– Дарья! – прошептал он, не слыша своего голоса. – Купава…
Звездочка просияла в невообразимой дали.
Туда!
Мальгин рванулся изо всех сил…
…и бездыханный вывалился в красно-коричневую пещеру с гладко-бугристыми стенами. Озарение сработало мгновенно: он очутился на борту крейсера мантоптеров, который в настоящий момент висел всего в ста сорока тысячах километров от Солнца, развернувшись носом к черной дыре эйнсофа. Словно собирался нырнуть в него.
Впрочем, понимание ситуации пришло чуть позже. Главным объектом, а также источником нервного напряжения был человекозверь напротив – Даниил Шаламов. Больше человек, чем зверь. Но все же бывшему спасателю не удалось сбросить с себя личину зверя. Хирургическая операция на психоматрице Шаламова не дала положительного результата. Он все еще чувствовал и мыслил как… может быть, и не как зверь, но – как маатанин. Или почти как маатанин, имеющий свою – патологически отрицающую человеческое – систему ценностей.
– Ты обманул меня! – прорычал он.
– Я пытался спасти тебя! – выдохнул Мальгин.
– От чего?
– Не от чего – от кого. От тебя самого. Жаль, что мне это не удалось.
– Ты сделал мне больно!
– Прости, не хотел. Иногда стоит пройти через боль, чтобы понять, поверить, простить и вернуться.
– Куда?
– К друзьям.
– Мои друзья там. – Шаламов отступил в сторону, и Мальгин увидел висящие в воздухе светящиеся прямоугольники картин. Это были развернутые хроники, хроносрезы. Или, как утверждал Герхард Маттер, открытые входы в черную дыру.
– Там ты перестанешь быть личностью.
– Разве это имеет значение?
– А что для тебя имеет значение?
Шаламов перестал плыть и корчиться, переходить из формы в форму. На короткое время он снова стал человеком. На лице его отразились сомнения, сожаление, тоска и горечь.
– Когда-то имело значение – любят меня или нет.
– Это исправимо.
– Поздно, друг мой, поздно! Я где-то потерял себя и наделал слишком много ошибок. Назад возврата нет.
По телу Даниила прошла волна перестройки, встопорщились и опали черные чешуи. Было видно, что он с трудом удерживает себя на грани безумия.
– Уходи! – Шаламов сделал шаг назад, еще шаг. – И прощай.
– Подожди, – протянул руку Мальгин. – Где моя дочь?
– Там, где царит вечное черное время, – указал на картину с инопланетным пейзажем Шаламов. – Она ждет меня. Одному мне было бы тоскливо… и страшно.
Мальгин потемнел.
– Ты заставил… вопреки ее воле?!
Шаламов оскалился, снова превращаясь в получеловека-полузверя.
– В конце концов, я псинеур, как вы меня называете между собой, и не несу ответственности за свои поступки. Попробуй остановить меня, если сможешь.
Шаламов коснулся рукой среза картины. По ее глади пробежала кольцевая световая волна, картина раскрылась, как настоящее окно.
– Нет! – крикнул Мальгин, бросаясь вперед.
Шаламов рассмеялся и нырнул в это окно, как в воду.
Но картина-хроник не успела закрыться за ним. В последний миг Мальгин прыгнул вперед и пересек границу хроносреза почти одновременно с Шаламовым.
Вход в иную реальность, называемую черной дырой, так и остался открытым…
ГЛАВА 21ВЫБИРАЮ ЖИЗНЬ
Невидимые щупальца сжимали грудь, горло, душили, держали за руки и за ноги, он отбивался, молча и яростно… продирался сквозь колючие заросли неведомого леса, царапая кожу, невзирая на боль… дрался с кем-то, кого не видел, но ощущал скользкой черной тварью… проваливался в трясины, выбирался на твердую почву, снова проваливался, но упорно шел вперед, руководствуясь не разумом, но инстинктом… преодолевал рвы с ледяной водой, нырял сквозь огненные стены, снова отдирал от себя чьи-то липкие упругие щупальца… и услышал далекий-далекий голос:
– Да-а-а-р!..
Вскинулся, тараща глаза в темноту:
– Даша!
Его держали за руки мама и громадный человек, в котором он с трудом признал прапрадеда.
– А-а… это вы… – Дар успокоился, расслабился, прилег на кровать. – Где я?
– В палатке, сынок, мы тут рядом. Ты бредил…
– Сил много потерял, – пробасил Железовский. – Ничего, я тебя чуть почистил, скоро войдешь в норму.
Дар вспомнил голос жены, снова подхватился, сел.
– Я слышал голос Даши…
Веселина и Аристарх переглянулись.
– Тебе показалось.
– Нет! Я знаю, где она!
– Ты уверен?
В комнатку заглянули Джума Хан, Ромашин и князь.
– Что тут у вас?
– Существует только одно место, – продолжал Дар, – абсолютно независимое, видимое издалека, известное всем и одновременно скрытое от всех…
– Эйнсоф! – закончил Железовский в наступившей тишине.
– Да, эйнсоф! Шаламов спрятал Дашу там!
– Это всего лишь твое предположение… – начал Джума.
– Я знаю! – тихо возразил Дар.
Мужчины обменялись многозначительными взглядами.
– Верьте ему, – проговорила Веселина, сжав руки. – Если он утверждает, что знает, значит, действительно знает!
– Что будем делать? – посмотрел на Железовского Ромашин.
– Проверим, – отозвался человек-гора.
– Как?
– Есть идея, – пробормотал Дар. – У меня сохранился «осиный» нож. Можно добраться до эйнсофа на нем.
– Хорошо, допустим, мы доберемся до эйнсофа. Что дальше?
Дар и Аристарх посмотрели друг на друга.
– Там будет видно, – пробасил Железовский уверенно.
Джума Хан криво улыбнулся.
– План изумляет своей простотой. Что скажешь, Майкл?
В спальню, раздвинув остальных, вошел Майкл Лондон, ощупал лицо княжича прищуренными глазами.
– Пожалуй, я поддержу этот план. Возможно, парень прав. Шаламов не мог убежать далеко с таким грузом, каким стал для него Клим. К тому же я чувствую некие странные колебания…
– Раскрывай нож, – кивнул Дару Железовский. – Помочь?
– Не надо. – Дар встал, поддерживаемый матерью.
– Отдохнули бы немного, воины, – робко предложила Веселина. – Поели бы сначала, я быстро приготовлю…
– Некогда, мама, – твердо сказал Дар. – Вернемся с Дашей и ее отцом, отдохнем.
Все гурьбой вышли из палатки, направились сквозь толпу хуторян и беглецов к опушке леса.
– Я пойду с вами, – сказал присоединившийся к делегации князь. – Не будете возражать?
– И я, – добавил Ромашин.
– А я что – рыжий? – усмехнулся Джума.
– Места хватит всем, – сказал Железовский. – Хотя особого толку ждать от тебя не приходится.
– Спасибо за добрые слова.
– Пожалуйста.
Вышли на край выжженной и перепаханной недавним боем магов поляны.
– Дальше я пойду один, – оглянулся Дар. – Отойдите подальше.
Дружинники князя, хуторяне, пришельцы из двадцать четвертого века – старики, женщины и дети послушно отступили в глубь леса. На опушке остался один Аристарх. Подмигнул молодому человеку.
– Смелее.
Дар выпрямился, глубоко вздохнул, преодолевая слабость, побрел к центру поляны. Нашел почерневший, потрескавшийся валун, положил на него нож.
Некоторое время ничего не происходило.
Лишь вран, пролетавший над поляной, вдруг подался в сторону, словно почувствовал, что сейчас произойдет нечто необычное.
Дар отступил назад и припустил бегом к опушке леса.
Нож засиял, как загоревшаяся ветка дерева, скачком вырос в размерах. Еще и еще раз. Когда княжич добрался до леса, нож окончательно приобрел размеры и форму боевого крейсера галиктов.
– Отлично! – похлопал правнука по плечу Железовский. – С такой машиной можно и в эйнсоф нырнуть.
– Ты… вы шутите?
– Нисколько. Можешь на меня рассчитывать.
Дар в порыве благодарности сжал локоть Аристарха. Лицо его порозовело, в глазах зажглась искра надежды.
– Спасибо, дед!
– Не за что, – усмехнулся Железовский.
Из леса высыпали хуторяне и беглецы, разглядывая дымящуюся гору космического корабля с опаской и восхищением. В борту корабля открылся люк.
– Садимся, – сделал приглашающий жест Аристарх.
Лондон, Джума, Ромашин и князь направились к кораблю.
– Может быть, мы тоже пойдем с вами? – остановили Железовского Забава с ребенком на руках и измученная неизвестностью Купава.
– Нет, – качнул головой Аристарх, – ждите с остальными, всем требуется ваше присутствие. Мы вернемся.
– Будь осторожен. – Забава поцеловала мужа в щеку.
– Насколько это будет возможно, – ответил он, пощекотал у малыша за ушком. – Не куксись, Вершитель, кончится черное время, и мы с тобой славно заживем. Береги маму.
– Найди Клима, умоляю! – прошептала Купава, зябко вздрагивая от волнения. – И Дашу…
– Найду! – уверенно пообещал Железовский. Помахал рукой остающимся, направился к люку.
Люк закрылся.
Громада «осиного» крейсера шевельнулась, как живая, и с гулом и свистом прыгнула в темнеющее небо.
Вопреки общим ожиданиям мантоптерский флот над эйнсофом практически отсутствовал. Точнее, в ста сорока тысячах километров от фотосферы Солнца, напротив эйнсофа, висел всего лишь один «дракон», да и тот выглядел так, будто внутри него произошел мощный взрыв. Крейсеры мантоптеров и без того выглядели устрашающе – как хищные птероящеры, растопырившие крылья, когти, шипы и острые наросты. Этот корабль напоминал надувшегося и едва не лопнувшего морского ежа.
В рубке «осиного» космолета раздался голос Дара:
– Они здесь!
Мужчины, занимавшие ячеи экипажа, промолчали, не спеша возражать молодому княжичу. Все видели одну и ту же картину: багрово-вишневую, с более яркими зернами и темными пятнами стену Солнца и колючий шарик мантоптерского «дракона». Эйнсоф почему-то виден не был. Вернее, изредка в колоссальной стене ядерного солнечного пламени проглядывала необычной конфигурации кружевная тень. Внутри нее и прятался «бесконечномерный объект», ставший предметом конфликта между системой Блэкхоул и человечеством в лице его защитников-интрасенсов.
– Майкл? – позвал Джума.
– Не знаю, что это такое, – откликнулся Лондон, – однако я чую запах иного мира. Пожалуй, придется проверить, что или кто прячется внутри этого обожравшегося динозавра.