слова: совесть, честь, справедливость, достоинство? Помоги нам. Выведи отсюда женщин, а я останусь.
– Боюсь, я тебя разочарую. Женщины сами выбрали свою судьбу. Все они тоже останутся здесь и разделят твою участь. Вот если Купава согласится…
– Нет! – глухо ответила жена Мальгина.
– Вот и ответ. – Шаламов развел руками. – Прощайте, господа. До встречи, Геракл. Ешь больше, набирайся сил, они тебе понадобятся, хотя вряд ли спасут. Мышцы в наше время ничего не значат, а голова у тебя варит плохо.
– Ты прав, – согласился Аристарх. – Именно поэтому я тебе и отвечу по-своему.