Иранец дипломатично улыбнулся.
– Что, не веришь? Готов поспорить на что угодно!
– Конечно, верю. Я и не сомневался, господин Истомин, что вы опытный моряк. Когда я договаривался о проводке корабля ко мне на Родину, мне порекомендовали именно вас. – Он помолчал и добавил: – А мне, как гостю, очень интересно узнать о некоторых аспектах.
– О чем конкретно? – взглянул на него Истомин.
– Ну вот хотя бы насчет ловли осетровых в низовьях Волги. Как сейчас у вас с этим обстоит дело?
– Не знаю, что тебе рассказать, друг! – ответил командир, не отрывая взгляда от фарватера. – Раньше было неплохо, теперь – полная… – Он запнулся.
– А что не так? – улыбнулся иранец.
Истомин попал на свою любимую и в то же время больную тему. Будучи по природе своей человеком добродушным, честным – образцом российского моряка старой школы, он большую часть жизни прожил на Волге. Всем сердцем любя эту великую русскую реку, он страшно переживал за то, что происходило здесь, особенно в последние годы. Родившись в небольшом городишке, он сызмала видел, как люди губили реку, ведь должны были оберегать ее как свою кормилицу.
– Да ты посмотри на Волгу! – восклицал Истомин. – Не та река нынче, не та вода. Я же мальчишкой видел, какая была Волга, и вижу, что она сегодня. Что с ней сделали разные уроды! Браконьеры, сливы в Волгу всякой химической дряни. – Он скривился. – Скоро вообще промысел осетровых на нет сойдет.
– Да, но почему же у вас такое происходит? – напряженно слушая, спросил иранец. – Я вас не понимаю.
– А что понимать, хреново тут, и все понятия. Уничтожают реку, о чем тут еще говорить. Мне бы власть, я бы…
В груди у Истомина клокотало. Хуже нет, когда все понимаешь, а сделать ничего не можешь.
Полундра кашлянул. Похоже, зашел он не совсем вовремя. Однако, раз он уже появился, надо было оправдывать свое появление.
– Тимофей, как дела? – спросил Полундра.
– Нормально дела, – оглянулся командир. – А у тебя?
Павлов развел руками.
– Все под контролем. В Багдаде все спокойно.
– Как в Багдаде? – непонимающе уставился на него иранец. – При чем здесь Багдад?
Истомин с Павловым дружно, как по команде, рассмеялись.
– Да нет, господин Хошейни, Багдад здесь совсем и ни при чем, – ответил Полундра. – Это у нас поговорка такая.
– А-а-а… – протянул иранец.
Они быстро сошлись, стали на «ты» – командир тральщика, общительный Тимофей Истомин и Сергей Павлов, боевой пловец, старший лейтенант Северного флота. При всех различиях у них было и много общего – нормальные русские мужики. На таких испокон веку Россия и держалась.
Возвращаясь к прежней теме, Истомин горестно покачал головой.
– В общем, господин Хошейни, дела идут так погано, что, боюсь, следующее поколение будет изучать осетров по рисункам – как стеллерову корову!
– Интересно, – вопросительно поднял брови иранец. – Расскажите, будьте добры…
Полундра хмыкнул. Тема-то уж больно знакомая – как-то мы ее уже проходили! Под этим соусом в свое время много чего интересного происходило на далеких Беринговых островах. И не без участия старшего лейтенанта Павлова.
Поэтому с полным правом Полундра вклинился в разговор, выдав прочно засевшую когда-то в мозгу информацию:
– Это у нас на Дальнем Востоке были когда-то такие животные морские. Огромные, неповоротливые, в общем, гора мяса. За то, как говорится, и пострадали. Не успели ученые в середине восемнадцатого века стеллерову корову описать, как уже через несколько лет промышленники ее истребили.
– Я понял, – кивнув головой, сказал Хошейни. – Но нет, такого не будет!
Полундра не понял, что он хотел сказать.
– Ну что же, господа, спасибо за информацию, – улыбнулся иранец. – Очень интересно было с вами побеседовать. Вы действительно профессионалы и болеете душой за вашу страну. А я, пожалуй, пойду к себе в каюту. Не буду вам мешать.
Он, еще раз скользнув взглядом по лицам Истомина и Полундры, наклонил голову и вышел из рубки.
Полундра и Истомин переглянулись.
– Интересуется, – протянул командир тральщика.
– А что, Тимофей, – спросил Полундра, – на самом деле дела так плохи на Волге?
– На самом, – уныло покачал головой Истомин. – Нет, если, конечно, взяться за все это как следует, то ситуацию еще можно исправить. Но где ж тут…
Они помолчали, глядя вперед, на великую русскую реку, лениво катившую свои воды в Каспий.
Топая ногами, прибежал радист.
– Принял радиограмму. В ближайшее время на борт тральщика прибудет представитель штаба Каспийской флотилии.
– И кто же это такой будет? – вырвалось у Истомина.
– Контр-адмирал Ставрогин Василий Митрофанович.
– Вот так я и знал! – вздохнул командир.
– Он, он, – с улыбкой подтвердил радист. – Так что готовьтесь, товарищ капитан третьего ранга. Будет весело.
– К чему готовиться? – тупо спросил Полундра, глядя недоуменно на обоих.
– К большому веселью! – заорал командир, ухмыляясь. – Не знаешь Ставрогина? Ха, видали, он не знает Ставрогина! Парень, ты не представляешь, как тебе повезло!
Полундра не знал того, в курсе чего был командир тральщика. Старый придурок Ставрогин не пользовался на флоте ни уважением, ни авторитетом. По слухам, он был замешан в приснопамятной продаже на Тайвань российского ракетного крейсера по цене гвоздей в середине 90-х – об этом еще писали газеты, но имя контр-адмирала не называлось. По тому делу выловили мелкую рыбешку. А у Ставрогина и остальных, кто нагрел на этом руки, было серьезное прикрытие в Москве.
Истомин скрипнул зубами. Контр-адмирала любили и ценили на Новом Арбате такие же уроды, как и сам Ставрогин. Поэтому Ставрогин из капитана первого ранга в сжатые сроки превратился в контр-адмирала, да и теперь находился в фаворе – а в это время профессиональные и честные офицеры гнили на задворках.
Служба на Каспийской флотилии многими морскими офицерами рассматривалась как своеобразная ссылка – Каспийское море было по сути дела озером, выходов в открытое море не имело. Окружают Каспий только страны бывшего СССР и Иран. Все. Какая романтика могла быть в таких условиях?
Однако Ставрогин, похоже, службу свою на Каспии ссылкой вовсе не считал. За ним упрочился имидж человека с достатком, да и на людях Ставрогин всегда появлялся с довольной улыбкой на лице. Истомин думал – у старикашки припасен какой-то козырь.
И правда. Козырь всплыл, когда Ставрогин оказался причастен к продаже Тайваню боевого корабля. Что корабль находился в отличном состоянии, Истомину сказал однокашник, капитан второго ранга Игорь Лановой, служивший на эсминце заместителем командира. Разумеется, Истомин поверил старому товарищу.
По словам Ланового, вывод о состоянии крейсера комиссия Министерства обороны сделала, даже не вылетая на Дальний Восток. Тогда еще капитан первого ранга Василий Ставрогин входил в ее состав. Боевой корабль списали по выслуге лет, а списав – продали.
Кто сколько получил на лапу от той операции – осталось тайной. Капитан второго ранга Лановой увлекался в свободное от работы время альпинизмом. В один из отпусков он отправился на Кавказ и попал в горах под лавину. Теперь Истомину не у кого было проверить информацию, услышанную по телефону.
Но даже не эта давняя история с продажей крейсера раздражала Истомина больше всего. И без этого находились причины для головной боли. Приходилось сталкиваться cо Ставрогиным позже, когда он в звании контр-адмирала попал на Каспийскую флотилию. При решении конкретных служебных вопросов Ставрогин всегда проявлял крайнее невежество. Находиться рядом с ним при выполнении задач было сущим наказанием. При этом, отмечал Истомин, адмирал любил экстравагантные выходки а-ля Суворов. И так пробовал привлечь внимание офицеров, и сяк изгалялся, разве что петухом по утрам не кричал. А зачем дешевым способом искать популярности? Для того разве, чтобы замаскировать скудность ума.
Все это было известно капитану третьего ранга Истомину, однако он ни словом не обмолвился Полундре. Если этот боевой пловец – толковый парень, он сам все поймет. Раскрой Истомин рот, старший лейтенант Сергей Павлов может посчитать капитана третьего ранга сплетником.
Истомин сдвинул фуражку на затылок, устремил грустный взгляд на иранца – и поразился.
Иранец при упоминании Ставрогина посветлел лицом.
«Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась», – засел в голове навязчивый мотивчик. Мужчина лет шестидесяти, полноватый, с благородной сединой на висках, потянулся и выключил радио. Затем он шумно вздохнул и отодвинул чашку, еще теплую, из которой только что пил обжигающий чай.
Мужчина отложил газету, которую читал за завтраком, и вышел в прихожую. Там он обнял жену: она, собираясь на работу, крутилась перед зеркалом.
– Спасибо, солнышко, – мужчина обнял и поцеловал ее.
– За что?
– Завтрак был, как всегда, хорош.
– Как твое сердце? – спросила супруга.
– Спасибо, в порядке, – ответил мужчина и зашаркал шлепанцами по блестящему паркету. Он шел в комнату – ему тоже нужно было собираться на работу.
В прихожей стукнула дверь – мужчина остался один. Он неспешно, словно обдумывая каждое движение, открыл дверцу шкафа. В полированной поверхности отразилось лицо – сосредоточенное, хмурое – вовсе не такое, каким оно было в присутствии жены.
Он вынул вешалку с висевшим на ней генеральским мундиром. Внимательно осмотрел мундир. Жена вчера привела его в полный порядок. Сейчас на нем не было ни пылинки.
– Солнышко, – повторил мужчина.
Он бережно положил вешалку с мундиром на диван и принялся переоблачаться.
Мужчину звали Трофим Иванович Сивоконь. Он был генерал армии и занимал высокий пост в Министерстве обороны Российской Федерации – был заместителем начальника тыла. Работа на этой должности была очень ответственная и умеренно нервная – зато позволяла проворачивать большие дела и иметь серьезные деньги. Да, за годы работы в министерстве генерал Сивоконь приобрел не только почет и уважени