Алида и Тиль переглянулись. Тиль вытащил гобой, протёр его и, вопросительно взглянув на хозяйку, взял несколько пробных нот. Ихвар села на кушетку и сложила руки на коленях, склонив голову набок. Седая коса выбилась из-под платка, и она сейчас напомнила Алиде маленькую серую кошку, которая ждёт, чем вкусным её угостят.
Тиль заиграл медленную мелодию со странными переливами. От этой музыки буквально повеяло холодом. Алида и представить не могла, что в репертуаре Тиля есть такие необычные песни. Мурмяуз проснулся, разбуженный музыкой, и недовольно сощурил голубые глаза.
Выждав, когда мелодия трижды закружится северной вьюгой, Ихвар запела хрипловатым голосом:
Дунет ветер однажды днём,
Песню силы с тобой споём,
Пусть вздымаются чары со дна,
Будет песня наша мне дорога.
Раненым волком плачет январь,
Дом мой окутает стылая хмарь.
Духи серебряных Мёртвых Болот
Жизни нашей решают исход.
Милый мой, зла на меня не держи.
Стану я сильной, стану как ты.
Чары мёрзлые выстудят дух,
Скуют моё сердце, как страшный недуг…
Алида и подумать не могла, что однажды захочет услышать глупые деревенские песенки, которые обычно наигрывал Тиль, не попадая в ноты. От северной баллады её бросило в дрожь, но она не решилась выйти из дома и подождать снаружи, пока песня закончится. Ихвар пела и пела, её голос то взлетал высоко, то опускался до хрипотцы, выводя ни на что не похожий мотив.
Чтобы быть рядом, мой дорогой,
Заложу свою душу, отдам свой покой.
Я продам своё сердце самой страшной тьме,
Чтобы ты, дорогой, доверился мне.
Будем вместе бродить у кромки лесов,
Собирать в горсти чары, распугивать сов.
Души наши покроет мрак,
Но если мы вместе – да будет так.
Нежить с нами пустится в пляс,
Северный холод погубит нас.
Иней могильные укроет холмы,
Только нам смерть нипочём,
Мы с тобой – Ледяные Волхвы.
Песня наконец оборвалась. Тиль молча убрал инструмент в футляр, сосредоточенно застегнул ремешки и как-то вымученно улыбнулся Алиде. Она постаралась улыбнуться в ответ, но по коже до сих пор бегали мурашки от странной песни. Может, ей не всегда нравилось, как Тиль играет, но она всегда с удовольствием наблюдала, как он возится с гобоем, как его пальцы уверенно ощупывают и протирают инструмент, будто гобой – живое существо.
– Час поздний, – сказала Ихвар, поднимаясь. – Мой дом невелик. Тиль, ты ляжешь в сенях. Не бойся, там довольно тепло. Девушке мы уступим комнату – что скажешь? А я посплю здесь.
– Хорошо, – согласился Тиль. – Помочь вам постелить?
Хозяйка кивнула, и они с Тилем скрылись в комнате. Алида слишком устала, чтобы предложить свою помощь. А северная песня, которую откуда-то знал Тиль, ещё больше растревожила её душу. Она обвела глазами комнату и снова остановила взгляд на полке с совами-издельцами. Алида встала и подошла ближе, разглядывая фигурки.
Они притягивали её. Может, из-за того, что изображали птиц, и её обретённый дар тянулся им навстречу. А может, в них дремало какое-то колдовство. Она протянула руку и взяла с полки одну из фигурок – маленькую керамическую сову, раскрашенную глазурями так искусно, что, казалось, ещё немного – и птица моргнёт.
Не отдавая отчёта в своих действиях, Алида сунула фигурку в сумку и села обратно на стул. Через минуту Ихвар позвала её, чтобы показать, где можно обмыться и постирать одежду. Алида тут же забыла об украденном издельце.
Комната, в которой ей постелили, была небольшой, тепло натопленной. Узкая кровать с мягкой периной и пуховыми одеялами манила в свои объятия, и Алида, переодевшись в длинную ночную рубашку, с наслаждением упала в постель. Мурмяуз прыгнул на неё сверху и принялся уминать одеяло лапками, громко урча.
– Малыш, какой ты громогласный! – рассмеялась она. – Но здорово всё-таки спать в настоящей кровати! Ты тоже рад?
– Мр-р, – согласился кот.
Она поворочалась, устраиваясь поудобнее и подтыкая одеяло под ноги. Из окошка падал тусклый свет, но ни звёзд, ни луны не было видно. Алида не стала снимать с шеи астролябию, и металл холодил её грудь, немного омрачая удовольствие от тёплой постели.
Сон не шёл, и Алида думала о своей астролябии и потерянной астролябии Ричмольда. Вольфзунд обещал, что прибор обладает своим волшебством и обязательно покажет путь к Ричу. Однако до сих пор она не почувствовала ни единого порыва, не увидела ни одного знака, который мог бы подсказать ей путь.
Алида вытащила из-под рубашки астролябию и с тоской повертела её в руках. Металлический диск поймал луч тусклого света и неярко блеснул во мраке. Без надежды на успех она настроила стрелку и поднесла прибор к глазам. Ничего не произошло. Она тяжело вздохнула и бессильно отпустила астролябию. Прибор упал ей на грудь.
– Знаешь, Рич, – тихо произнесла Алида, глядя в потолок, – Мне кажется, что ещё чуть-чуть, и я окончательно тебя возненавижу. Я спрашиваю себя: а для чего мне всё это? За что? Почему я должна рисковать жизнью ради тебя, тогда как ты не сделал мне ничего хорошего? – Голос её дрогнул, но она продолжила. – Да ровным счётом ничего. Не подарил мне ни единого счастливого дня. С того самого момента, как мы встретились, я только и делаю, что вытаскиваю тебя из передряг. А что сделал ты? Упал с башни да продался злу. И ударил меня. Да, я помню это. И, знаешь… – Она горько шмыгнула носом. В глазах начало щипать, но она продолжала смотреть в черноту, не позволяя себе плакать. – Знаешь, помню все обиды. Мне ужасно хочется сказать тебе это с глазу на глаз, но ты прячешься от меня, будто понимаешь, насколько виноват. Только я здесь не ради тебя. А ради бабушки. И твоего наставника. Да-да, я хочу спасти Герта больше, чем хотел ты. Он достойный человек. А ты, Рич, просто ничтожество. Низкий, мерзкий, неприятный…
Она хотела обратить подступающие слёзы в гнев, но горло сдавило спазмом, и из груди вырвался жалобный всхлип.
Яркий огонёк осветил комнату. Алида издала изумлённый возглас: из стрелки астролябии вырвался золотой луч и, пронизывая тьму, тонкой нитью взвился к окну. Алида вскочила с кровати и, держа астролябию прямо, подбежала к окну.
– Ричик, – шепнула она. – Ты услышал меня? Это правда ты? Где же… Где же ты? Ответь!
Золотой луч пробился через стекло, заструился дальше между искалеченными деревьями и начал медленно угасать.
– Нет! – взмолилась Алида. – Пожалуйста, не пропадай! Ты же слышишь меня? Слышишь? Рич, мы поможем тебе. Только дай нам найти тебя. Не прячься, и всё будет хорошо.
Луч окончательно растворился во мраке, и тьма вернулась в комнату. Алида рухнула обратно в кровать.
«Иди не к слабому, но за сильным. Станешь его королевой, и власть ваша будет простираться далеко за пределы Мёртвых Земель».
Голос шепнул прямо у неё в голове, и Алида подскочила на кровати. С ней снова заговорила магия, а она-то надеялась, что пока Тиль рядом, этот чужой голос не будет её донимать. Ноги похолодели. Алида стиснула зубы, борясь с растущей злостью.
– Ты меня не заберёшь. Я сама решу, как мне быть. Сама выберу. Так что поищи себе новую жертву, а я не твоя.
К её удивлению, холод быстро ушёл, огонёк ярости угас, мигнув напоследок красной вспышкой. Облегчённо вздохнув, Алида опустила голову на подушку. В следующий миг она уже крепко спала.
Глава 7,в которой моуры принимают жертву
– Зачем вы здесь живёте? Почему не переедете поближе к городам? – спросила Алида, приканчивая тарелку каши и заедая её добрым ломтём свежего хлеба с маслом.
Звонкое утро рассыпалось бликами на деревянном полу, душисто пахло чаем с чабрецом, и настроение у неё поднялось по сравнению с прошлым вечером.
Ихвар протирала полотенцем тарелку.
– Нам это не нужно. Мы не сбиваемся в стада, как остальные люди. Болота – наш дом, девочка. Наши предки поселились тут сотни лет назад, ими были младенцы, которых Чернокнижники отбивали у моуров. Колыбелью им служил сизый мох, а густые туманы заменяли материнское молоко. Дальше, глубже на север, лежат крупные поселения – они торгуют между собой и с другими городами. Раз в луну к нам приезжают торговцы, чтобы выменять городские товары на наши настои и корни редких болотных растений. Мы имеем всё, что нужно для жизни, и даже больше. У нас есть свобода, девочка, и её мы не променяем ни на что. Иногда кто-то всё же уезжает отсюда, но это происходит так редко, что я и не помню, уезжал ли кто на моём веку.
Алида пожала плечами и отправила в рот булочку с вареньем из шишек. По её мнению, аргументы были так себе, но она не стала спорить со старой женщиной. Ей виднее.
– Ох, не знаю, – подал голос Тиль. Он снова вызвался помочь хозяйке по дому и подметал пол. – Я бы не смог долго тут жить. Конечно, необычно и всё такое, но уж больно мрачно. Я люблю солнце, бескрайние поля и небо – такое, знаете, что выходишь, а оно висит над тобой, будто хочет обнять, синее-синее, и дышит теплом в лицо. А здесь слишком влажно, слишком холодно и зелени маловато.
– Ты – дитя полей, Тиль Фабалт, – согласилась Ихвар. – А мы – дети болот. Не будешь же ты ругать птицу за то, что она не умеет плавать, как рыба?
– Значит, так. – Алида со стуком поставила пустую чашку на стол. Тиль и Ихвар повернулись в её сторону. – Мы тут по делу, Тиль, не забывай. Госпожа Ихвар, вы не расскажете нам, как найти этого вашего… ну… хозяина?
– Это будет непросто, – предостерегла Ихвар. – Но если он захочет, то явится на ваш зов.
Она снова так странно посмотрела на Алиду, что травнице стало зябко и она отвернулась.
– Странные глаза у тебя, – заметила старуха. – Как у первых болотных людей.