На островах технику не любят, предпочитают чистую магию, а на материке, похоже, самый расцвет научно-технической революции.
Поручив «женушку» личному менестрелю (что за наказание такое!), я распрощался с нашим капитаном и побежал узнавать, на чем рядовому некроманту удобней отплыть на родину. Заодно аккуратно разведаю обстановку. Следовать придуманному Карло сценарию по всем пунктам я не планировал.
На дела мне потребовалось часа полтора. За это время охотно отзывавшийся на новое имя Мишка должен был отыскать сносный трактир, разузнать про недорогое жилье на случай, если придется заночевать в ожидании корабля.
Ночевка нам не грозила. Довольный, я вернулся на пристань и прислушался к своему чутью. Слабый след парочки попутчиков тянулся в сторону богатых кварталов на склоне горы. Ладно, Лина – дуреха, ничего тут не знает. Но Мишка-прохвост в курсе, что я не при деньгах. Я ему сто раз повторил, взял с менестреля магическую клятву о послушании. Пересилить ее он никак не мог, магия слова всегда слабее темных чар.
Кстати, о чарах. Если дар будет восстанавливаться такими быстрыми темпами, мне срочно потребуется регулярно применять магию. Хотя бы для создания маячков-насосов силы для Большого Заклинания. Против твари, впитавшей мощь куколки тысячи бедствий, и ее отпрысков потребуется все оружие из моего арсенала.
Поднимаясь по склону горы, я насчитал двести тридцать шесть ступенек. Ого, видать, моя парочка задумала побег. Пришлось миновать несколько доходных домов и дорогих гостиниц, пару особняков с садами, прежде чем выйти к парку.
У входа я споткнулся, засмотревшись на закутанную в жемчужно-серый шелк эльфийку. На мгновение почудилось… Нет, не буду думать о Радессе. До сих пор не верится в слова Карло, что наша с Таресом любимая преданно служит убийце.
Я мотнул головой, изгоняя вредные мысли. Придет день, отомщу. Где там мои спутники? Их след стал столь отчетлив, будто кто-то привязал прочную нитку к моей одежде и упорно тянул в сторону пушистых южных сосен с длинными мягкими иголками, мохнотелых пальм, молодых гранатовых деревьев.
Но меня насторожили не они, а тонкая струйка воды, текущая по выложенному круглыми камнями желобу. Струйка падала в бассейн – небольшой, шесть шагов на десять. В его водах резвились зеленые рыбки. Обычные рыбки, если не присматриваться. Ибо у них были крошечные человеческие лица. Дальние предки саткехов могут жить только в магическом концентрате, сочащемся из земных недр.
Предчувствуя неладное, я помчался вдоль желоба, туда, куда тянула меня нить.
– Стой, дурында! Яд!
Я едва успел. Зло ударил по руке Лины. Она как раз склонилась к роднику, питавшему ручеек.
– Решила превратиться в кахрада – чудовище, которое выгрызало… – Я вовремя заткнулся, но девушка меня поняла.
Из-за молоденьких кипарисов выбрался менестрель, довольный донельзя. Он аккуратно тащил тяжелую коробку. Ангелина потирала ушибленную руку и виновато переводила взгляд с него на меня и обратно. Я понял, что еще чуть-чуть, и здесь будет свежий труп.
– Ты, остолоп! Я что сказал? Караулить мою жену! А ты что сделал?! – набросился я на парня, схватил за грудки и встряхнул. Коробка выпала на траву и обиженно зазвенела. – Она собиралась напиться горящих вод! Ты не предупредил ее!
– Она же с островов, не маленькая!
Мишка чуть не плакал, жалобно глядя на валяющуюся коробку.
– Апофис, я сама виновата! – вступилась за дурака Лина. – Не сообразила! Где мы жили, таких источников не было, – принялась она оправдываться перед менестрелем.
Сейчас усядутся рядышком и начнут друг друга утешать! Вот два недоразумения на мою голову!
Я позволил Мишке распаковать коробку и бережно извлечь футляр с гитарой. Лина присела рядом, потрогала темно-красное дерево корпуса.
– Не побилась? – виновато спросила она.
Я не позволил певуну ответить, уже успокаиваясь, проворчал:
– Лучше бы нашел забегаловку пообедать. Через три с половиной часа корабль. Я купил нам билеты.
Сытно пообедав в неплохом ресторанчике, я почти смирился, что за мной по пятам будет таскаться певун, по любому случаю слагать балладу, тренькать на струнах… когда моя спутница похвасталась:
– Я с детства мечтала заниматься музыкой, в школе в русском народном хоре пела, а потом с пятнадцати до семнадцати лет в рок-группе «Иванов бал». Мы даже о своем альбоме подумывали, пока по разным институтам не разлетелись.
За что мне такое? Боюсь, организуют сейчас странствующий ансамбль песни и пляски…
– Апофис, а ты поешь? – невинным голоском поинтересовалась моя заноза, вставая из-за стола.
– Я и «петь» – еще хуже, чем я и «плясать», – поморщился, вытирая губы салфеткой и первым направляясь к выходу. – Пошли к пристани, по дороге приодену тебя согласно материковой моде, – ловко отвлек я девицу от певческих мыслей. – Ты же не хочешь и дальше ходить в этой броне?
Наживка была заглочена молниеносно. Лина торопливо закинула на плечо сумочку, вручила свой саквояж менестрелю и выскочила из ресторана быстрее меня.
На улице ветер свивал ветви ив в косы, гнул макушки молодых сосен и кудрявника – местного растения, листьями очень похожего на дикий виноград. Его густая крона возносилась на три метра на тонком стволе и рассыпалась сотнями длинных плетей. Те цеплялись усиками за сосны, акации, за крыши домов, расползаясь порой на целый квартал. Сейчас кудрявник цвел, и на тонких стебельках алыми флагами колыхались пышные гирлянды соцветий.
Очередной порыв ветра растрепал мои волосы, взметнул белый плащ. С шумом захлопывались ставни невысоких домов. В предвкушении шторма жители стремились спрятаться понадежней от безумного разгула стихий. Как бы рейс не отложили. Мы оказались на островах в сезон бурь, когда погода непредсказуема, издевается и дразнится, словно полоумная. То раскалывает небо молниями на мириады кусочков, с легкостью топит самые надежные корабли, то ластится солнышком и придерживает ветреных коней, не позволяя тем нарушить копытами зеркальную гладь моря.
Бродя по магазинам, я с удивлением отмечал, что в мыслях возвращаюсь в мир своей ссылки. Не то чтобы на меня напала ностальгия, просто там остались незавершенные дела. Школа фехтования, например. Умом понимал – это ребячество, но продолжал составлять смету, продумывать оформление, рекламу, планировать тренировки. Ладно, я теперь дома и должен отдать местные долги. После видно будет.
Под ногами поблескивали радужные камешки, лучащиеся силой. В траве шныряли измененные магией ящерки и кошки. У здания ратуши стояли два закутанных в ритуальные бинты кахрада. На миг в сердце вернулась боль от извлеченных игл. Никогда не смог бы жить на островах. Тут слишком близко подступает к людям Запредельное.
Местные женщины при виде нашей троицы молча опускали глаза и покорно уступали дорогу. Их длинные одеяния цвета бури и тумана покрывали скромно-бледные мелкие узоры. Но мое внимание привлекли не местные тихони, а двое мужчин в конце улицы. Они шептались, неуклюже делая вид, будто им плевать на нашу компанию. Хм, стоило вспомнить заклинание чуткого слуха.
– Эй, смотри-ка, вор! – отвернувшись от нас, произнес коренастый саткех в черно-синей форме с офицерскими нашивками.
– Точно он! – с высоты двухметрового роста коротко кивнул загорелый холеный эльф. – Разбитую физиономию подлатал, от королевских шакалов в очередной раз улизнул. Живуч! Будь моя воля, свернул бы шею!
– Уверен, что улизнул, а не отпустили?
Я обернулся к своим спутникам. Лина с интересом изучала высокого красавца, Мишка что-то негромко напевал себе под нос. Посланных по его следу он не узнал. Или сделал вид? Мутный он, мой личный менестрель. И Лина к нему приклеилась, будто к лучшему другу.
Эльф был жрецом Пресветлого. По длинной рясе с широкими рукавами змеился узор переплетающихся листьев и ягод, узкие запястья и пальцы покрывали золотые браслеты и кольца, на острых ушах сияли массивные кафы. Из золотисто-пепельных волос, собранных в пучок на затылке, торчали длинные шпильки с вращающимися моделями планетарной системы на концах. На миг наши глаза встретились, но я отвернулся от него первым. Зато жрец погрустнел:
– Он клятву принес магу рядом. Смотри, как связаны их ауры, – определил эльф обреченно. – Отыскал себе защитника, мерзавец!
– Из-за капитанши-эльфийки ты его на материке упустил, я – здесь. – Офицер вздыбил угольно-черные иглы на круглой голове. – Мне от моря далеко нельзя, я под присягой. Тебе ехать за Балу Кироном. Верни Храму наше сокровище и благослови вора как умеешь. Будь осторожен.
– Творец не даст в обиду своих слуг! – отмахнулся эльф, хлопнул офицера по плечу и скрылся в узком переулке до того, как наша компания с ними поравнялась.
Саткех, не таясь, рассматривал нас, и еще долго я чувствовал на своей спине его холодный взгляд.
Ты не так прост, мой личный менестрель! Есть повод послушать твое пение на заданную тему.
Через час, закупив одежду и свежие газеты, мы погрузились на корабль с мощным по земным меркам двигателем. Эльфийский жрец занял соседнюю с нами каюту. Я бы вытряхнул из менестреля душу, но чутье подсказывало подождать, понаблюдать за охотником и жертвой повнимательней. Лина точно не позволит устроить допрос на корабле. Певуна она взяла под опеку, на эльфа беззастенчиво заглядывалась, пропуская мимо ушей насмешки.
Поселили меня с «супругой» в каюте с единственной кроватью. Мне, точно верному песику, тотчас было указано место на неудобном кресле. Потом последовал показ мод. Ангелина под мои колючие замечания дважды перемерила купленные наряды.
– У, змей кусачий! – притворно злилась она в ответ.
Я с удовольствием упражнялся в сарказме, а сам любовался хрупкой девичьей фигурой, обтянутой невесомым шелком. Лина смешно морщила нос, замолкала, выдумывая ответные колкости, кривила уголки губ. Занятие нравилось нам обоим, но через час я решил: пора поделиться очередной порцией своей истории. Присев на край кровати, я без лишних вступлений увел Ангелину в безрадостную тьму прошлых дней.