Никто ничего не успел ни увидеть, ни понять.
Раздался звук пощечины. Голова Шаламова дернулась. Он отшатнулся, ошеломленный, схватился за щеку.
– Ты посмел… меня… ударить?! – Глаза бывшего спасателя налились черным бешенством, лицо исказилось, в груди родился клокочущий рык. – Я же из тебя!..
Фигура Шаламова скачком выросла в размерах, удлинившаяся рука, странно зыбкая, вздрагивающая, текучая, как жидкий металл, с гулом ударила в грудь Аристарха.
Вскрикнули женщины. Радомир снова заплакал.
Но человек-гора устоял, упрямо наклонив голову, налитый грозной силой.
– Хочешь ответить – давай выйдем, герой, иначе пострадают невинные люди.
– Я тебя… в пыль!..
Все пространство камеры передернула судорога, заставляя находившихся в ней пленниц схватиться за уши от боли.
– Прекратите! – раздался чей-то повелительный голос.
«Киборги» отступили, пропуская вперед офицера Службы с типично турецким лицом: смуглая кожа, большой нос, раскосые глаза, щеточка усов.
– Вам сообщение, – продолжал офицер, протягивая Шаламову горошину компакта, словно не замечая его нового облика.
Шаламов перестал «шевелить» пространство, уменьшился в росте, взял горошину.
– Что это?
– Это вызов, насколько я понял. Мы получили по всем каналам сообщение некоего Дара Железвича, бросившего вам вызов. Он ждет вас в пятьдесят шестом, – что это означает, мы не знаем, – и готов сразиться с вами с оружием или без в любое время.
Шаламов раздавил пальцами компакт, ноздри его побелели.
– Щенок! Выжил, значит! Что ж, пора с ним кончать! Этого – в отдельную камеру! – Кивок на Железовского. – Не давать ни пить, ни есть, ни спать, пока я не вернусь!
– Как прикажет начальство.
– Здесь я приказываю! – Голос Шаламова мячиком отскочил от стен, порождая скрипучее эхо. – Выполняйте!
– Слушаюсь! – козырнул офицер.
Шаламов оглянулся на Купаву, взгляд его на мгновение изменился, стал виноватым. Но лишь на мгновение. Он круто развернулся, задел Железовского плечом и вышел. Сделал два шага по коридору, оделся в сеточку молний, растворился в воздухе.
Некоторое время все не двигались, молча глядя друг на друга, потом офицер стражи снял шестигранную фуражку и сказал голосом Майкла Лондона:
– Так как насчет отдельной камеры, камрад Железовский?
– Кто это?! – округлила глаза Забава.
– Рекомендую, – усмехнулся Аристарх. – Миша Лондон, мой друг, Живущий-за-Пределами. Ты его должна помнить.
– Он… не такой…
– А какой? – засмеялся офицер, вдруг меняя облик и превращаясь в Лондона. – Может быть, такой?
– Господи! Майкл! – Забава обняла бывшего коллегу сестры одной рукой. – Я даже не мечтала тебя увидеть! Как же Шаламов тебя не разглядел?
– Он был в раздрае после пощечины Аристарха, вот и не учуял. Здравствуй, Пава. – Лондон подошел к поднявшейся с недоумением на лице Купаве. – Ты меня не помнишь?
– Помню… вы… ты приходил к нам, беседовал с Климом… потом ушел с работы и… по-моему, ты живешь в Америке…
– В Америке живет его натуральный двойник, – прогудел Железовский. – Это «полный» Майкл Лондон. Но давайте выбираться отсюда, дамы и гусары, пока не опомнилась настоящая стража каземата. Даниил может вернуться, и наш план провалится. Где Ромашин?
– Идите за мной, – сказал один из «киборгов», направляясь в глубь коридора.
– Это твои люди? – осведомился Железовский, подталкивая женщин к выходу.
– Естественно, нет, – ответил Лондон, снова превращаясь в турецкого офицера. – Это охранники, но их сознание подчиняется мне.
«Киборг» открыл дверь камеры, отступил в сторону.
– Здесь.
Железовский заглянул в камеру, буркнул оглянувшемуся на звук открываемой двери Ромашину:
– Выходи.
Тот молча повиновался, не выказывая особого удивления. В коридоре оглядел женщин, поздоровался, кивнул на сторожей:
– Нас переводят?
– В самую точку, – ответил «турецкий офицер». – Если ты, конечно, не возражаешь.
Брови Ромашина прыгнули вверх.
– Майкл?!
– Он самый.
– Как ты нас нашел?
– По запаху.
– Потом поговорим, – сказал Железовский. – Где остальные пленники?
– Распределены по другим камерам, – отрывисто сообщил «киборг».
– Веди.
Охранник, деревянно переставляя ноги, пошел вперед.
– У вас есть план? – осведомился Ромашин.
– План очень прост, – ответил «турецкий офицер». – Выводим всех наших из камер, и я отправляю вас на одну из баз Сопротивления.
– Хороший план, – кивнул Ромашин. – Одна закавыка: у нас не осталось резервных баз, способных разместить всех перемещенных. Да и не уверен я, что Служба не устроит там засаду, выявив наши секретные схроны.
– Тогда я отправлю вас в будущее или в прошлое, если захотите.
– В будущее, – оживилась вздрагивающая от волнения Купава. – В пятьдесят шестой век. Там живет мой зять.
– Это опасно, – возразил Ромашин. – Во времена Дара Железвича Землю контролирует мантоптерский флот. Да и Шаламов нередко появляется там.
– Время выбрано неплохо, – сказал Железовский. – А лететь на Землю не обязательно. Можно найти одну из функционирующих станций в космосе, где нас никто не станет искать. Зато мы сможем контролировать ситуацию в Системе.
– Шив Кумар? – с сомнением сказал Ромашин. – Помните, Клим говорил о действующей станции на этом коричневом карлике?
– «Джей-Джей Шепли», – кивнул Железовский.
– Никаких проблем, – пожал плечами «турецкий офицер». – Я переправлю вас туда. Выводите людей. В нашем распоряжении минут десять до смены караула.
«Киборги» начали одну за другой открывать камеры, выпускать пленников. Среди них были и те, кто просидел в камерах не один день, месяц и год. Им объясняли, что происходит, некоторые соглашались лететь куда угодно, лишь бы подальше отсюда, но большинство заключенных, как ни странно, не решалось отправляться в неизвестность, за тридевять земель, и осталось ждать своей участи в камерах, надеясь на скорое освобождение законным порядком.
Нашлась и жена Ромашина Дениз, которая никак не ожидала увидеть среди заключенных своего мужа. Они обнялись. Игнат коротко объяснил ей причину своего появления, и супружеская пара присоединилась к остальным беглецам.
Всего их набралось тридцать шесть человек, мужчин и женщин, стариков и детей.
– Сможешь переправить всех сразу? – понизил голос Железовский. – Или придется по одному? К сожалению, свой трансфер я оставил Баренцу.
– Вот он, держи. – «Турецкий офицер» протянул Аристарху мерцающую зеленоватую туманную сферу. – Баренцу он ни к чему.
– Спасибо.
– Не за что. Трансфер тебе пригодится в самое ближайшее время. Господа, все готовы к путешествию?
Толпа освобожденных людей в коридоре каземата притихла. Затем раздался гул голосов – и снова тишина.
– Сдвиньтесь тесней, возьмитесь за руки.
Произошло общее движение, люди прижались друг к другу, украдкой переглядываясь. Бывшие заключенные еще не до конца поверили, что впереди их ждет свобода.
Железовский поцеловал жену в щеку, погладил сына по головке, отступил.
– Я доберусь своим ходом.
– Поехали! – сказал «турецкий офицер».
Сдвинувшаяся тесней толпа пленников покрылась сеточкой золотых молний и растаяла. Вслед раздался отчетливый треск «обратной ударной волны»: вместе с людьми исчез изрядный объем воздуха, оставив «яму» чистого вакуума.
Стражники-«киборги» попятились, ворочая головами в сложных зеркальных шлемах. Воля Лондона перестала контролировать их сознание, и они начали приходить в себя.
– Пока, ребята, – помахал им рукой Железовский, включая транслятор орилоунского метро.
Через мгновение коридор опустел. Только после этого охранники каземата сообразили, что произошло, и подняли тревогу. Но догнать беглецов было уже невозможно.
ГЛАВА 17СТРАННЫЙ АТТРАКТОР
После встречи с Железовским Маттер запил. Жена, молча сносившая его капризы, попыталась бороться, прятала бутылки с вином и крепкими напитками, но Герхард легко находил их и напивался до бессознательного состояния, похожего на паралич. Из этого состояния его не смогли вывести ни жена, ни Ландсберг, ни медики, вызванные начальником отдела ИПФП. Лишь спустя трое суток Маттер очнулся – сам, без посторонней помощи, поискал очередную бутылку, не нашел и едва не задушил жену, рискнувшую ему возразить на требование: «Принеси водки!»
Гертруда заплакала, впервые в жизни, и это вдруг отрезвило разбушевавшегося интрасенса – тоже впервые в жизни.
– Прости… – прохрипел он, падая на кровать. – Я не хотел… дай опохмелиться… а то помру… обещаю больше не пить…
Гертруда вышла из комнаты и вскоре принесла бутылку текилы.
Маттер сделал несколько глотков, снова рухнул на кровать. Но долго не выдержал, бросился в туалетную комнату, где его вырвало. Жена терпеливо вымыла его, вытерла насухо, довела до кровати, дала огуречного рассола, который принес кто-то из сотрудников института. Герхард выпил целый литр и уснул. Проснулся через несколько часов, увидел сидящую рядом жену, некоторое время смотрел на нее, словно вспоминая, кто она и что здесь делает.
– Пить хочешь? – встрепенулась Гертруда.
Он кивнул. Взял протянутую кружку.
– Я свинья, да?
– Ты переутомился…
– Неправда! Я вел себя как свинья! Как ты все это терпишь?
Гертруда слабо улыбнулась.
– Я люблю тебя.
– Как странно… я забыл это слово… сколько лет мы живем вместе?
– Тридцать восемь.
– Черт побери! Не может быть!
– Может…
– Как же я тебе, наверное, надоел своими фокусами…
Гертруда промолчала.
Он криво улыбнулся.
– Конечно, надоел… а ты все равно терпишь. Удивительное существо – женщина… Прав был древний мудрец, утверждавший, что женщина любит не «за что», а «вопреки».
– Не всегда, – тихо возразила она. – Ты умный и доверчивый… но слабый. Тебя легко обмануть… и надо защищать.