– Ты уверен?
– Уверен. Ричард Локк может подтвердить. Они платить отказались, на покровительство государя понадеялись, да только разбойникам разве царь – указ, вот и напали на них.
– На твоем месте я бы не очень англичанам этим доверял, соврут – недорого возьмут.
– Да, купцам нонче в Москву не так-то просто попасть, – понимающе усмехнулся Емельян.
Стольский нахмурился:
– И ты туда же? Ладно, ваша взяла, займусь этим лично. Ты, Федор, все, что тебе известно, на бумаге изложи и моим людям передай. Когда сможешь?
– Завтра утром принесу.
– Ну что ж, на том и порешим. А тебе, Емельян, завтра мой подьячий Феофан Турский все нужные грамоты к воеводе Тобольскому, Даниле Чулкову, выправит, – торопливо произнес Стольский, всем своим видом показывая, что аудиенция на этом окончена.
Пореченков, глубоко поклонившись, вышел из кабинета. Федор последовал за ним. Из Приказа вышли вместе, Федору хотелось поподробнее расспросить купца, да и Емельян Пореченков, судя по всему, не торопился.
– А что вы имели в виду, когда говорили, что купцам в Москву не так-то просто попасть? – задал вопрос Басенков.
Емельян усмехнулся:
– А зачем вам это знать?
– А затем, что за порядок в Москве отвечаю я, – просто ответил Басенков.
– Ну не вы, а воеводы, да только им не до порядку, а как бы побольше царской милости выпросить. Поэтому и разбойники совсем страх потеряли. Вот и приходится нашему люду платить не только государеву пошлину, но и откупаться от лихих человечков. Только тот, кто это придумал, недюжинным умом обладает. Торговому человеку ведь, главное, постоянство нужно. Десятину государю отдал, десятину – разбойникам, и езди себе спокойно!
– А вы тоже платите?
– Вы моих ребяток не видели, милый человек?
– Ну если на вас похожи…
– Похожи.
– Тогда понятно.
– Нам никакие разбойники не страшны, пусть только попробуют сунуться, но то они и сами знают, – усмехнулся в бороду Пореченков.
– Тогда англичане почему не заплатили?
– Видимо, разбойники решили их для порядка наказать. Те урок поняли, хотели расплатиться, но что-то не по плану пошло.
– Тогда кто писарей мог убить?
– А это мне неведомо. Знаете что, думаю, что поговорить нам есть о чем. Завтра меня в Москве не будет, а вот ко вторнику вернусь, и пожалуйте к обеду, если не забрезгуете. Дом мой на Тверской дороге все знают. Да я и возок за вами отправлю.
– Не откажусь, – пообещал Федор. Фигура известного купца его заинтриговала. Ума и силы он был недюжинной, но как-то больше походил на атамана разбойничьей шайки, нежели на торгового человека. Хотя поди докажи. Оставалось дождаться вторника и разобраться со всем на месте. Начали прощаться, но в этот момент глаза Федора выхватили из толпы просителей бледную как полотно Арину. Девушка его тоже заметила и кинулась к нему:
– Помогите, пожалуйста, Христом Богом прошу, помогите! – ухватила она его за рукав кафтана, да так сильно, что он даже покачнулся, а Пореченков с изумлением уставился на смелую девушку.
– Что случилось?
Арина на одном дыхании выпалила:
– Семку, челядина нашего, кто-то порешил, а Степана-конюха хотят забрать. Толоконников уж и стражников вызвал, а он не виноват, Степан, он добрый, он мухи не обидит! Дяденька с тетенькой на богомолье уехали и защитить Степана некому, а Никифор Щавеевич на дух Степана не переносит, не сносить Степке головы! Помогите! Ради всего святого! Вам он не посмеет перечить!
За окном иллюминаторов было видно только бело-ватную кашицу облаков. Касе не хотелось думать, каким образом пилоты находят дорогу. Облачность была не просто низкой и высокой, она была вездесущей. Ее это даже устраивало, ничего не отвлекало от размышлений. Со всей суматохой сборов у нее так и не осталось времени на приведение мыслей в порядок. А в расставлении всего узнанного по полочкам она нуждалась.
Девушка уже и думать забыла о покушении на нее. Хотя ей несказанно повезло, что Лорд Эндрю перегрыз Жуликовский ошейник особой прочности и обе собаки по одной им известной причине бросились на ее поиски. Тем более что именно входило в задачу мотоциклистов, убить или только попугать, она не знала. Во всяком случае, огнестрельное оружие у них имелось, свидетельством чему был добытый мастифом полуавтоматический пистолет, благополучно попавший в руки жандармов. Поэтому собакам в благодарность был куплен килограмм красного мяса. Следом был приглашен ветеринар – специалист по собачьей и прочей четвероногой психологии. Ветеринар оказался веселым дядькой лет пятидесяти пяти, и он вполне предсказуемо положил глаз на Екатерину Дмитриевну. Что, впрочем, не помешало его гонорарам достичь астрономических вершин. И судя по всему, предложенная им схема действий может принести плоды, и даже появилась надежда, что через пару месяцев «куриная история» останется просто дурным сном.
В офисе Сессилии Кася больше не появилась, так захотела хозяйка галереи. Было решено рассказать о том, что в семье девушки возникли проблемы и она вернется через неделю. Нужно было выиграть время. Так что информатор «Уайтхэда» в офисе должен был закономерно решить, что результатом покушения стали травмы. И этот же информатор должен был продолжить поиски дневников мадам Гласс, а в Москве ему пока делать было нечего. Сессилия же решила, что поиски зеркала более важны, нежели поиски человека Кафрави.
В Касином распоряжении наконец оказались копии записей Сессилии, так что начинать ей приходилось не на пустом месте. Точнее сказать, заканчивать поиски. В бумагах арт-дилера уже имелось несколько идей, которые следовало проверить. Правда, оставался вопрос: на кого она может рассчитывать в Москве?
Алеши в столице не было, ее друг получил очередной грант университета Монреаля и уже три месяца обитал в Канаде. Кася была рада за него, но на данный момент он ей был нужен в Москве. Но на нет и суда нет. Надо было искать другой выход. Даже совета у Павла Последнего не попросишь. Старика внуки в кои-то веки заставили отправиться в санаторий. К заказчикам своих многочисленных диссертаций обращаться не хотелось, чем меньше людей будет знать, что она в Москве, тем лучше.
Такси в аэропорту Кася брать не стала, экспрессом добираться гораздо быстрее и анонимнее. Наконец она зашла в пустую и гулкую от этой самой пустоты квартиру. Когда-то она очень любила это место, а сейчас как-то в одночасье охладела. Может, наконец-то поняла, что бабушки больше в этой квартире нет и никогда не будет, как и не будет их общего прошлого. Теперь осталась мама с ее сумасшедшими наполеоновскими планами и замком.
«Наверное, квартиру придется продать, – промелькнула трусливая мыслишка. И почему-то Касе больше уже не казалось, что она предает бабушку. Бабушка была там, где были они с мамой, иначе и быть не могло. – Как только справлюсь с заданием Сессилии, займусь продажей», – сказала она сама себе. В Москве останутся Алеша и Ирина. А останавливаться, на худой конец, можно и в отелях.
Кася рассовала кое-как багаж, открыла окна, чтобы выветрить дух помещения, слишком долго простоявшего закрытым. Отправилась в супермаркет в поисках съестного, ведь только духовной пищей сыт не будешь. Подумала про духовную пищу, и пришла неожиданная идея. «Сотников», – послушно выдал мозг. Она может обратиться к нему. Правда, Сотников давно предпочел светской жизни монашеское уединение, и называть его теперь следовало братом Иосифом. Однако бывший главный хранитель центрального архива вполне мог оказаться именно тем человеком, который поможет ей распутать этот дьявольский клубок, состоявший исключительно из обрывков и путей, заводящих в тупик. У нее был его телефон еще со времен, когда он работал архивариусом, оставалось только надеяться, что номер не изменился.
В последний момент Кася заколебалась. С Сотниковым было связано ее самое первое и самое неожиданное расследование. Тогда впервые в жизни она соприкоснулась с неизведанным. Воспоминания вернулись, и на девушку вновь дохнуло холодом. Стало трудно дышать, отчаянно затрепыхалось сердце, и заныл на руке невидимый шрам, оставленный Звездой Хаоса. Той самой, за которой охотилось Белое Братство и неожиданным хранителем которой стал один из них, Сотников.
В этот же момент заказчица Каси, мадам Гласс, разговаривала по телефону с Микаэлем Родригесом, и речь в этом разговоре шла о Касе.
– Не думаю, что Мансур приказал избавиться от нее! – Голос Микаэля был вполне искренним.
– Ты был в курсе?
– Нет, и я в любом случае отговорил бы его! Какой в этом смысл?
– Никакого, – согласилась Сессилия.
– Надеюсь, что с ней все в порядке?
– Не совсем, она вывихнула коленку, и врачи прописали полный покой. И не делай вид, что тебя это беспокоит!
– И не делаю. Послушай, перестань играть в свои игры, прими мои условия, и все пройдет как по маслу!
– Ты уверен?
– Конечно, имей уважение к моим сединам!
– С чего это вдруг я должна их уважать? – усмехнулась на другом конце телефонной трубки Сессилия.
– Ну хотя бы потому, что седина – признак опыта и мудрости наконец! – Родригес начал терять терпение.
– Седина, мой дорогой, – насмешливо произнесла женщина, – признак старости, а не мудрости.
– С тобой всегда было трудно, Сэс! – пожаловался Микаэль.
– Готова принять это за комплимент!
– Признаться, я немного отвык от твоего острого языка, – вздохнул он, – и в такие минуты я даже рад, что тогда между нами ничего не вышло, только не обижайся.
– С чего это я буду обижаться?! Это чувство вполне взаимно.
– Полагаю, что угрожать тебе бессмысленно?
– Не в моем возрасте и не с моим опытом! Кроме того, ты прекрасно знаешь, что рычагов давления на меня не существует.
– Они есть у всех.